— О! У Вас есть такие же благородные друзья? А где они сейчас?!
— Все при мне, — заверил Талик попаданку. Горло уже почти не саднило. Наверное, сказывалась магически-демоническая регенерация. — А точнее... — последовала эффектная пауза, — все во мне. Позвольте представиться ещё раз.
Писатель расслабился и разрешил сущностям высказаться вслух:
— Витольд, — снова рыкнул демон, демонстрируя свой голос.
— Витас, — почти тявкнул оборотень.
— Бутончик, вампир, — смущённо пролепетал любитель прелых груш.
— Маг, — солидным баритоном обозначил себя Бормотун. — Эти несносные сущности, — демон, вампир и оборотень, — пояснил он, — предпочитают клички. Скажут, что я — Бормотун, не верьте. Виталиас Петровичус, к Вашим услугам.
— Ха, — попытался встрять демон.
Но Талик его перебил:
— Есть ещё пятый. Но мы его отправили в ссылку. Как развратника. А я... Виталий Петрович Золотов. Писатель, — гордо завершил Талик.
Попаданка обмякла в его объятиях, кастрюля выпала из безвольно повисшей руки и с жалобным звоном пересчитала камни на дороге.
Конвоир спешился, подобрал изрядно пострадавшую утварь и посмотрел на Талика с нескрываемым сожалением.
— Ну, и ты считаешь себя умным, Виталий, Писатель Петрович? А?
— А что?! — Талик пожал плечами и крыльями, — меня никто не предупреждал, что о писательстве нельзя рассказывать. Писать нельзя, слышал, но о соблюдении тайны писательской деятельности заранее предупреждать надо было.
Эльф на его оправдания только кастрюлей махнул.
— На, — протянул он "шлем" Талику, — отдашь своей жене-невесте, когда очнётся.
— Какой жене?
— Этой вот, — кивнул конвоир на шевелящуюся Катерину. — Она только что влюбилась в новый гарем. Ты бы попробовал сочинить какое-нибудь разубеждающее произведение. О красоте моногамии, например. Хоть в стихах, хоть в прозе. Думай. В твоих же интересах.
Насчёт интересов Талик совсем не был уверен. Допустим, он сочинит. Но сочинение в своих интересах, оно же — бесплатное! Не на того напали! Да и тема... совсем не демоническая.
— Любовь моя! — Внезапно ожила и вцепилась в ошейник Талика Катерина, — а тот, которого сослали за разврат, он кто? А может, он исправился? А как его зовут?
— Горгуль, — машинально ответил Талик.
Его занимала совсем другая проблема. Многогранность своей натуры он попаданке явил, и каким-то странным образом "переплюнул" почти сформированный в её воображении ангельский образ. Причём — моментально. Однако, Катерине оказалось мало присутствующих сущностей, ей ещё и ссыльного подавай. Получалось, что его, Талика, всё-таки полюбили (если верить эльфу) именно таким, какой он есть. А девушка-то ничего так...
Талик по-новому посмотрел на вцепившуюся в него Катерину. Глаза, как он только что видел — карие, носик — слегка курносый, волосы русые, в целом очень даже миленькая, вполне фигуристая и очаровательно наивная. Сама неиспорченность. И вцепилась совсем не нагло, как Гелла, скорее — как утопающий. Для его героической натуры — самое то. Вот, бы была ещё не так болтлива... Но, в общем, очень даже приятная девушка. И несчастная. Муж бросил. Вот эльфу-то с его ненормальной любовью к существам среднего пола тоже следовало бы помолчать. Ишь, какой острослов — обозвать "гаремом" многогранную натуру писателя! Извращенец остроухий.
Катерина напомнила о себе, чуть подёргав Талика за ошейник. Не иначе — хотела о чём-то спросить, но не успела. Конвоир напрягся, рявкнул: "Тихо", а потом ни с того, ни с сего приказал:
— В галоп!
Неужели наметилось что-то опасное? Сущности разом встрепенулись. Опасность — это хорошо! Будет и на их улице драка.
