— А почему ее выбрал ты? — райт казался абсолютно спокойным.
— Я? Потому что она была нужна тебе. К тому же она невероятно аппетитная, не находишь? — видя, что Драйг никак не отреагировал, он зло усмехнулся. — Она посмела мне отказать! Оставила на мне свой след! — он с ненавистью указал на изуродовавшие лицо шрамы. — Но ничего... Она заплатит. Уже заплатила.
— Объяснись.
Всего один взгляд и одно слово... И наемник попятился. Даже Кайр поспешил убраться с дороги райта, и теперь наблюдал рядом с Ридданом за молчаливым противостоянием двоих мужчин. Элазар молчал, да и не ясно было, мог ли он вообще говорить, замерев под тяжелым взглядом Диллана. Риддану уже приходилось видеть подобное, однако до сих пор старый вояка не мог привыкнуть к воздействию райта на Драйгов. Первый клинок Проклятых не зря носил свое звание, его сердце могло быть холоднее льда, безжалостнее смерти, если того требовали обстоятельства. Он мог "вынуть душу" из любого. Наследник правящего рода, которому никогда не стать правителем.
— Говори.
— Яд предназначался не принцессе, — даже тьма не помешала Элазару испугаться по-настоящему. — Мы знали, что вы захотите ее заменить, а кроме твоей избранницы никто не мог стать подменой. — Драйги замерли, поняв, что означали его слова. — Нам не нужна дочь правителя, нам нужны вы, герцог Деверлоун, последний из правящего рода.
— Что?
— Яды не действуют на Драйгов... — Отступив на шаг, Диллан ощутил, как дикий ужас окутал сердце, причиняя почти физическую боль. — Она не может умереть...
— Обычные яды, — голос наемника доносился до райта словно издалека. — Обычные.
— Дил...
Все встало на места — и блестящая игра его дейдре, и необычная вялость, и паника в ее глазах, которою девушка отчаянно пыталась скрыть. И ее взгляд... Она знала. Знала, что ничего обычного в этом яде не было. Знала, что умирает и отпустила его воевать, исполнять свой долг перед людьми, а сама осталась, не позволив себе стать обузой.
Нечеловеческий рык, вопль, полный боли и страдания, разнесшийся по округе, прервал всеобщее веселье, заставив людей испуганно притихнуть. Музыка смолкла, окутав поляну перед воротами города напряженной пугающей тишиной. Посмотрев на то, что еще недавно было наемником, Риддан невидяще уставился вдаль, туда, где должен был находиться цыганский шатер. Он знал, что означал это крик. Девочка не выжила.
Глава 22
Шелест листвы... Яростный жар палящего солнца... Детский смех и вдовий плачь... Бурный поток горных рек, и умиротворенная гладь озер... Я была везде и одновременно нигде, сливалась со стихиями, ласкала легким ветерком кроны деревьев, трепала косы юным девами, поднимала пыль на дорожных тропах, ярким пламенем танцевала в ночных кострах усталых путников, студеным дождем проливалась на страдающие от зноя поля. Я была... Миром... Любовью... Жизнью... Смертью.
Всепоглощающее счастье вырвавшейся из оков души. Да и души ли? Была ли когда-нибудь душа у человеческого тела маленькой цыганки, умершей еще в утробе матери? Вероятно нет. Лишь я, яркий огонек, частичка мирового костра, щедро подаренная Божественным Отцом, Повелителем Огня. Не душа, нет, чистая стихия, занявшая пустой сосуд, любящая дочь, во всем послушная воле Отца. Он наказал прожить жизнь человека, а после вернуться в пламя, и вот теперь... Свободна... Наконец-то свободна! Счастлива ли? Людские понятия. Лишь они любят давать имя всему, что видят. Знала ли я раньше, что такое счастье? Или грусть? Не знаю... Не помню... Могут ли стихии вообще чувствовать, испытывать эмоции? Любить? Почему вообще так важно — любить? Нет, не так. Почему это важно именно мне? Неужели связь с телом еще не ослабла? Но нет, той прочной тонкой нити больше не существует, истончилась, исчезла, даровав свободу. Так почему же тянет назад? Почему хочется вернуться, посмотреть, убедиться, что у них все хорошо? У тех, кто остался рядом с ней... С ней? Со мной! А кто я? Стихия, огонек, искорка из пламени Отца, Эллирия... Нет, так звали ее, ту, что осталась лежать, ту, что звалась человеком, Драйгом, ту, что была скованна телом, обречена ходить по земле. Она не я, всего лишь тело. Или нет? Почему тогда так больно? Почему хочется вернуться? Всего лишь взглянуть... Лишь взглянуть...
