Итак: животные, населяющие сушу и моря; служащие пищей для людей? Генетический материал человека, как обнаружил корабль, был удивительно гибким веществом; изменение всего нескольких процентов нитей ДНК дало удивительный простор для дизайна.
Это был еще один творческий этап. Корабль задержался над ним, затратив, возможно, шесть месяцев.
Наконец были установлены различные циклы обратной связи; была создана и стала самоподдерживающейся экосистема, питаемая солнечным светом.
Корабль завис над своим созданием, обдумывая.
Солнце мира было искусственным, термоядерным реактором, миниатюрной звездой. Оно пылало, горячее и красное, над своим новым невероятным спутником. Звезда просуществовала бы всего миллионы лет, но корабль решил, что этого времени должно хватить людям, чтобы самим решить, что делать дальше.
Крылья корабля ксили в последний раз изогнулись над новым миром.
Это было сделано. Это было хорошо.
Без всяких церемоний корабль опустился на землю, распахнул свои люки и иллюминаторы и деактивировался.
Эрвал очнулась ото сна, разбуженная мягким запахом травы. Она с трудом поднялась, протерла глаза, прогоняя сон, и пробралась по спящим телам мимо открытого люка к столу управления...
Открытый люк?
Этот выход не открывался полтора года... Теперь он вел к пологому пандусу. Пандус был залит светом и прижимался к мягкой земле.
Дрожа, Эрвал спустилась по пандусу на свет, который согревал ее шею. Она неуверенно остановилась на краю пандуса. Затем, намеренно, уперлась босыми ногами в землю. Трава была прохладной и немного влажной, как будто ее окропила роса, и цвет ее был глубоким темно-коричневым. Легкий ветерок, непривычный для ее кожи после месяцев корабельного воздуха, вызвал мурашки на ее обнаженных руках.
Она стояла на поросшем травой склоне. Солнце над головой было розовато-красным; за горизонтом виднелись огромные клубящиеся облака. Свет придавал траве насыщенные осенние тона преобладающего коричневого цвета. Корабль представлял собой тонкий черный цилиндр со сложенными крыльями; он нелепо покоился на траве.
Склон обрывался к реке, которая, журча, текла между поросшими деревьями берегами. Листья на деревьях тоже были коричневыми, бледно-красновато-коричневого цвета; но они убедительно мерцали на ветру. (Что это она увидела в ветвях деревьев? — Маленькое существо, около фута длиной, ответило на ее взгляд поразительно человеческими глазами и скрылось из виду на верхушке дерева.) Она посмотрела вдоль реки. Насколько она могла видеть, выше по течению не было льдин. Вдалеке над равниной возвышались серые горы; снег касался их вершин. И ниже по течению реки она разглядела полоску света, прямо на горизонте. Море?
Что-то промелькнуло в небе, со стороны Солнца: птица, не больше ее кулака, пронеслась над травой примерно на высоте головы. Она импульсивно потянулась к ней; птица повернула к ней свою крошечную (человеческую!) головку, испуганно открыла рот, обнажив ряды зубов, похожих на драгоценные камни, и улетела, шурша вдалеке.
Со стороны реки поднялась Сура. Она тихо пела. Увидев Эрвал, она улыбнулась, ее нос и лоб порозовели. — Эрвал, где мы?
Эрвал рассмеялась. — Где бы это ни было, оно кажется... приятным.
Теперь все больше жителей деревни, спотыкаясь, выходили из корабля с открытыми ртами; рты, казалось, еще больше раскрывались, вдыхая насыщенный воздух. Дети мгновенно побежали вниз по склону.
Эрвал повернулась обратно к Суре. — Как ты думаешь, что нам следует делать?
Девушка пожала плечами. — Построить несколько вигвамов, я полагаю. Пока не выпал снег.
Эрвал кивнула. — Но, может быть, снег здесь будет не таким сильным.
— Может быть, и нет.
Рука об руку две женщины спустились к реке.
500 000 000 н.э.
Время шло.
После определенного момента измерение времени потеряло смысл. Для Пола этот момент наступил, когда нигде не осталось водорода или более тяжелых элементов, которые можно было бы сжечь в термоядерных реакциях, и последняя звезда мигнула и умерла.
С момента наступления новой эры человека во Вселенной прошло уже в сто раз больше времени, чем к моменту ухода ксили.
Пол мрачно наблюдал, как оседают тускнеющие галактики, словно сундуки стариков.
В конце осталось лишь немного свободной барионной материи вне огромных черных дыр, которые собирались в ядрах галактик. Затем, когда сгустилась долгая космическая ночь, разрушились даже протоны, и начали испаряться оставшиеся трупы звезд.
Полу надоело ломать голову над огромными, медлительными проектами птиц-фотино. Он искал то, что когда-то было нейтронной звездой. Покрытая углеродом сфера, плавающая между огромными черными дырами, была настолько плотной, что распад протонов фактически нагревал ее, поддерживая температуру на несколько градусов выше абсолютного нуля в окружающей среде; Пол, словно стараясь найти утешение, сосредоточил свое внимание поближе к этой тени барионного великолепия.
