— Гр-р...
— Пшел прочь, животное!— донесся до Энрике дрожащий в холодной ярости голос.— С дороги!.. Сау, вверх! Ласточкой!
Глухо, разочарованно рыкнул Тьяго. Свет факела, задрожав, колыхнулся, сухо и жестко зашелестел хитин чешуи, захлопали крылья. Сбежала. Оно, может, и к лучшему, подумал кадет Д'Освальдо, утирая с лица кровь. Под арку пещеры просунулась виноватая черная морда.
— Что, Тьяго?— гнусаво прокряхтел наездник, зажимая пальцами разбитый нос.— Опозорились?..
Разогнуться Энрике смог лишь через пару минут — удар у хрупкой герцогини поставлен был что надо. 'Так-то, пожалуй, я еще дешево отделался',— мысленно признал он. И потянувшись за платком, вдруг застыл. Нет, не показалось. Со стороны коридора летел нарастающий шум множества крыльев. Ближе, ближе... Свои? Или Кэсс все же обставила Стрэттона?
Тьяго зарычал.
— Вход взять на прицел!— услышал кадет Д'Освальдо.— Выставить часовых! Охрана склада — выходить с поднятыми руками!..
— Гр-р...
— Отгоните дракона! Д'Элтар — в дозор на правый коридор! Эль Тэйтана — на левый! Вы двое — в пещеру, займитесь охраной... Берем флаг и дёру, ударная группа на подходе!
'Чтоб тебя демоны взяли, Марстон',— узнав голос, подумал Энрике. И плюнув на пол, шагнул вперед, поднимая руки. Напрасно он жалел 'зелень' — она оказалась куда как прытче, чем кто-либо мог представить.
Назад в Даккарай вернулись с рассветом. Метель к утру не утихла, как все рассчитывали, но разыгралась в полную силу: уставшие за ночь и порядком подмерзшие драконы с трудом прорвались сквозь бурю. Кадеты, едва живые, выглядели не лучше. 'Пусть отдохнут,— сказал их кураторам Сезар Тайрин.— Они стойко держались. Разведут зверей по ангарам, накормят — и свободны до завтрашнего утра' Приказ его был исполнен. Преподаватели и ученики, получив заслуженный выходной, после завтрака разбрелись по казармам и уснули мертвым сном, еле-еле продрав глаза к ужину — на обед в этот день почти никто не пошел... Впрочем, вечером за столами тоже было немало свободных мест. Первый курс отсутствовал наполовину, второй на треть, старший в столовую явился весь, но тоже клевал носами, без интереса ковыряясь ложками в мисках. Усталость и недосып прошедших дней оказались сильнее голода.
— Где нос так расквасил, Энрике?— спросил Декстер, один из немногих, кто ужинал с аппетитом.
— В поворот не вписался,— не глядя на него, сказал кадет Д'Освальдо и потянул к губам свою кружку. Реджинальд Стрэттон на миг задумчиво сощурился, но промолчал.
— Да,— обронил, зевая, кадет Вэдсуорт,— Белый хребет то еще местечко... И коридоры там — демон рога обломает!
Рональд де Ласси, бросив взгляд на багрово-фиолетовый синяк, украшающий лицо соседа, сочувственно крякнул.
— Перелом?— спросил он. Энрике коротко качнул головой.
— Нет. Просто разбил.
Он был сегодня неразговорчив. 'Хотя с такой-то красотой в поллица оно и понятно,— подумал Клифф.— Да небось болит еще. Вот не свезло!..' Вслед за Рональдом он сочувственно вздохнул. С Энрике они помирились еще в тот день, когда пала Рыбачья долина, и даже несмотря на это печальное обстоятельство в душе кадета Вэдсуорта вновь установился мир. Они, все четверо, дружили еще с первого курса, и прошлогоднюю ссору Клифф переживал остро. Энрике тоже, пусть и старался этого не показывать — но теперь между ними ничего не стояло, и можно было опять относиться друг к другу как прежде. Поговорив наконец без обиняков и принеся взаимные извинения, товарищи сошлись на том, что оба были неправы. Тем более, на Кассандру кадет Д'Освальдо давно уже не претендовал. Что им было делить?.. Допив свой кофе, Клифф зевнул и поднялся с лавки.