Ужас, ненависть и боль. Ими пропитался даже воздух, сгустившийся над поляной и людским городом. Люди — это все объясняет. К чему быть жестокими, ради чего уничтожать то, что таким трудом создавалось богами? Зачем топтать жизнь, убивать, причинять боль? Все ради чувств, тех самых чувств, власть которых еще не отпустила меня. Иначе, зачем бы я вернулась? Посмотреть, как умирают люди? Мне нет до них дела. Ради чего они бьются? Ради чего проливают кровь на истоптанную траву? Ведь ей тоже больно. Неужели не слышат, как плачет Природа? Неужели не ощущают мольбы о мире? Люди... Жаждущие власти, ненасытные оболочки, с прекрасными запертыми душами внутри. Душами, захлебывающимися в отчаянном крике, душами, не желающими убивать, душами, не имеющими права выбора. А я? Я тоже была такой?
Понимание пришло не сразу. Спасибо тебе, Отец, за подсказку, спасибо за совет и благословение. Спасибо. Теперь я знала ответы, теперь знала, что делать дальше. Теперь знала.
Боль. Казалось, все тело состояло из огромного сгустка боли, но я терпела, до крови закусив губу. Не время. Еще не время. Это лишь кажется, что умирать больно, но нет, по-настоящему больно — рождаться, плести нить души, делать первый вдох. Заново. А делать все это беззвучно — вдвойне больнее. Но так надо, еще не время миру знать, что я жива, еще не время, но оно придет, и совсем скоро.
А пока рядом со мной пировала Смерть. Она пропитала все вокруг, кровью оросив землю, ужасом наполнив сердца людей, ненавистью затмив разум. Бойня. Крики, стоны, плачь — все слилось в один монотонный гул, терзающий уши, пытающийся проникнуть в душу, чтобы испепелить, уничтожить надежду, заменив обреченностью. Вот только души у меня не было, не бывает ее у порождений стихии.
Первый вдох дался тяжело, зато потом стало легче, настолько, что через пару секунд, смогла открыть глаза и осмотреться. Шатра не было — сгорел со всеми вещами и теперь догорающим кругом лежал вокруг моего обнаженного тела. Сердце тревожно сжалось, но нет, людей рядом не было, никому не причинил вреда мой огонь, никого не тронул. Пока. Еще не время, но оно обязательно придет, а пока надо подняться. Где-то неподалеку были люди, я чувствовала их страх, боль и надежду. Цыгане. Совсем рядом, в лесу, мне даже не пришлось бы долго идти. Но не они заставили меня вернуться, а те, кто находился за городскими стенами.
Медленно поднявшись, покачнулась, едва устояв на ослабших ногах. Слабое тело. Слабое... Но мое по праву! А свое я никому не уступлю. Ведь кто я? Вольная цыганка, Драйг, смешная герцогиня, не умеющая даже пользоваться столовыми приборами, чистое пламя, маскирующееся под человека, жена истинного повелителя. Мужчины, который, если его не остановить, уничтожит весь мир.
Огляделась вокруг в поисках одежды, хоть чего-нибудь позволившего бы прикрыть наготу и, наткнувшись взглядом на женское тело, без душевных терзаний сняла пропитанное кровью платье.
