Герцог попытался вспомнить, кому в Мацуи можно доверить такое поручение. Первое время на ум не приходил никто. Затем, очень медленно из недр памяти на свет божий появилось имя — Флавио Делано. Когда-то этот человек выполнял для Оскара грязную работу. Выполнял качественно и тихо. Вполне подойдет.
Естественно, герцог Фальче никогда не собирался общаться с ним напрямую. Первому советнику короля не по статусу искать короля бандитов из дальней провинции. Для того чтобы выполнять такую работу можно найти человека, который будет так же заинтересован в исчезновении принца-управителя, как и король Закери. Оскар задумался. Когда Седрик только приехал в Мацуи, советнику написали все члены городского совета с жалобами на него. Написали не один раз, рассказывая как их гнобят и притесняют, а их привилегии исчезают одна за одной. Оскар постарался вспомнить того, чье имя мелькало в письмах чаще других. Как же его звали? Барон... Барон... Сильвер? Ах, да! Барон Сильвестри!
Нужно поскорее ему написать.
* * *
**
Эмилио Гайновер беспокойно мерил шагами большую спальню, в которую поселили его нынешнюю пациентку. Леди Боадикея была в относительном порядке, и по-хорошему ему стоило перестать давать ей настойку. Но если бы Закери узнал, что услуги лекаря больше не нужны, то уже снес бы ему голову с плеч. С какой бы симпатией он не относился к юной леди Боадикее, как бы не сочувствовал, после всего, что бедняжке пришлось пережить, но своя рубашка была ближе к телу. К тому же, гильдия ещё была не в курсе произошедшего.
Кроме того, была ещё одна насущная проблема. В Эвонне Закери с его людьми взяли в плен несколько человек из числа тех, кто помогал в побеге. Это лишь вопрос времени, когда эти несчастные запоют под пытками, как не хуже той пташки, что в лесу помогла леди Боадикее прийти в себя. Если они под пытками укажут на купеческую гильдию, у Оскара и короля появится формальный повод напасть на гильдию, перебить всех и забрать себе их имущество.
Гайновер должен был предупредить Эдмунда Гастена о грозящей опасности. Уж этот старый морской волк точно придумает, что делать.
Шум отпираемой двери отвлек его от размышлений о том, сумеет ли он сбежать, если порвать простыни и связать их между собой, сделав импровизированную веревку. Эмилио внутренне напрягся. Каждое мгновение, проведенное в этом дворце, мужчина ждал, что сейчас за ним придут и в лучшем случае просто бросят в темницу. А в худшем... Про худшее опытный лекарь старался не думать.
Дверь открылась и первыми в комнату вошли стражники, которых Эмилио сначала принял за личную охрану короля. К горлу лекаря тут же приставили несколько мечей. Столь близкий контакт помог Гайноверу рассмотреть, что у этих воинов эмблема другая. Чья именно стало очевидно, когда в комнату, подобно вихрю ворвалась все ещё красивая, несмотря на возраст, вдовствующая королева.
— Ты ещё кто? — бесцеремонно спросила она и её взгляд начал блуждать по комнате, пока не остановился на кровати, где лежала без движения Боадикея.
Мужчина понял, что само небо посылает ему возможность и изобразив подобострастный поклон, он залебезил:
— Ваше величество, нижайше прошу простить мою дерзость и то, что я посмел напрямую обратиться к вам. Я ваш покорный слуга, лекарь по профессии. Имя мое Эмилио Гайновер. Без ложной скромности доложу вам, что я один из лучших в стране лекарей. Поэтому, его величество Закери лично вверил заботу о будущей королеве в мои руки.
— Ладно, ладно, ладно, — нетерпеливо перебила его Беатрис. Она уже успела подойти кровати, удобно присесть и приложить руку ко лбу дочери. Температура нормальная. Как ещё определять болен ли человек, Беатрис понятия не имела. Поэтому раздраженно спросила: — Что с ней? Только говори быстро и по существу!
Эмилио решил говорить по большому счету правду.