— Глаза закрываются,— сказал он.— Так что вы как хотите, господа, а я обратно в постель. Кто его знает, вдруг опять ночью по тревоге поднимут...
— Это навряд ли,— рассудительно отозвался Стрэттон, впрочем, тоже поднимаясь.— Хорошо, если к ночи метель поутихнет, но на это я бы не рассчитывал. Рон?
— Иду,— кивнул тот, отодвигая миску. И посмотрел на присосавшегося к кружке Декстера:— Пошли, болезный. Не то ведь рухнешь где по дороге, только к весне откопаем!
Рональд уже немного пришел в себя после известных событий, и пусть то, что вотчина де Ласси досталась врагу, до сих пор не давало ему покоя, в конце концов он рассудил, что могло быть гораздо хуже. Дом его не сгорел, родные были живы и здоровы, а третьего дня он получил из Хелвинда письмо от матери и немного воспрянул духом. Рональд всей душой верил в то, что Геон не проиграет войны, а значит, Рыбачью долину он рано или поздно вернет — и себе, и ее законным хозяевам.
— Идите,— не поворачивая головы, сказал кадет Д'Освальдо.— Мне еще в лазарет надо.
Де Ласси и Декстер следом за остальными поднялись из-за стола, и четверка кадетов направились к выходу из столовой. Энрике вновь поднес к губам кружку. На самом деле лазарет ему был не нужен, да он туда и не собирался — однако то, к чему готовился, сидя в одиночестве за столом, было потяжелей сразу трех переломов... Энрике, чуть повернув голову, бросил взгляд на стол у противоположной стены. Девушки-кадеты в казарму пока не торопились, и все обитательницы комнаты под лестницей сейчас были здесь — включая герцогиню эль Тэйтана. Она сидела к нему лицом, рядом с Кайей — очень бледная и очень спокойная, и мерно катала по столешнице хлебный шарик. Сидящая напротив Кассандра, судя по жестикуляции, что-то увлеченно рассказывала подругам, и Орнелла, изредка кивая, улыбалась одними губами. Вид у нее был отсутствующий. Энрике, опустив глаза, уткнулся взглядом в стол. Прошлой ночью он наломал таких дров, что теперь не знал, с какого боку к ним подступиться. Дав волю гневу, он повел себя недостойно мужчины и дворянина и получил по заслугам, причем куда меньше, чем следовало. При всей своей нелюбви к сводной сестре, узнай Эрике, что кто-то посмел при ней распустить руки, дело точно кончилось бы лазаретом — но за герцогиню эль Тэйтана вступиться было некому. 'Что на тебя нашло, скотина?..'— мысленно спросил Энрике у своего отражения в кружке с кофе — и отвел глаза. Он знал, что, и от этого было еще паршивей. 'Бери что хочешь, но плати за это',— вспомнил Энрике и мрачно усмехнулся. Оно-то хорошо, но самого себя на поединок не вызовешь! А о том, что случилось, герцогиня уж точно никому не расскажет — это его позор, однако ее он заденет не меньше... Что ж, тогда пусть казнь выбирает жертва.
Кадет эль Тэйтана, все так же рассеянно улыбаясь, достала из рукава платок и завернула в него булочку. Имея деньги, даже в военной школе нет нужды пухнуть с голоду, значит, не себе приберегает на сон грядущий, подумал Энрике. Наверняка дракону понесет — это, конечно, против правил, но почти все наездники тишком зверей балуют, Кэсс тоже вечно таскала своему обормоту то хлеб, то яблоки... Как будто в подтверждение этой догадки, герцогиня сунула булочку в карман мундира и, что-то сказав подругам, поднялась. Энрике прищурился. Сейчас пойдет, понял он. И по такой погоде желающих составить ей компанию уж точно не найдется. 'Пристроюсь в хвост,— решил он, краем глаза следя за покидающей столовую девушкой.— Провожу заодно, погода лютая... В ангаре чужих глаз да ушей не будет. Отобьет последнее — ну, значит, и поделом' Дождавшись, пока кадет эль Тэйтана исчезнет в дверях, он вернул кружку на стол, поднялся и быстрым шагом вышел следом за ней.