Через некоторое время он осознал, что находится здесь не один: последний квакс проскользнул сквозь промежутки пространства и теперь парил вместе с ним над холодной поверхностью звезды.
Человек и квакс, сгрудившиеся вокруг холодной протонной звезды, не пытались общаться. Больше сказать было нечего.
Река времени текла, ничем не отмеченная, к бескрайним морям времениподобной бесконечности.
Эпилог
ЕВА
Ева удалялась от меня. Я видел ее лицо, как будто оно было повернуто ко мне, и я поднимался, удаляясь от нее.
Стены, квартира исчезли. Было только лицо Евы и темнота.
— Ты должен вспомнить, что ты видел, Джек. Ты должен понять. Теперь ты понимаешь, почему проект призраков должен продолжаться. Не так ли? Можешь понять, Джек?
Я закричал на нее: — Скажи мне, кто ты, черт бы тебя побрал. Скажи мне, откуда ты все это знаешь, все будущее. Скажи мне!
Но мой голос был шепотом, шелестом насекомых; и она не ответила.
Ее лицо поблекло, как будто выключили свет. И появилась Галактика, кристаллизуясь надо мной, как яркий иней.
Передо мной парил призрак, беспокойство посылало рябь по его коже. — Джек Рауль. Вы меня слышите?
Я посмотрел вниз. Мои руки были хромированными, мерцающими, отражающими сложные блики от сияния Галактики. — О, Лета. Я вернулся.
— Джек Рауль? Вы какое-то время не реагировали на раздражители...
Мне хотелось пробить дыру в самодовольной шкуре посла, а затем укрыться в безопасном тепле своего собственного металлического желудка. — Что вы со мной сделали? Какое вы имеете право... какое право...
Постепенно я начал осознавать, что вокруг меня поднимаются призраки, собираются вокруг своих кораблей-скелетов и уплывают прочь от деформированного спутника.
Я попытался отвлечься от своих собственных забот. — Посол. Что происходит?
— Джек Рауль, кажется, вы, в конце концов, достигли своей цели. Вы пришли сюда, чтобы понаблюдать за нашим экспериментом. Теперь вы готовы стать свидетелями его кульминации, его великолепного завершения. — Я услышал гордость в этих тонких интонациях переводчика, увидел невыносимое высокомерие в гладком мерцании посла.
Я посмотрел вниз на спутник. Внутрисистемные модули были активны, симметрично работая вокруг его изуродованной поверхности, удерживая спутник на месте.
И вниз, через раскрытые сердца древних кратеров, модули квагмы спускались к ядру.
Вместе с послом я оторвался от Галактики, опустившись под спутником.
На небе не было звезд. Галактика была пятнистым, светящимся потолком над нами, а под моими ногами было только далекое, размытое пятно отдаленных галактик.
Я посмотрел на все это новыми глазами. Эти сияющие звезды уже были заражены птицами-фотино. Даже самая отдаленная галактика, которую я видел, пострадает от финального конфликта между птицами и обреченными ксили.
За ярким светом Вселенной я мельком увидел похожую на череп мрачность конца времен.
Призраки и их корабли собрались в неровную сферу в паре тысяч миль от поверхности спутника; он завис надо мной, жирный, помятый, оранжевый, ставший трехмерным благодаря едва заметному затенению от света ядра Галактики.
Посол Радиатора сказал: — Кульминация приближается. — Я почувствовал волнение в сложных узорах, которые дрожали на его поверхности.
— Расскажите мне, как вы можете создать звезду из темной материи.
— Джек Рауль, существуют способы генерировать компактные, самогравитирующие солитоноподобные равновесные состояния бозонных полей. Здесь мы ищем колебательное решение, известное как осцилляция, которое...
— Лета, — сказал я. — Я бы хотел, чтобы Ева была здесь.
— Ваша жена.
— Настоящая Ева. Она была единственной, кто мог разобраться во всем этом для меня.
Призрак ничего не сказал.
— Продолжайте говорить, — сказал я.
Посол попробовал еще раз, на языке, лишь немного менее техническом, и мои внутренние хранилища начали передавать мне ручейки интерпретации, объединяя то, что говорил призрак, с лучшими человеческими моделями.
Постепенно я начал понимать, что пытались сделать призраки.
Темная материя не может образовывать звезды, потому что она не может остывать достаточно быстро.
Когда сгусток барионного газа — обычной материи — коллапсирует под действием силы тяжести, электромагнитное излучение уносит большую часть выделяющегося тепла. Это как если бы излучение охлаждало газовое облако. Остаточное тепло, оставшееся в облаке, в конечном счете уравновешивает гравитационное притяжение, и устанавливается равновесие: формируется звезда, компактное, стабильное тело, внутреннее давление излучения которого уравновешивает тенденцию к коллапсу под действием силы тяжести.
Но темная материя не производит электромагнитного излучения. И без охлаждающего эффекта излучения облако темной материи, сжимающееся под действием силы тяжести, удерживает гораздо больше тепла, выделяемого при сжатии. Таким образом, для темной материи равновесной формой являются большие диффузные облака.
— Но, — сухо сказал я, — вы нашли способ обойти это.
