Краем глаза Карон заметил, как один за другим начали гаснуть зеркала -экраны.
'Что это значит? Поединок еще не окончен! Я еще не побежден. В любом случае, это мне на руку, я должен выиграть время. Каким бы Эли не стал внутри, его тело остается столь же уязвимым. Один момент. Я должен выбрать всего один идеальный момент, и тогда... я получу его...' — взгляд Карона упал на то место, где мать бросила браслет и... там ничего не было. Только сейчас Карон задумался, как долго они сражались? Страшное осознание поразило клавирца.
— Подожди! — глаза Карона широко распахнулись, когда видимый край веера оказался чуть ближе к его шее. Еще немного и тончайшая кромка рассечет кожу.— За что мы сражались? Эти ублюдки опередили нас! Печать пропала! — прохрипел он.
Не было понятно, дошли ли эти слова до Эли, но в его глазах, холодных и равнодушных, проснулся слабый намек на удивление. Веер опустился. Карон пошатнулся, едва удержавшись на руках. Приподнявшись, он следил, как Эли медленно подошел к центру зала и присел на колени. Он провел рукой там, где должна была лежать печать. Карон размышлял:
'Несомненно, когда внезапно зажегся свет, именно тогда мальчишка попытался коснуться печати и Эли остановил его. Могло ли быть так, что Таллигон убил парня и взял печать себе? Или еще хуже — эти двое объединились и сбежали. Прошло уже слишком много времени, они могли оказаться где угодно'.
— Мы найдем их вместе,— рискнул предложить Карон, медленно поднимаясь на ноги, потирая горло. Кинжал он спрятал в рукаве, глядя в спину брата. Нет, пока еще рано.
— Они нарушили закон,— донесся голос Эли. Даже такой человек как Карон вздрогнул от того, как прозвучали эти слова.
— Нарушили, ты прав, поэтому... — но закончить Карон не успел. Эли обернулся к нему. Никогда он не видел в глазах брата такого выражения.
'Мать сделала из него чудовище, с которым может и сама не справиться. Но ошибку исправлять уже поздно. Я должен выжить и выиграть, любой ценой',— твердил себе Карон.
— Я обязан найти их,— полностью позабыв о противнике, Эли подошел к краю площадки Сети Винда. Он поймал рукой воздух, разрушив защитный барьер, хотя может, он исчез еще до того.
'Сейчас, или будет слишком поздно',— понял Карон.— 'Единственный шанс'.
Стараясь ступать как можно тише, он коснулся пряжки, одновременно высвобождая кинжал.
'Мать поймет, со временем она поймет. Я сам верну печать. Если убью брата сейчас, формально уже стану наследником, найти тех двоих — лишь вопрос времени. Я сделаю это',— словно мантру твердил себе Карон, приближаясь к застывшей на краю фигурке в развевающихся одеждах.
Выпущенный смертоносный луч из засветившейся мягким малиновым светом пряжки был идеален и точен, он должен был поразить неподвижную цель. Но... сделав всего одно неуловимое движение, Эли каким-то чудом отступил в сторону. Луч, точно рассчитанной узконаправленной деструкции прошел всего в нескольких миллиметрах от его головы и... растворился в Сети Винда.
'Нет, он не мог знать, не мог предсказать, что я сделаю. Как это возможно?!' — Карону хотелось взвыть от бессилия.
Эли начал поворачиваться.
'Если не сделаю этого сейчас — не успею уже никогда'.
Кинжал взлетел в руке Карона, активированный на максимум. Казалось, Эли и правда не ожидал такого движения, у него осталось время только на взмах веером, он попытался загородиться от кинжала, что легко прорезал тонкую ткань. Но Карон забыл об инерции движения, которая бросила их обоих вперед, неумолимо увлекая за край площадки.
— Проклятье! Почему ты не сопротивлялся! — закричал Карон, понимая, что удержаться невозможно. Миг... и они рухнули в вихри Розы Ветров.