Учебный городок, занесенный снегом, был безлюден и темен. Добравшись до него, закутанная в плащ герцогиня свернула от решетки ворот направо, а идущий след в след за ней кадет Д'Освальдо, помедлив, скользнул вдоль ограды. Здесь, среди плотно стоящих пристроек, ветер стал потише, за девушку можно уже было не беспокоиться — дойдет. А вот самому светиться у ворот третьего ангара не стоило. Обойдя зевающих дозорных, что вторые сутки дежурили без смены, Энрике миновал первый ангар, второй, и поравнявшись с нужным, скрылся в тени задней стены. Там была еще одна дверь, слава богам, запертая только на внешний засов, — для школьной обслуги. Выждав для верности минут пять, Энрике осторожно поднял его, чуть приоткрыл дверь и плечом вперед проскользнул в узкую щель. В ангаре было тепло и тихо — лишь изредка похрустывала солома лежанок да сонно взрыкивали по своим стойлам драконы. Беззвучно прикрыв за собой дверь, молодой человек задвинул щеколду и прислушался. Где-то совсем рядом глухо лязгнул засов, заскрипела решетка — кадет эль Тэйтана опередила его всего на пару минут. И, к счастью, никто из караульных в ангар следом за ней не потащился.
— Привет, Сау,— услышал Энрике.— Смотри, что я тебе принесла...
В ответ раздалось мягкое драконье урчание. Неслышно ступая, кадет Д'Освальдо в три шага преодолел коридорчик заднего выхода и, увидев зажженный масляный фонарь над шестым стойлом слева, свернул к нему.
— Здесь даже есть немного изюма — больше для запаха, конечно... Погоди, обжора, дай хоть разверну!..
Голос Орнеллы был тихий, ласковый, но какой-то безжизненный. Энрике чуть сбавил шаг. 'И что я ей скажу?— вдруг подумал он.— 'Простите, герцогиня, был не прав — двиньте мне коленом еще разок, да забудем про вчерашнее'? Нет, двинуть-то она, конечно, двинет...' Уже достигнув открытой решетки он, колеблясь, остановился в тени соседнего стойла. Энрике был не Реджинальд Стрэттон, способный договориться с кем угодно о чем угодно, — дипломат из него, как из любого Д'Освальдо, был никакой. Они умели только драться. 'И влипать в неприятности,— мрачно резюмировал он.— Причем по собственной же дури. Ну что мне стоило удержать при себе хотя бы руки!..' Подумав об этом, молодой человек дернул щекой. Что толку теперь сожалеть — дело сделано. И пусть простить его все равно не простят, но по крайней мере...
— Вкусно?— донеслось из стойла.— Ну, ну, куда? У меня ничего больше нет, Сау... Совсем ничего...
Издав странный булькающий смешок, герцогиня умолкла. И уже поднявший ногу, чтобы шагнуть вперед, Энрике понял, что она плачет.
Метель стихла внезапно, в один момент — казалось, вот только что над головой остервенело выл ветер, а вокруг не было видно ни зги из-за снежной круговерти — и вдруг наступила тишина. Из черного ставший белым, Даккарай застыл, словно бы в ожидании подвоха, но буря уже ушла дальше, за перевалы. Кадет Д'Освальдо, глядя себе под ноги, возвращался в казарму. Настроение у него было дрянь.
Прощения он не получил — да и просить не стал, побоялся, что сделает только хуже. Может быть, герцогиня плакала не из-за того, что случилось прошедшей ночью, но она не захотела показывать эти слезы даже подругам — что уж говорить о нём?.. Энрике бесшумно отступил в тень, вернулся к задней двери и покинул третий ангар несолоно хлебавши. 'Завтра,— думал он, понимая, что чем дальше, тем тяжелее будет решиться вновь посмотреть в эти золотые глаза.— Перехвачу ее где-нибудь между занятиями!' Оставив за спиной темный учебный городок, кадет Д'Освальдо спустился вниз по узкой улочке, миновал пост и свернул к родной казарме. Погруженный в свое невеселые думы, он даже не обратил внимания на странную тишину вокруг — метель улеглась, до отбоя было еще не меньше двух часов, однако улицы кадетского городка были пусты словно в полночь. Не толклись у крылечек стайки кадетов, не хлопали двери казарм и капитанских флигелей, а большинство окон были темны — но всё это прошло мимо Энрике. Не глядя по сторонам, он взбежал по ступенькам, толкнул дверь и ввалился в переднюю. Она была пуста, даже дневального поблизости не маячило, что Энрике только порадовало. На душе у него скребли кошки, в ушах до сих пор стояли тихие, горькие всхлипывания, и видеть кого бы то ни было ему сейчас не хотелось. Скинув плащ, он отряхнул снег с сапог и прошел в свою комнату. Она тоже была пустой и холодной. Кадет Д'Освальдо зажег лампу и занялся печкой, отстраненно прислушиваясь к окружающей тишине. Завтра, думал он. Завтра непременно — только бы уж тогда получилось!..