Миновав поворот, и почти достигнув конца дорожной петли, вся компания натянула поводья. Дежа вю. Когда-то они так же наткнулись на беглую лошаку Силь. Конь бывшего мужа-мага, (по несомненному убеждению Талика — подлеца), мотался от вытоптанной на обочине полянки до противоположной стороны дороги, выпучив глаза. Самого подлеца нигде не было видно. Неужели в кустах отсиживается? Или отлёживается? Поделом! Но всё-таки конь вёл себя странно: он был не стреножен, сильно напуган, временами всхрапывал, но не убегал, а нервно перебегал от поляны до кустов подлеска и обратно.
— Попали, значит, — неожиданно нервно заявил конвоир.
— Куда мы попали? — Уточнил Талик, поскольку пока не ощущал грядущего сражения. Не с конём же воевать.
— Наши недавние встречные попали, а не мы, — с явным раздражением откликнулся конвоир. — Как не вовремя! Придётся задержаться.
Да уж. Насчет "не вовремя" Талик спорить не стал. Он жаждал доехать до конца этого леса и застолбить свои владения на ближайшем просторе: пара равнин и три-четыре рощи его вполне устроили бы. Надоело мотаться по здешним дорогам — сил нет. Но, насколько он помнил, встречный у них был один. Вторая встречная сидела и опасливо жалась к Талику. Ах, да... та самая кавалькада, которую он мельком видел, кувыркаясь в небе! Действительно, могло быть и не двое встречных, а трое.
— Третий? Друг мужа?
Конвоир спешился и подозвал шального коня. Конь нервно покосился, но переступил ближе к эльфу.
— Муж и два жениха, — сразил Талика информацией остроухий. И добавил: — Её жениха, — указав на Катерину.
Талик понял, что ничего не понял, а Катерина внезапно обрела дар молчания и стала объясняться виноватыми взглядами (два взгляда, один — томный), жестами (потеребила полотенце, забрала у Талика кастрюлю, смущённо протёрла её полотенцем), и вздохами (пять штук).
Интересное дело... Может, муж не зря сбежал, и не такой уж он подлец? Но тут Катерина запрокинула голову, поймала взгляд высокорослого демона-писателя и окончательно всё запутала:
— Вообще-то, я ещё девственница, — прошептала попаданка.
— А... — только и смог выдавить из себя Талик. Мысли совсем смешались, да ещё и сущности наперебой выдвигали версии, как муж и два жениха могут привести к такому нетипичному результату.
— Не ещё, а уже. Да-да, — покивал конвоир, ловко изловивший испуганного коня.
Талик не выдержал и зарычал голосом Витольда:
— Если девушка полна сочувствия к импотентам — это говорит в её пользу. — Катерина дёрнулась от неожиданности, но Талик только крепче притиснул к себе образчик милосердия, — а ты, остроухий, не лезь в нашу личную жизнь!
— В вашу?! — Изумился эльф. — Отлично, вы друг друга стоите. Сочиняйте дальше. Ну, а сейчас, Витали Петрович, мы отправимся выручать ваших соотечественников из шаловливых ручонок других ваших соотечественников. Пока их не расстреляли из пальца по законам революционного времени.
Вот это было уже слишком. Куда идти? В лес на лошадях? Конвоир не спешил стреножить животных и никому не предложил спешиваться. Силь вела его шустрого жеребчика в поводу, направляясь к лесу. Как раз к тому месту, к которому постоянно подбегал конь бывшего "мужа" Катерины.
— Никуда не пойду, — заартачился Талик. — Сначала объясните, почему мы должны куда-то идти, какие-таки другие соотечественники, как и чем они стреляют из пальца, — излагал писатель Золотов перечень вопросов, — и почему просто не вызвать эту вашу подмогу, которая умеет выпрыгивать из озоновой дыры как только, так сразу?
— Подмога будет, но позже. — Эльф посмотрел на Силь, как будто спрашивая разрешения. Попаданка кивнула. Чудеса. — Следом за нами прибудет спец-отряд, но медлить нежелательно. В сложившихся обстоятельствах, я должен быть на острове немедленно, но и тебя, дорогой Виталий Петрович, оставить на Баську не могу. А вот, кстати и он.