Часть 5
'... Нарушили закон... нарушили...', — никогда еще в жизни не было так тяжело дотянуться до края площадки, откуда его столкнул Карон. Возможно, оказавшись на пороге смерти, тело и разум, активировав все защитные механизмы, на какой-то миг сумели сбросить паутину установки. Мир замерцал, восприятие изменилось, два мира наложились один на другой. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее, заставляя цепляться кончиками пальцев за край площадки, а не броситься вслед за братом.
Одно Небо ведало, каких усилий стоило подтянуться на руках и все-таки перелезть через край. Один из яростных потоков северного ветра едва не утащил его обратно. И только годы тренировок позволили удержаться и вновь зацепиться обеими руками. Веера он потерял, они унеслись вниз, вместе с братом.
Какое-то время Эли просто лежал, тяжело дыша и вглядываясь в пространство над головой, приводя в порядок мысли. События последних часов смазались и перемешались в памяти. Вспоминать о таком и вовсе не хотелось. Последняя ясная картина — светящаяся паутина Мемории, в которую его все-таки удалось затолкать служителям, как он не сопротивлялся. А потом пришла боль, какой не дарил даже танец на северном ветру. Эли понимал, что мать наложила на него всего один приказ — стать воплощением закона Клавира, ее карающей дланью. Неужели уже тогда она хотела, чтобы он убил брата?
"Карон..."
Перекатившись на живот, Эли вгляделся в глубины Сети Винда. Возможно, я... убил его? Я все же убил его, как мать и хотела. Выжить после такого падения невозможно. Эли задохнулся, резко поднявшись, когда осознание произошедшего полностью пришло к нему. Юноша схватился за голову. Установка вновь попыталась взять верх над обычным сознанием. Эли понял — времени у него не так много. Когда это случится, он снова перестанет быть собой.
Брат мертв. Но поединок Фацилис еще не закончен. Эли рассмеялся, вспомнив все, что произошло во время боя, собрав по кусочкам рассыпанную мозаику. Он оглянулся и рассмеялся еще раз, весело, отчаянно.
— Капитан, вы превзошли все мои ожидания. Неужели с самого начала задумывали что-то подобное? Зачем? — он уставился на свою ладонь, обагренную кровью, испачканную в крови брата, и собственной тоже, он оглядел одежду, изрезанную почти в лохмотья. -Такого мать не могла предсказать, я выиграл поединок, но печать оказалась украдена тем, кого он совершенно не интересовал. Забавно,— пробормотал Эли.— Что мне теперь делать? — спросил он у пустоты вокруг.
Если капитан, нет, если Никола забрал печать, наверняка он уже покинул Клавир. Эли быстро прикинул. Он помнил координаты входа в Гранмир объединенного флота Сансиона. Полетит ли он туда? Нужны все печати, чтобы активировать ключ в Сильмистриуму, значит, скорее да.
— Я должен лететь туда,— понял Эли. — Я должен...— в этот миг боль раскаленным кинжалом вонзилась в голову. Только не это! Он отвлекся и установка вновь взяла верх. Повалившись на колени, Эли боролся как только мог. Обхватив себя руками за плечи, он отчаянно старался сохранить ясность мысли, но понимал, что проигрывает. Шок от падения прошел. Капитан, Никола, брат, мать, Оля, девочки — все образы затягивались пеленой, искажались и превращались только в цель номер один, номер два, три, набор законов и правил, подлежащих исполнению. Законов, нарушивших которые, ждет смерть, смерть...
Эли замер, поднял голову, неподвижный взгляд нашел единственное светящееся экран-зеркало — Северного ветра. Поднявшись, он нетвердым шагом направился к туда. Положив ладонь на поверхность, произнес:
— Вы свидетель, я выиграл поединок. Печать — формальность. Я отправляюсь за тем, кто украл ее.