Снаружи послышался шум, а чуть погодя грохот сапог из передней и знакомый гомон голосов возвестил, что остальные жители казармы вернулись в свою обитель. Позади сидящего у печки на корточках Энрике с шумом распахнулась дверь.
— Вот он где!— воскликнул Рональд. И сбрасывая плащ, шагнул через порог.— Где тебя носит? Уже искать хотели! Реджи, Клифф!..
Энрике пожал плечами.
— Куда я отсюда денусь,— обронил он, захлопывая дверцу. Потом поднялся на ноги, обернулся к двери — да так и застыл с кочергой в руках. В комнату следом за де Ласси ввалились остальные, и судя по лицам, ничего хорошего они с собой не принесли.
— Туда и денешься,— входя последним, сказал Стрэттон.— Причем уже завтра. Нас переводят.
— Что?..
— Мы оставляем Даккарай,— вместо Реджинальда ответил Клифф.— Приказ короля. Первый курс отправляют в Предгорье, а второй и третий вместе с гарнизоном завтра днем выступают на Мидлхейм. Лагерь Райленд на Южной косе.
Энрике медленно стиснул в пальцах тяжелую кочергу.
— Запад?..— глядя на Стрэттона, выдохнул он. Тот передернул плечами.
— Там всё по-прежнему. Жаль, ненадолго — Данзар вновь спустил на воду корабли, и в этот раз в авангарде флота движутся его бомбардиры. То, что идет сейчас к проливу Саари, армия запада не сдержит. Скоро на пустошь хлынут беженцы.
Энрике побледнел.
— А нас...— сиплым голосом пробормотал он,— нас... отсылают? Зачем?! Мы ведь можем сражаться!
— Можем,— невозмутимо отозвался Реджинальд Стрэттон, снимая плащ и аккуратно вешая его на крюк у двери.— И будем. Но уже не здесь.
Глава XXVII
Все приватные кабинеты в доме Лусетиуса на Парковой аллее имели окна — но их никто никогда не видел. Служившие лишь для проветривания комнат, всё остальное время они были занавешены тяжелыми портьерами, дабы никакое ненастье по ту сторону стекла не нарушило сонного уюта курильни. Это был отдельный мир, подчиненный лишь безмятежному отдохновению. Вот и теперь — по улицам Мидлхейма гуляла метель, а на втором этаже длинного дома с зелеными ставнями, за плотно прикрытой дверью, в теплом полумраке вился над парчовыми подушками голубоватый дым из шаашира, и четверо молодых людей, запрокинув головы к потолку, молчали, мыслями витая далеко от столицы.
— Надеюсь,— нарушил тишину Райан Рексфорд,— хотя бы с востока Данзар не зайдет. Шустры, сволочи. Как бы северянам к Волчьим холмам не опоздать — бомбардиры, конечно, зверье тихоходное, но...
— Не беспокойся,— хмыкнули по левую руку.— Успеют к самой раздаче!
Голос Фаиза был хрипл и ехиден. Райан открыл глаза и повернулся к алмарцу:
— А ты и рад.
— Да мне-то что за дело? Где Алмара и где эти ваши холмы...— тот пожал плечами.— Расслабься, с востока они не полезут — еще не совсем страх потеряли. Хотя после того, как ваши горе-вояки сдадут им еще пару-тройку долин, может, и осмелеют. Ставлю на Хелвинд. Славная будет заварушка — и отличный трофей!
Напротив возмущенно зашелестела парча. Тихоня Зигмунд, обычно не лезущий в разговор, когда Фаизу ан Фарайя приходила охота позубоскалить, выпрямился на подушках. Он и так последние дни был весь на нервах, а известие о подходе к западному побережью очередного данзарского флота и вовсе лишило его покоя.
