— Вот чудеса!
Девушка прислужница заметила:
— Он, наверное, колдун?
— Или святой! — Димка решительно добавил. — Раз сражается за Православную Русь, значит реально святой.
Девушки послушно согласились:
— Святой! Конечно же, святой отрок!
Гришка, с трудом подавляя желания погрузиться в сон, спросил:
— А как остальные ребята?
Димка честно ответил:
— Андрей и Вадик ранены, но не слишком тяжко их видимо хотели взять живьем. Лея очень тяжело, как и ты, но судя по всему, быстро поправляется. — Мальчонка-лазутчик замолчал, нервно захлопал глазами.
Гришка спросил с нажимом:
— А Мишка?
Димка, опустив голову, произнес:
— А его зарубили насмерть! Увы, не повезло парню. Снесли таки голову.
Гришка брякнул:
— Вот и первая наша безвозвратная потеря... Как жутко получилось.
Димка подошел к Гришке и наклонив ему голову шепнул, очень тихо, что трудно было разобрать на ухо:
— Князь Шуйский хотел вашей гибели. Он дал приказ промедлить стрельцам... Вас спасло, что они дали залп ослушавшись его большого воеводы команды. Только тихо иначе меня казнят.
Гришка был слишком сонным, чтобы кричать и посему сообщил:
— Ничего Бог ему все отдаст, а если и Господь накажет, то люди.
Димка кивнул головой:
— Я вам ничего не говорил. Отдыхайте!
Гришка прилег на солому, расслабился и задремал...
Колона, длиннющая колонная хмурых оборванных людей с опущенными головами. Они бредут подгоняемые окриками жестоких солдат в камуфляже. Тяжелые каски, у некоторых на руках красные повязки, а внутри белый кружок со черной свастикой.
Пленные все разные, есть белые, негры, азиаты. И заводят в специальный лагерь оградой из колючей проволоки. Рычат злые псы.
Снова появляется колонна, и опять гонят военнопленных. Гришка твердо знает, откуда-то у него уверенность, что это взятая гитлеровцами крепость Гибралтар. Недолго сопротивлялась цитадель прикрывающая доступ в Средиземное море. Почти моментальный разгром, а сдавшихся в несколько раз больше, чем убитых. Такая вот капитуляция.
В лицах английских солдат читается скорбь от жестокого поражения. Они сломлены, покорны, не смеют поднять вверх глаза. Вид проигравших, крепко битых парней, потерявших разом вся и все...
И напоминающий свинарник лагерь, где сдавшихся размещают прямо под открытым небом. Благо в Испании тепло, особенно этой необычайно мягкой зимой.
Вот они разбитые и униженные солдаты Британской империи...
Сон Гришки немного изменился, он уже видит красивую лужайку с цветами. Далее деревья и звезды. Возникает футуристические видения будущего...
Широченный проспект города Москвы — столицы мировой и всегалактической Российской империи блистал всеми немыслимыми красками и оттенками. Миллионы фланеров и аэробусов и прочих разнообразных, но в основном капельных по форме летательных аппаратов, словно мухи носились в воздухе. Хотя нет в отличие от мух их движения, были строго упорядоченные подчиненные особым правилам. Милицейские бронемобили, похожие на серебристые шары, время от времени выныривали из пространства, рассекая атмосферу. Громадные здания в форме призм, эллипсисов, треугольников, пяти и семи конечных звезд, розовых бутонов и прочей самой волшебной архитектуры парили и вращались в воздухе. Каждое строение внушительной столицы отливало диковинным светом и казалось выложенным драгоценными каменьями. Только великому поэту под силу воспроизвести диковинную красоту великолепного града — висячие сады с золотыми цветами, километровые блистающие фейерверком фонтаны, чьи струи ласкали голубое небо. Заново отстроенный Кремль блистал ярко-алым цветом, и его высоченные трехкилометровые башни вонзались в небо, алмазные двуглавые орлы сверкали ярче солнца, озаряя всему человечеству путь в светлое будущее. Даже самих светил было трое, рядом с желтым диском горели огненно-красный и голубой шарики. Когда сразу три лучика играют в бриллиантовых брызгах фонтана это просто по-сказочному прелестно
Потом опять все пропадает... Появляется новая картина...