Чего добивался Валиант, провоцируя Драйгов? Власти? Нет, власть у него и так была в руках, этого человека интересовала исключительно месть. Он смаковал ее, как нектар, упивался страданиями двух правящих династий. Любовь порой делает нас глупцами, а любовь к собственным детям и горечь потери — доводит до края безумия. Я знала его горе, чувствовала огонек боли в его груди, но понять... Не он один утратил близких, не он один окунулся в пучину отчаяния, но лишь он с легкостью поставил на кон множество жизней, не задумываясь о цене. Но время... Оно скоро придет. Время платить по счетам, время исцелить раны мира, залечить кровоточащие язвы, усмирить враждующие народы.
Меня заметили не сразу, позволив вдоволь налюбоваться сражением. Было бы чем любоваться. Истерзанные тела, земля, пропитанная кровью, обезумевшие от горя и ужаса женщины, рыдающие дети. И те, кто с непонятным для меня отчаянием, жаждой мести и ненавистью калечили друг друга. Люди... Они заранее были обречены. Что значит сила человека по сравнению с мощью Драйга? А Драйга, объединившегося с тьмой? У них не было даже шанса, и они это знали, понимание отражалось в глазах, во взглядах, полных решимости как можно дороже продать свою жизнь. Они защищали свои дома, семьи, близких, разжигая внутри искорку ненависти, грозящую перерасти в пламя чистейшей тьмы. Ведь что такое тьма, как не ненависть и злоба, отчаяние и горечь. Равнодушие.
До стены добраться не составило труда. Не знаю, что видели во мне воины, но подходить не решались, а случайно налетевшие мчались со всех ног прочь. Мне же было все равно, ведь не они заставили вернуться в этот хаос, не за них болело сердце. Но его нигде не было. Мне хватило взгляда, чтобы понять, что Диллан был уже за городскими стенами, и от этого стало еще тревожнее. Нет, не тревога, безумный страх потерять любимого, слепое отчаяние от того, что не можешь прикоснуться, обнять, облегчить страдания и яростная, разрывающая сердце боль от невозможности нащупать связь. Тоненькую ниточку, протянувшуюся между нашими душами, помогавшую ощущать друг друга на любом расстоянии. Ее не было, видимо прервалась с последним ударом моего сердца. Но ничего, она вернется, как вернулась жизнь в это тело, как все возвращается на круги своя. И это правильно.
Тела... Тела... Тела... Искореженные, окровавленные, разорванные на части. Они были повсюду, и я ошиблась, решив, что в самом городе будет по-другому. Люди. Как же они жалки, как же зависят от власти и стремления поглотить, поработить друг друга. А Драйги, разве они лучше? Те, чья задача защищать — столь же яростно истребляли любого, кто встанет на пути. И ради чего? Ради чего все это? Ради чего льются реки крови, ради чего рыдают невинные души?
Меня не задерживали, позволяя медленно продвигаться к цели, туда, где я чувствовала своего обезумевшего мужчину. Замечали, конечно, но нападать или же подходить не пытались. Люди шарахались в стороны от одного взгляда, а Драйги застывали пораженными статуями, чтобы в следующий момент отступить и опустить оружие. Все верно, одни недоумевали, как я могла выжить, вторые же просто боялись. Глупые, разве может Природа причинить зло? Не троньте меня, и я не трону вас. Но они не знали, слишком ничтожны в своих убеждениях и своей правде, слишком ограничены в познаниях. Да, они меня боялись, точнее не меня, а огня, отражавшегося в моих глазах.
Наверное, это действительно жутковато — бледная одинокая растрепанная девица с отражающимися искорками пламени в глазах, спокойно переступающая через трупы и уверенно движущаяся вперед, несмотря на слившихся в поединках воинов, окружавших ее со всех сторон. За кого они меня приняли? Смерть? Возможно. Вот только смерть несла не я, а они сами, я же старалась подарить жизнь и еще один шанс этому миру. Так велел Отец, даруя мне невероятный подарок — выбор.
— Это невозможно! Ты мертва! Я сам видел, как ты подохла!
Резкий окрик привлек не только мое внимание, остановив на миг сражение и заставив обернуться более десятка воинов. Люди и Драйги застыли, отскочив друг от друга, и устремили взоры на того, кто заступил мне проход и с ненавистью во взгляде выставил меч. А вместе с ним скалилась и тьма, смотря на мир сквозь прорези чужих глаз. Скалилась, недоумевала и ненавидела за возрождение не хуже ее носителя.