Но сначала нужно отыскать айс. Найти айс во время военной операции — дело непростое. Но Эли был мастером восходящего консонанса, и за годы тренировок, у него него появилась чувствительность к определенным потокам ветра. Найти незадействованный поток на посадочной площадке одного из домов — на это уйдет время, но ничего. Главное — далекий и холодный взгляд Эли устремился в бездну под ногами.
— То, что принадлежит Клавиру — будет возвращено,— пообещал он.
Часть 6
— Где они? — резко спросила Северина. Взгляд ее обежал пустую теперь площадку, где еще недавно проходил поединок.
— Как вы и приказали, мы с Марианусом стали свидетелями от септимиев и секстов. Пять минут двадцать секунд назад их здесь уже не наблюдалось.
— Я не спросила когда,— под взглядом Магистра опускались и головы октавианов, Лиссан уставился на пол под ногами. С Северной лучше не спорить. На такое был способен только Марианус, причем ему всегда удавалось каким-то невероятным образом высказать свою точку зрения и при этом все выглядело так, будто это только продолжение слов Магистра. — Я хочу знать — где?
— Служба сканирования периметра показала, что айс и портативный аппарат класса дельтаплан покинули Клавир примерно полчаса и десять минут назад соответственно.
— Дельтаплан? — переспросила Северина. Подойдя к одному из зеркал, она коснулась рамы. На экране появилось лицо Донация Ориллин.
— Свидетель от октавианов, что ты видел?
Голос мужчины был настолько учтивым, насколько полагается, ни на тон больше, еще немного и он мог бы показаться дерзким.
'Такой же, как и его брат,— подумала Северина,— нужно было поступить в ним так же, жаль, теперь уже поздно'.
— Как вам известно, изображение проецируется из дома Медиана, я не мог восстановить картину, когда около десяти минут назад, она просто исчезла.
— И конечно, тебе не известно, каким образом исчезли участники сражения и главный приз?
— Мне это не известно.
Дуэль взглядов продолжалась ровно три удара сердца. Северина прикрыла глаза, улыбнувшись. Что толку пытаться разбить зеркало. Она давно знала, что оставшиеся дома ждут только повода, случая, чтобы вернуть все к тому, как было десять лет назад. Но этого они не добьются, пока она жива.
— Ясно, не хочешь ли ты что-то добавить?
— Ничего.
И все, ни титула, ни иного знака почтения, Донаций говорил с ней как с равной или с первым септимием. "За это придется заплатить, не сейчас, позже, но заплатить все же придется", — решила про себя Северина.
— Лиссан, возьми Мариануса, обыщите все восемь домов. Найдите моих сыновей и печать.
— Слушаюсь,— клавирец приложил ладонь к плечу. Северина скосила глаза на секста. Нет, в его лице не было ничего похожего на притворство. Пока еще нет. Среди семей септимиев и секстов всегда велось соперничество. По примеру высших кругов устраивали и поединок Фацилис. Семья Лиссана была одной из таких. Прошел всего год с того дня, как этот мальчик остался жив, пройдя нелегкое испытание, в котором противостояли претенденты на высокий статус секста дома Медиана. Признаться, Северина была удивлена. Он казался мягким и податливым на первый взгляд, совсем не похож на своего напарника — годом раньше точно такое же испытание прошел и Марианус. До этого дня Магистр думала, что могла полагаться на них достаточно, чтобы доверить эту обязанность — следить за телохранителем Эли. И теперь предстояло подвести итоги — или Талита действовал настолько скрытно, или... здесь было нечто большее — молчаливое согласие, к примеру.
Глава 22 — Восхождение.
Часть 1
(Час назад. Сансион. Сумеречная Зона)
— Не думала, что когда-нибудь вновь вернусь к этому,— Галина с нежностью пробежалась пальцами по устройству связи. Никогда раньше она не видела такого, как на кораблях Данамир. Рубка представляла собой равное сочетание роскоши натурального камня и бронзы, и ни одной стеклянной или деревянной детали. Но некоторые вещи не менялись — например, восемь рулевых колес для каждого ветра. Сегодня будут задействованы четыре из них — роскошь, непозволительная для каждого государства в отдельности. И впервые не требовалось разрешения Клавира.