— Вследствие некоторых событий, — он бросил многозначительный взгляд на охранников, намекая на лишние уши, — будущая королева заболела...
— Она не выглядит больной! — перебила его Беатрис.
— В большей степени пострадал её разум, чем тело, — постарался объяснить Эмилио. — Поэтому я дал ей настойку белены. Это снадобье делает её послушной, лишает
— То есть, я прикажу выйти замуж, и она выйдет? — тут же нашла свою выгоду "горюющая мать".
— Совершенно верно, — Эмилио пришлось прикусить себя за щеку, чтобы не улыбнуться. — С помощью этого зелья я планирую заставить графиню позабыть события, которые так травмировали её. Но возникла небольшая проблема.
— Какая? — встревоженно вскочила с кровати Беатрис. Спасение было так близко, и она готова была на все, чтобы не упустить свой шанс.
Гайноверу потребовалась вся его выдержка, чтобы не запрыгать на месте от счастья. Вместо этого он со скорбным видом сообщил:
— У меня закончилась настойка и нужны ингредиенты для её приготовления.
Беатрис отмахнулась:
— Это не проблема. Напишите список и вам все привезут.
Такое решение проблемы шло в разрез с планом Эмилио, поэтому, стараясь говорить спокойно и убедительно, лекарь возразил:
— Для приготовления этой настойки нужны травы, которые были собраны в полночь и высушены особым способом. Простой слуга не поймет разницы. А я не хочу, чтобы графиня превратилась в слабоумную...
— Ну, так съездите сами! — раздраженно топнула ножкой Беатрис. — Делайте что хотите, но к возвращению короля из плаванья, моя дочь должна быть в полном порядке!
— Слушаюсь, ваше величество, — низко поклонился Эмилио, мысленно вознося хвалу своему богу покровителю. Не зря он так часто делает ему подношения, ох, не зря!
* * *
**
Дорога от храма до Мацуи была длинной, но к счастью, не бесконечной. В пути Дайон успел незаметно для себя свыкнуться с мыслью о том, что он отец. У него больше не было мыслей "Я хочу" или "Мне нужно". Их заменили: "Мы будем" или "Лукреции нужно". Когда он впервые поймал себя на таких мыслях, когда понял, что начал ставить интересы дочери выше своих, это просто вышибло его из колеи. Странно чувствовать, что твоя жизнь больше тебе не принадлежит. Странно и страшно. Ведь пока Лукреция вырастет, девочка абсолютно беззащитна. А что если с нею что-то случиться, пока его не будет рядом? А что если с ним что-то случиться? Кто о ней позаботиться?
Много раз он держал на руках маленький сморщенный комочек, который через неделю стал походить на ребенка, правда, совсем крошечного. Вечерами у костра, мужчина покачивал дочь на руках, удивляясь тому, что не устает от этого. Она была такой тихой и спокойной, хотя Дайону казалось, что все дети необыкновенно шумные. Ему не хотелось отдавать малышку Луки кормилице. И все же приходилось, ведь эта женщина могла о ней позаботиться, а он нет. Впрочем, кормилица не выглядела опасной. Она была толстой и неповоротливой, но с добрыми, почти теплыми глазами. Кармела постоянно ворковала с Луки, и Дайон начал подумывать насчет того, чтобы оставить женщину при себе в качестве няни, хотя бы на первые несколько лет.
Часто Дайон рассматривал малышку, стараясь понять, на кого она похожа — на него или на Женевьеву. Но пока девочка была похожа лишь на других детей этого возраста. Кармела же утверждала, что Лукреция вырастет в ослепительную красавицу и вскружит голову не одному парню. И у Дайона ещё отбоя от женихов не будет. Счастливый отец в ответ лишь улыбался и качал головой. Все это казалось таким далеким и нереальным. Ему трудно было представить, что такая крошечная малышка может превратиться во взрослую женщину со взрослыми желаниями и потребностями.