— Как?! Как ты могла выжить?!
Окровавленное лицо вызывало отвращение, но меня это не смущало, куда противнее было ощущать тьму, ореолом клубящуюся вокруг него. Тошнотворную ауру ненависти, алчности, порока и грязи. Да, именно грязи, соприкоснувшись с которой хочется вымыться, лишь бы избавиться от налета скверны.
— Молчишь? — Наемник оскалился, а взгляд его внезапно зажегся предвкушением.
Чего? Моей смерти? Он до сих пор не понял, что не справится со мной. Раньше — возможно, но та девочка, что не умела пользоваться дарованной ей с рождения силой, действительно умерла, она познала свою истинную суть и изменилась, переступив точку невозврата. Она бы не убила, а я... Мне не важен был стоящий передо мной мужчина, он был помехой на пути к истинной цели, и если придется, я не посчитаюсь с его жизнью, в какой-то степени сделав благое дело и отпустив на волю замученную душу, томящуюся во власти тьмы. Однако... Чем бы тогда я отличалась от людей? Разве имела право отнять жизнь?
Этот Драйг... Не он ли с хладнокровным спокойствием подписал смертный приговор моему мужчине? Не тот ли это одержимый, после осмотра которого Кроун оставил умирать в таверне собственного сына? Я молчала, разглядывая того, с кем судьба уже однажды столкнула нас в прошлом. А он все больше закипал от ярости, готовясь наброситься на меня в любую секунду. Было ли мне страшно? Нет. Он не сможет причинить мне вреда, слишком слаб в своей злобе, слишком слаб для моего огня.
— Миледи...
Пораженный шепот справа и мелькнувшая тень, превратившаяся в Драйга, заслонившего меня от наемника. А потом еще одна... и еще... Меня взяли в кольцо трое Проклятых, готовых защищать до победного, немного шокированные, но в то же время буквально окрыленные новостью о моей невредимости. В груди потеплело от благодарности за самоотверженность, а переулок, где мы находились, осветило пламя, образовав ровный круг, отделивший нас от четверых одержимыъх и парочки людей. Впрочем, спустя мгновенье людей не стало — упали сломанными куклами, истекая кровью. Наемникам не нужны были свидетели.
— Что происходит? Миледи, этот огонь...
— Мой, — мне понравился мой голос, тихий, глубокий, он отразился от стен домов, донесся до каждого в переулке. — Не бойтесь, он не причинит вам вреда.
Драйги промолчали, однако напряженные взгляды, которыми быстро перекинулись мужчины, были красноречивее любых слов. Они не понимали.
— Тварь! Думаешь, это тебе поможет? — презрительно усмехнувшись, наемник кивком головы указал на яростно потрескивающее пламя и демонстративно крутанул в руке меч. — Или надеешься на них? — столь же презрительный взгляд на напряженных Драйгов. — А может, ждешь своего райта? О да... Ты же к нему так спешишь, не так ли? Только его ли найдешь? Думаешь, это побоище начали мы? Нет, мразь, это все твой несравненный муженек, слетел с катушек и от хваленых принципов остался лишь пшик. Ну так что, все еще хочешь его найти?
Он явно забавлялся, внимательно следя за моей реакцией. А я... Я осталась абсолютно спокойной, запрятав эмоции и мысли настолько глубоко, как только смогла. Не время сейчас, совсем не время. Разве я не знала, ради чего решила вернуться? Разве не понимала, с чем предстоит столкнуться? Знала и сделала свой выбор. Так неужели теперь отступлю, на радость обезумевшему убийце, неужели доставлю ему такое удовольствие — наблюдать за моими страданиями? Ни за что. И пусть в душе я ненавидела насилие, пусть все мое естество восставало против того, чтобы вновь принять того, кто несет хаос и смерть всему живому, но... Он мой муж и без меня пропадет, поддастся тьме, затопив мир в реках крови.