Гитлер слушает доклад Кейтеля, о последних успехах в районе Средиземного моря.
Фельдмаршал отмечает:
— Наши потери минимальны, за обе операции убито всего сто пятьдесят девять солдат. А одних пленных взято более двадцати пяти тысяч...
Фюрер перебивает:
— А кто был против того, чтобы мы шарахнули по англичанам. Видишь, какая грандиозная победа! Теперь Африка станет наша. Два главных опорных пункта сломаны.
Кейтель с некоторым сомнением отметил:
— Роммель как ему вы и велели, наступает в направлении Александрии. — Маршал скептически пожал мощными плечами. — Но вот Толбук, который вы запретили нам штурмовать остается в тылу. Это может быть опасно!
Гитлер в ответ ревет:
— Глупости! Когда мы возьмем под контроль Суэцкий канал, то лишившись снабжения, он сам капитулирует без боя. Так что не нагоняй паники. Мой план как всегда разумен. Что на востоке.
Кейтель достаточно тут уверенно сообщил:
— Свердловск уже наполовину окружен, Челябинск вчера занят нашими войсками, на и Юге войска уже в Ашхабаде...
Изображение пропадает и все расплывается в дымке... Снова видение будущего, какой-то космический, очень красивый футуристический мир...
Зрелище, представшее перед ним, было не для слабонервных людей. Поначалу юный попаданец подумал, что сходит с ума. Величественный город, столица галактической империи квазичеловеческой расы предстала во всей своей красе. Роскошные многокилометровые небоскребы, исполинские храмы, невообразимо гигантские статуи, каскады садов и фонтанов, светящихся устройств, колоссальные рекламные щиты, на которых могло поместиться полсотни стадионов и многое другое. Если добавить миллионы разнотипных красочно-экстравагантных летательных аппаратов, то для двенадцатилетнего мальчишки начала ХХI века это было уже сверх всякого предела. И все же страха не было. Было чрезвычайное возбуждение, и даже неописуемый восторг при виде такого невообразимо красочного великолепия, созданного руками разумных существ. Все в этом мегаполисе было грандиозно и чарующе. На небе светились несколько звезд. Самая яркая розово-желтая звезда, две зеленые, одна синяя и две почти невидимые вишнево-сапфировые, что естественно при столь ярком освещении. Тем не менее, не смотря на яркий свет, не было жарко. Температура была приятной, дул легкий прохладный ветерок.
Мальчишка зашагал по семицветному тротуару, тротуару, обрамленному цветами, статуями, многоцветными мигалками, кристально полированной плиткой. Все было зеркально-сверкающим и ослепительно великолепным, даже утилизаторы мусора были выполнены в форме экзотических зверей и птиц. Они раскрывали пасти и вежливо благодарили, когда им бросали мусор. Пешеходов на улице было немного, в основном это были дети. Поскольку это был один из центральных секторов, здесь селились представители цивилизации так похожей на человеческую только с цветочными лепестками вместо волос. Красиво поэтому вид безобидных ребят, многие из которых, радостно играя, даже взлетали в воздух, придавал волшебному городу чудесный идиллический вид.
Григорию Кулакову хотелось подойти к ним и задать пару вопросов, но он боялся. Боялся, что мирные, прекрасные, как эльфы, мальчики и девочки в своих сверкающих костюмах могут оказаться не такими миролюбивыми, как на первый взгляд. Тем более что даже девочки играли в явно военные игры. Правда, похоже, что это были сказочные, а не техногенные сражения. Мальчик все шел и шел, продолжая рассматривать город. Какие потрясающие деревья и исполинские в десятки и сотни метров цветы с фонтанами и летающими животными висят на хрустальных балконах, переливаясь на солнце мультисказочной гаммой.