Путешествие в Мацуи не было слишком трудным или утомительным. Дайону нравились вечера, которые он мог проводить, покачивая дочь на руках. И все же, когда один наемников сообщил, что отряд выехал на Западный торговый тракт, бывший королевский распорядитель испытал ни с чем несравнимую радость. Всю дорогу его не покидало напряжение из-за постоянного ожидания нападения или того, что вот-вот за горизонтом покажется погоня. Дайон Киприан мог пережить потерю статуса и титула. Кое-как мог собрать в кучку душевные силы и справиться с потерей единственной женщины, которую когда-либо любил. Но с ним путешествовала новорожденная дочь, которая могла заболеть в пути или как-либо ещё пострадать. И вот эту потерю он точно не смог бы пережить.
Дайон никогда не был в этой части Малероссы, поэтому полностью полагался на мнение наемников, сопровождавших его.
— Как долго нам туда ехать? — привычно спокойным тоном спросил он у того самого наемника.
— Дорога разбита, — прикидывая что-то в уме, ответил тот. — Если бы с нами не было кареты, то путешествие отняло бы суток двое. А так нам ехать ещё дня четыре точно. Если погода будет к нам благосклонна и не пойдет дождь. В дождь здесь все размывает, и мы будем добираться до порта с месяц.
Дайон кивнул, давая понять, что услышал слова подчиненного. Конец пути, как бы не распорядились боги, уже близко. А что там в конце? Там золото, принадлежащее ему, и хранящееся в гильдии. Там счастливое и обеспеченное будущее для него и его дочери. Счастливое и обеспеченное будущее?
Много раз в дороге Дайон задумывался о будущем, о своем и о будущем Луки. Он рассматривал этот вопрос со всех сторон. С одной стороны, ему хотелось, чтобы девочка выросла здесь, в Малероссе, рядом с могилой матери. С другой стороны, что бы это была за жизнь? Постоянно в бегах, постоянно оглядываться в страхе быть настигнутыми мстительным дядюшкой Закери. Опять же, Дайон не был уверен в том, как этот "дядюшка" воспримет известие о том, что он "дядюшка". Что твориться в голове у этого короля мог понять разве только Оскар. Закери мог полюбить племянницу, а мог и возненавидеть. Ну, или просто избавиться, чтобы не мешала. Для этого человека нет ничего святого, кроме себя самого. То, как он поступил с Женевьевой и Маргаритой — яркий тому пример. Да что там сестры! Ведь мог же он став королем вернуть родную мать из храма? Мог. Но бедняжке, наверное, на роду написано умереть в забвении.
После очень долгих размышлений, Дайон решил увезти дочь в Гатриду. У него хватит денег, чтобы обеспечить ей безбедное существование. А если Закери все же лишиться трона, по любой из причин, то можно будет задуматься о возвращении в Малероссу.
Его размышления прервало появление нескольких сельских повозок. Тот самый наемник, что говорил, что до Мацуи ещё суток двое, сильно удивился, увидев их тут.
— Эта дорога разбита, и многие годы ею никто не пользуется, — объяснил он. — А селяне так и вовсе без крайней нужды так далеко от своих сел на повозках не ездит. В любом случае не по этой дороге. Если припрет, они едут окольными путями. Я пойду, расспрошу его.
Наемника не было около десяти минут. Вернувшись, он доложил:
— Оказывается, новый управитель затеял ремонт этой дороги, и начало пути уже частично отремонтировано. Если все и правда так, то мы уже завтра к вечеру будем в Мацуи.
— Это отличные новости, — позволил себе улыбку Дайон. Это и правда были отличные новости.
* * *
**
Жизнь научила Эмилио терпению. Не столько жизнь, сколько профессия — работая лекарем, привыкаешь к тому, что можно затратить много усилий, чтобы получить хотя бы минимальный результат. Не говоря уже о том, сколько терпения требуется, чтобы готовить снадобья и лекарственные составы. Порой этот процесс растягивался на недели и даже месяца.