— Ваше величество, командующий Наразмат просил показать, как пользоваться им.
Галина в удивлении оглянулась и встретилась взглядом с молодым данамирцем — Лагаазом.
— Первый помощник и связной к вашим услугам,— он слегка поклонился.
— Я помню вас, вы были с адмиралом, когда мы заключили мир,— кивнула Галина, вновь переведя взгляд на выточенную точно из единого цельного куска малахита неправильную восьмигранную призму — устройство связи. Здесь оно и называлось особенно — диафон. Система связи Данамир строилась несколько по другому принципу, чем в ее стране. Больше всего это напоминало веер или мозаику. Сигнал с флагмана или любого другого корабля шел к ближайшему точно по прямой, затем последний передавал его уже двум другим, и так далее, все увеличивая и разветвляя радиус действия.
Сегодня Галине предстояло нелегкое испытание — проверить все, на что она способна. На этот раз снова предстоит слушать ветер, переносящий электрические сигналы — единственный способ не дать Клавиру узнать о том, что происходит в небе.
— Благодарю, но думаю, что сумею разобраться со всем сама,— императрица покачала головой. По сути не придется даже касаться пульта управления, а лишь соединить сигналы напрямую через себя, как тогда, в день нападения на Миллифьори Натанеля Ростау.
Галина заметила, что молодой человек в смущении отошел.
— Подожди, мне действительно нужна помощь. По правде говоря, я ничего не знаю об экранирующих свойствах кораблей Данамир и буду очень благодарна, если в ближайшие несколько минут, что у нас остались, ты сможешь вкратце объяснить основные принципы.
— Конечно,— просиял Лагааз. Его лицо выражало такое неподдельное облегчение, что Галина не удержалась от улыбки. — Сначала сигнал пойдет к ближайшему кораблю, если на пути нет металлических или стеклянных препятствий, после этого, он раздвоится примерно вот так,— ладонями первый помощник изобразил траекторию. Галина вновь стала серьезной, ведь теперь дело касалось задачи, она не могла подвести всех тех, кто зависел от ее дара.
Наконец, Галина кивнула сама себе. Теперь она знала все необходимое. В конце женщина заставила Лагааза дважды повторить все инструкции. Глубокий выдох помог привести мысли в порядок.
— Передай адмиралу, я готова поднять корабли в небо. Пальцы Галины по привычке легли по обеим сторонам диафона, хотя не касались датчиков. Просто положив ладони на холодную и гладкую поверхность отполированного камня, императрица устремила взгляд в обзорное окно прямо перед собой — одно из двух формой похожих на крылья ласточки. Она знала, что адмирал находится в нескольких шагах за спиной, но не стала отвлекаться на то, чтобы передать это лично.— Внимание, начинаем обратный отсчет с тридцати по последнему получившему сигнал. Жду ответов о готовности в течении десяти секунд от всех.
— 'Магаллан' готов,— ответил Лагааз.
— 'Перевел' готов.
— 'Зарина' готова...
Она ждала, пока не получила подтверждение от всех двухсот тридцати кораблей Данамир.
— Моя императрица, я учился вместе с вами в офицерской академии, но мне никогда не нравилось все, что связано с войной, и все-таки ради вас я принимаю на себя командование 'Целестой',— от этого голоса Мишаля на сердце Галины стало теплее. Все двадцать пять кораблей Габриэль тоже доложили о готовности.
— Миллифьори готов,— императрица узнала голос Салюция Тиррелина. Значит все-таки он принял командование на себя, хотя противился до последнего. Это естественно, он был таким же октавианом, как и Клеменс Таллигон, хотя все эти годы вполне довольствовался ролью первого помощника.