"Может быть, это силовые поля! Тут несколько светил, такая игра света и красок невоспроизводима на нашей планете! Какие странные формы принимают у них творения разума!"
Вот одно из шарообразных зданий висело на семи ножках, обрамленных драгоценными камнями, каждая под цвет флага неведомой империи. Другое было исполнено в форме семиконечной звезды и медленно вращалось вокруг своей оси. Прочие строения напоминали новогодние елки, торты с огненными факелами и бурными многоцветными водопадами, гигантскими потоками, уходящими в стратосферу. Некоторые исполинские фонтаны в форме разнообразных иногалактических в драгоценных камнях чудовищ извергали расплавленный металл и диковинные газы, подсвеченные лазерными лучами.
В нижних этажах роскошных зданий было полно красочных входов и выходов с высвечиваемыми на экранах названиями. И что странно, все названия абсолютно понятные, рестораны, магазины, развлекательные центры всех уровней и видов, различные услуги. Это напоминало многократно увеличенный и несопоставимо более роскошный Центральный президентский проспект Нью-Йорка. Григорий Кулаков был тогда еще совсем маленьким, когда попал впервые в самый крупный город США. От того помнил смутно и теперь, буквально, пожирал глазами ослепительное имперское великолепие. Конечно, многое здесь не имело аналогов на земле. Ну, какой человеческий конструктор расположит головой вниз шпили, купола и бассейны с красочными существами и неописуемо грозными монстрами. Даже страшно смотреть, кажется, что все вот-вот рухнет на голову.
Мальчишка просыпается.... Уже почти стемнело вечер. Гришка чувствует себя бодрым как породистый жеребенок и не глядя вскакивает. Делает пару шагов и падает. Его правая нога прикована цепью, горло давит ошейник, а вокруг лишь сырые каменные стены. Высоко маленькое окошко забранное
Двойной и толстой решеткой. Мальчишка оглядывается по сторонам. На куче соломы сидит Лея, на ней рваная дерюга едва прикрывающее туловище и оставляющее голыми ноги. Тоже прикована и шею и за левую лодыжку.
В камере их только двое, хотя каземат рассчитан человек на семь или восемь. Видно она проснулась гораздо раньше, и хмурит лоб. И говорит зевая.
— Ну, соня! Уже вторые сутки дрыхнешь...
Гришка посмотрел на себя, шрамы исчезли, от ран нет и следа, но вот совсем худющий стал, кожа да кости, ну и поволока жилок. Из одежды оставили лишь короткие штаны из дерюги, которые поддерживал веревка. Ну и видок... Хорошо еще, что волосы по-новому не сбрили, а то вообще был бы каторжный вид. Но самое главное хочется есть. Гришка спрашивает Лею:
— Пайка хоть есть тюремная?
Девчонка грустно ухмыляется:
— Вода и черствый хлебец. Более колдунам, что ждет смерть не положено!
Гришка вздрогнул, плохо выпеченный кусочек хлеба сжевал быстро, после чего жадно выпил воды из миски. Она была не слишком свежей, но более-менее чистой. Мальчишка спросил:
— Ты уверена, что нас хотят казнить?
Лея растеряно, и вяло пожала исхудавшими плечами:
— Мне так сказали. Что ждет нас костер, поскольку исцелились мы силой Сатаны. Мол раны на христианах так быстро не исцеляются. Так что нас собираются казнить. По обычаю это сжигание заживо. — Девчонка развела руками, поправив себе ошейник и, добавила. — А что ты ожидал другое?
Гришка тяжко выдохнул и перекрестился, пробормотал:
— О Боже... И это после того, что мы для России сделали. Ну неужели князь Петр Шуйский настолько потерял голову от зависти? А что другие князья и войско.
Лея пожала плечами:
— Другие князья возроптали, и Шуйский отдал нас церкви для суда. Когда прибудет сам патриарх Московский, нас подвергнут пыткам, а затем сожгут!
Гришка поежившись, заметил:
— А ведь мы все равно бессмертные. Очередная по счету мука от костра, но все равно жизнь не кончится.