Талик оглянулся. По дороге к ним рысили на максимальной скорости Баська на своём малорослом скакуне и хихикающие хоббиты на кобылке Силь.
Остров... Виталий не хотел оказаться на острове ни под каким предлогом. Голова прямо-таки гудела. Какой остров? Где? Здесь даже лужи нет, не то что — моря!
Эти вопросы Талик и задал Нальдо. Но от полученных ответов сделалось совсем дурно. Оказалось, что здешние острова никак не соответствовали известному определению из школьного учебника географии: "Часть суши, окружённая водой". Часть суши была, а вот вода не требовалась. Островами назывались отгороженные аборигенами куски реальности Мутного Места — не войти, ни выйти.
Создавались острова не просто, а очень просто. Писателя или очень сильного законно-непослушного попаданца окружала толпа магически мощных аборигенов и ваяла этакий вольер с несколькими барьерами. Тюрьма оказывалась в дополнительном слое реальности и не была заметна простым обывателям, а потому не портила пейзаж. По заверению Нальдо, петля дороги окружала именно такое милое местечко, но там, в другом слое, не было никакого густого леса, а территория вольера была во много раз больше, чем здешняя его часть, взятая в кольцо дороги.
Несколько островов, специально созданных для закрытых школ разной направленности, действительно имели водоёмы: речушки, озеро, а один так и вовсе — морской берег. На тёплом бережке, по словам конвоира, учились те магички-попаданки, которые намечтали себе магические школы с последующими неудачными опытами. Реализацию "я смешала зелье, и всё взорвалось", можно было исправить только личным опытом юных дарований по проживанию в землянках и палатках. А руины некогда вполне приличного здания напоминали им о простой истине: кто не ценит труд строителей, тот живёт в чистом поле как умеет, пока не поумнеет и не перестанет деструктивно мечтать.
Во-первых, Талик уяснил, что не стоило бояться побережий. Острова здесь приходили к писателям сами. Накроют колпаком, загнав в безлюдное место, и будешь общаться с кустами, птичками и бабочками. Ну, разве что какой-нибудь охранник иногда покажется, чтобы проверить как дела и выдать "рацион". Жуть. Тюрьма резиновая, складная компактная. "Резиновая зона накрыла Робинзона", — некстати срифмовал Бормотун, но на него никто даже не шикнул. Сущности прикидывали, сколько раз они ходили по краю, и насколько им повезло, что опыт с хоббитами не закончился робинозоновой зоной.
Во-вторых, Талика потрясла информация об островах, отведённых под мелкие сообщества попаданцев, которые не вписывались в рамки фэнтезийного средневековья. Селить нетипично реализованных попаданцев было некуда, кроме как "во вторичный слой реальности" Мутного Места, потому что создавать для них отдельные проекты — "сущее разорение".
Мощной защиты для таких вдвойне-Мутных Мест не требовалось, но как показала практика — зря. Иногда случались прорывы. На границе такого вторичного слоя, территорией примерно с Голландию, они сейчас и находились. Когда Талик сравнил размер зоны в километрах с Голландией, эльф совсем неприлично хрюкнул, пытаясь удержать смешок, и внёс поправку: "Голодрандия". Конвоир почуял изменение магического фона и утверждал, что "голодрандцы" умудрились-таки прорваться и захватить, судя по следам на дороге, трёх лошадей и трёх любителей средневековья. Третья — была беглой лошадью Катерины, а четвёртая — бывшего мужа, им не далась.
Катерина, как ни странно, никак не реагировала на столь пугающую, но ценную информацию об островах и прорывах.
— Это ничего, что... при попадацах-то? — Талик кивком указал на разомлевшую в его объятиях девушку.
— То, что я рассказываю, жители Мутного Места и так знают. Ты же никого не спрашивал, что представляет из себя остров, — добил писателя Золотова Нальдо.
Конечно, не спрашивал. Идиотский же вопрос: "Скажите, а что такое остров?" Талику укоризненно посмотрел на Силь. Вот ведь, зараза яойная! Нет, чтобы сразу сказать! Но "зараза" даже не смутилась.