Поэтому он не суетился и не подгонял королеву с подготовкой своей поездки в город. Вместо этого Эмилио доходчиво объяснил, как много времени уходит на приготовления нужного Беатрис снадобья. После этого она сама засуетилась без малейших толчков из вне. Уже утром следующего дня доктор Гайновер ехал в Купеческий дом в одной из карет, принадлежащих королевскому дому. Ехал и молился, чтобы Эдмунд Гастен или хотя бы Лео Сикоре оказались на месте.
Бог-покровитель не оставил Эмилио и в этот раз. На месте оказались оба.
Беатрис Абиатти отправила с доктором Гайновером две дюжины солдат. На кону была её жизнь и пока ещё королева, не собиралась рисковать столь ценным сокровищем. Капитану стражи, возглавляющему этот отряд, был дан ряд простейших указаний: доставить лекаря в купеческий дом, проконтролировать, чтобы он купил все, что ему будет нужно, доставить лекаря живым и здоровым во дворец, вместе со всеми покупками. Ничто не должно ему помешать, с лекаря волосок лишний упасть не должен. И капитан стражи не увидел ничего страшного в том, что явившись в купеческую гильдию, лекарь Гайновер потребовал к себе лично управляющего гильдией или его помощника. Когда спустились оба, служивый, конечно, удивился, но ничего не сказал. Тем более, что Эдмунд Гастен поприветствовал лекаря, как давнего знакомого:
— Эмилио! Я очень рад нашей встрече, но признаться не ждал, что она будет такой скорой и уж точно не думал, что ты пожалуешь в гильдию в таком... окружении.
Глава гильдии выразительно посмотрел на солдат.
Гайновер вздохнул:
— Я и сам не думал, что когда-нибудь доживу до этого дня, — лекарь скосил глаза на свое сопровождение, и сказал: — Эдмунд, у меня есть для вас известия, но их лучше сказать сглазу на глаз.
Гастен понятливо кивнул и указал наверх:
— Там мой кабинет...
— Никаких сглазу на глаз! — всполошился капитан. Королева ясно дала понять, что с ним сделает, если с этим докторишкой что-то случиться. И это что-то включало в себя членовредительство и кастрацию. Поэтому капитан был твердо намерен не выпускать его из виду. — Вы можете переговорить, но только в моем присутствии.
— Как пожелаете, — учтиво кивнул Гастен и незаметно дал своим людям знак приготовиться.
Эмилио вздохнул, предвидя дальнейшие развитие событий. Все могло бы сложиться иначе, дай капитан мужчинам возможность переговорить наедине. Но несговорчивый, упрямый вояка сам подписал себе и своим людям приговор. И Эмилио было их жаль, все же, в первую очередь он был лекарем, а лекарь живет для того, чтобы спасать жизни. Правда, сейчас его чувство долга говорило в нем куда тише, чем чувство собственного самосохранения. Поэтому, набрав полную грудь воздуха, Эмилио на одном дыхании выпалил:
— Мы добрались до Эвонна, но там была засада. Король Закери убил Алекса на месте. Мне очень жаль.
Эдмунд дал своим людям знак и вокруг закипела резня. Попавшие в окружение врагов солдаты, против наемников — служителей гильдии. Во дворе купеческого дома всегда много наемников, как в форме служителей гильдии, так и одетых в обычную одежду. Это помогало решать конфликты и находить мошенников. Сейчас это стало приговором для двух дюжин солдат королевской гвардии.
— Мне искренне жаль, — сочувственно похлопал Эдмунда по плечу Эмилио, так, будто вокруг и не кипела битва. Ему и правда, было жаль. Александр не заслужил такую смерть, которую получил.
— Как он умер? — стараясь говорить спокойно, спросил Гастен.
Намного позже Гайновер расскажет подробности смерти Александра Патио и бесчестья его невесты. Сейчас же, Эмилио посмотрел старому другу в глаза и сказал:
— Он держался как мужчина до конца.
Эдмунд ничего не сказал. Если бы бывший пират сейчас заговорил, то его голос был бы сиплым, от едва сдерживаемых слез. Поэтому, старый морской волк лишь благодарно кивнул в ответ.