Лея кивнула, звякнула цепочкой:
— Вот поэтому нас еще не казнили и даже не пытали. Бояться, что ни пытки, ни огонь не возьмет, если не изгнать из тел дух бесовских ангелов. Будут ждать патриарха, когда он прибудет в покоренную нашими войсками Вильно и лучших священников изгоняющих Дьявола.
Гришка тяжко выдохнул, постучал тихонько пустой миской по каменному полу:
— Это может изрядно многое времени занять. А нам тут сидеть не пристало... — Мальчишка вдруг оживился и предложил. — Может, сбежим, к царю пойдем!
Лея покачала головой:
— Царь нас первый и казнит. Знаешь, какой Иван Грозный религиозный и суеверный... Может, лучше должемся патриарха. Он наверняка с нами захочет побеседовать, есть шанс переубедить, что мы не черти... — Девчонка хрустнула пальцами. — Да и костер не самое страшное. Хуже другое, мы бессмертные может своих смертных друзей под топор подвести.
— А что с ними? — Спросил, содрогаясь от возможного ответа Гришка.
— Не знаю! — Честно ответила Лея.
Мальчишка погрустнел и уставился в стену. Вильно город древний и каземат тут древний, стены толстенные, оконце очень высоко, даже днем почти ночной мрак. И видимо находится дающее свет отверстие у самой земли, так как сама камера уходит как подвал под землю.
Камни тут уже чуть-чуть потрескались от времени, но скреплены прочно. Если работать как граф Монтекристо, то можно за несколько лет прорыть и туннель... Только им никто не даст эти несколько лет. Да и вообще сомнительно, что проход при осмотре камеры не обнаружат. Да и если стена тут твердая, да толстая то и нескольких десятилетий может не хватить.
А в самой камере очень даже стремно... Сыро, холодно, как в подвале. Конечно, тут им топить никто не будет. Тем более уверившись в их колдовской живучести. Вот интересно, каково тут было прежним узникам? Ведь, небось, загибались часто от такого климата и холода. Вот граф Монтекристо как сумел четырнадцать продержаться? Правда это Средиземное теплое море, но ведь зимой все равно может быть минусовая температура и в районе Тулона.
Гришка поежился... Хоть он и Лея и не могут умереть как бессмертные по плоти. от простуды, но осенний холод, нетопленого подвала очень даже чувствуется. Хорошо еще что можно несколько шагов и с цепями сделать, по приседать и отжаться, например.
Но на всякий случай мальчишка-попаданец решил подготовить и план побега. И первую очередь перепилить цепи на ноге и шее.
Он предложил Лее:
— Давай подпилим металл обыкновенной ниточкой. Как это делают в кино.
Девчонка была настроена не слишком оптимистически:
— Тут каждое звено толщиной с палец взрослого человека, думаешь это реально?
Гришка вполне на сей раз логично предложил:
— Вряд ли в средние века на цепи узников, будут тратить хорошее железо!
Лея грустно вздохнула:
— Смотря каких еще узников. Если это каземат, для дорогих гостей могут постараться. Да ты и не очень-то верь в кино!
— Лучше верить в кино, чем вообще ни во что! — Капризно заявил Гришка...
Потянулись скучны дни заключения. Мальчишка-заключенный и плененная девчонка мучились изрядно. Донимал и холод, и голод и даже, правда, к счастью малочисленные крысы. Кормили на редкость скудно, хлеба едва на четыреста грамм каждому и вода, порой мутная, иногда и чистая.
Тюремщики с ними не общались, ставили еду и спешно крестясь уходили. Цепи были похоже и в самом деле для дорогих гостей и ниточкам не поддавались. А вот кто-то видимо за узниками следил и ворвавшись в камеру их хорошенько до крови и рваных писуг отходили плетками, а затем на руки надели колодки. После чего пребывание во все более холодной с приближением зимы камере и вовсе стало адом. Руки в колодках немели, спать стало неудобно. А кисти натирались...