Посол Радиатора самодовольно развернулся. — Мы собираемся использовать другой способ охлаждения сгустка темной материи: гравитационное охлаждение.
Я представил себе рой фотонов, вращающихся вокруг друг друга. Рой мог бы выбрасывать своих более быстро движущихся членов, разбрасывая их, как миниатюрные космические корабли, вокруг темных планет. Поскольку кинетическая энергия эквивалентна теплу, оставшийся сгусток был бы более холодным и компактным.
— Механизм похож на то, что вы знаете как анализ Линдена-Белла нестабильности Джинса, — сказал призрак. — Механизм, посредством которого звездное скопление может прийти к компактному, стабильному равновесию путем бесстолкновительной релаксации: выбрасыванию своих собственных более быстро движущихся компонент во внешнее гало...
— Достаточно. Итак, вы собираетесь использовать гравитационное охлаждение для формирования звезды из темной материи прямо здесь.
— Капсулы квагмы столкнутся в ядре спутника сложным образом. Они будут вынуждены распадаться и объединяться; их запасы энергии сверхсилы будут высвобождаться в виде определенных импульсов. Результирующие гравитационные волны инициируют процесс. Начнет объединяться облако фотино массой примерно с небольшую планету. Около тринадцати процентов массы облака будет выброшено во время процесса интенсивной релаксации. Конечная солитонная звезда в центре этого спутника будет иметь всего несколько футов в поперечнике. Будет создано сложное массивное скалярное поле Клейна-Гордона без какого-либо взаимодействия с самим собой, кроме как через гравитацию, которая...
Я отключил его. Я записал все это в свои блокноты.
— Почему здесь?
Призрак развернулся, подпрыгивая в пространстве. — Здесь, в галактическом гало, много темной материи. И мало ксили.
— И мало людей, верно?
— Мне было бы интересно узнать об источнике вашей информации о проекте, который...
— Это потребует некоторого тщательного контроля, — сказал я. — Решающие события будут длиться всего микросекунды: эта сложная последовательность столкновений квагмы в ядре... Посол, у вас должен быть один гигантский контроллер искусственного интеллекта, встроенный в этот спутник.
На это ничего не было сказано, и в моем сознании зародилось подозрение. Но у меня были другие вопросы, которые нужно было решить.
— Скажите мне, зачем вы это делаете, посол Радиатора. Если вы сделаете звезду солитоноподобной — и что? Чего вы достигнете?
Он перевернулся, как будто поворачивался ко мне лицом.
— Теперь вы знаете столько же, сколько и мы, о фундаментальных истинах Вселенной, — говорил он. — Тайная история космоса: эпохальный конфликт между светлой и темной материей, последствия которого мы только начали осознавать.
— Чтобы поддерживать свое существование, созданиям из фотино нужны стабильные ядра барионных звезд. И поэтому они ускоряют эволюцию звезд. — Он прокатился по пространству. — Даже сейчас, — сказал посол, — фотинообразные существа скопились в сердцах этих сотен миллиардов звезд, удушая их. Даже в изначальной звезде человечества, называемой Солнцем.
— Но они сталкиваются с сопротивлением.
— Да. От барионных форм жизни, среду обитания которых они разрушают. Но даже ксили, неизмеримо более сильные, чем моя раса или ваша, будут побеждены.
Я знал, что это правда, из тех проблесков, которыми удостоила меня Ева.
— Итак...
— Итак, — сказал посол, — мы стремимся создать другой вариант. Лучший способ. — Он вращался над спутником в форме шара. — Рауль, капсулы квагмы сливаются в ядре спутника. Начинается...
Я начал понимать. — Вы думаете, что если вы сможете показать птицам-фотино, как создавать из темной материи объекты размером со звезду — без использования ядер барионных звезд — они перестанут разрушать звезды.
— Это и есть цель. Мечта, если хотите.
— И великая война с ксили может прекратиться, и мы все будем сосуществовать; мы будем жить вместе, птицы-фотино, ксили, люди и призраки, как одна огромная семья. — Мне захотелось посмеяться над этим. — Лета, посол. По крайней мере, вас, призраков, нельзя обвинить в том, что вы не мыслите масштабно.
— Теперь, — говорил он, — вы должны понять, почему должно быть снято ваше несогласие с этим проектом. От успеха этого эксперимента может зависеть будущее космоса.
Я посмотрел на спроектированный спутник. Было ощущение туманности, как будто над этой измельченной поверхностью собралась огромная жидкая линза; свет Галактики преломлялся, мерцал и смягчался. Я вглядывался в туман темной материи, выискивая структуру.
— Это работает, — сказал призрак. — Фотино сливаются. Вскоре будут вызваны равновесные колебания...
В моей голове зашелестел поток данных. Интерполяции и отзывы из моих хранилищ данных, записных книжек Евы. Призрачные виртуалы мерцали вокруг меня: схемы спутника, звезды фотино, которую строили призраки, маленькие диаграммы темпов роста, флуктуаций плотности во времени.
Было что-то странное. Прогнозы формирования звезды-солитона, основанные на человеческой математике, не совпадали с тем, что сказал мне призрак...