— И какие же нетипичные жители в... "Голодрандии"?
— Вы что-нибудь о романах на тему альтернативной истории слышали?
Слышть-то Талик слышал, но жанр этот не любил, потому что историю и даты никогда толком не учил, имея еле натянутую тройку по истории и в школе, и в институте. Ему любое альтернативное развитие событий сошло бы за вполне реальное. Так какой смысл читать?
— Понятно, альтернативщики, значит. Их история пошла по спирали, — хохотнул Талик.
— Вряд ли понятно, — не согласился эльф, — история никуда не пошла. Для того, чтобы она шла или не шла, её надо хотя бы знать. Кстати, история — это новый мир, а он, напоминаю, не реализуется вместе с попаданами. Вон там, — конвоир указал на совершенно обычные кусты, — обитают попаданы, намечтавшие себе вселение их убогих сущностей в оболочку исторических личностей.
— Наполеоны?! — Поразился Талик. — М-да, немаленькая психушка.
Эльф поморщился, но всё-таки пояснил:
— Наполеон, который надеется, что уплывёт с острова Святой Елены и завоюет весь мир, у нас только один. Реализовался по малоизвестному роману, специально для него написанному. В Изнанке был чудаковатым предпринимателем. Вполне мирный мужичок. Исчертил весь остров картами будущих сражений. Между нами говоря — бездарными с точки зрения стратегии и тактики. В перерывах между грандиозными планами лепит глиняные тарелки, чашки и супницы для сервизов имени себя. Уже неплохо получается. Но мы отошли от темы, ваши соотечественники там страдают, — опять указал на кусты эльф. — Вам бояться нечего, — заверил он Талика с Катериной, — я и вас, и хоббитов прикрою. — Слегка помялся и добавил, — и Силь тоже прикроет.
— Ы-ы?! — Совсем нетипично выразился Талик. Обещание прикрытия со стороны Силь ввергло его в ступор. Это она-то? У Витольда, напротив, забурлило возмущение. Пользуясь растерянностью писателя, демон рыкнул так, что опять чуть голос не сорвал: — Стрррах?! Мне неведом страх!
Катерина подпрыгнула в седле, стукнув Талика кастрюлей по колену.
— Вот и отлично, — довольно оскалился конвоир, — я открою переход, держитесь сзади.
— Я пойду первой, — вдруг заявила Силь не своим голосом, — Ан-Амирон, Вы — замыкающий.
В очередной раз удивиться новому выверту — Силь-командирше — Талик не успел: у него выпучились глаза, и поползла вниз челюсть. Вместо кавайно-яойного непотребства перед ним стояла... мечта. Не то, чтобы его мечта, а — вообще.
В воздухе запахло озоном, часть кустов и деревьев подёрнулась зыбким туманом. Мечта повернулась к Талику спиной, и потянув за повод коня, растворилась в дымке. Писатель Золотов пришпорил своего мерина, чтобы помчаться следом. Флегматичный конь тронулся шагом. Окунувшись в молочную муть, Виталий чуть было не запаниковал: куда идти дальше? Ничего же не видно. Он даже голову Катерины не видел, хотя и чувствовал, что попаданка опять прижалась к груди. То есть, и свою грудь, получается, тоже не видел. Как ослеп. А вдруг мерин возьмёт левее или правее?
Муть внезапно поредела и рассеялась. Сзади бурчал, понукая кобылку Баська. Конвоир отрапортовал: "Прошли. Ликвидация перехода". Впереди стояла Силь-не Силь. Талик перевёл дух и начал соображать почти связно.
Черноволосая красавица была одета в нечто, что очень напоминало форму. Какая у аборигенов форма, Талик не знал, но подозревал, что вортник-стойка, застёгнутый до последней пуговицы и непонятные вышивки на рукавах и плечах больше уместны в каких-нибудь войсках, а не на гражданке. Тёмно-зеленый цвет мундира рождал ассоциации с пограничниками, но кто ж аборигенов поймёт? Может она из магического писателе-убойного отряда. Киллер. А может — магический вертухай-охранник.
