А ещё — поражала свобода передвижения. Если на Земле не то, что в неправильный район, даже в соседний квартал зайти далеко не всегда было безопасным делом, то тут можно свободно передвигаться даже по заброшенным трущобам: сначала Тофф, потом и Кейтерра просветили насчёт судьбы законопреступников. Ограбил кого-то — и будешь пару лет восстанавливать социальные баллы на фермах за Стеной. Ограбил и избил — добро пожаловать в шахты. Изнасиловал — туда же, но пожизненно. Жертва насилия скончалась — и обычные рудники уже не светят. Только каторга, только хардкор. Хотя и не факт, что туда отправят. Скорее — заберут на опыты.
Да и тупости родного мира относительно пределов допустимой самообороны тут нет. У нас же как? Пока в тебе не окажется пуля или топор, ты не имеешь права даже отбиваться. А коли инородный предмет уже в тебя внедрён — можешь для проформы ответить сначала устно, а потом разбавить кулаками, и упаси боги ответно ушатать напавшего — сидеть будешь столько, сколько серийным убийцам и педофилам не дают. В Эрдигайле проще. В давние времена просто сравнивали кондицию нападавшего и защищавшегося, а потом и вовсе ограничились набором несложных божественных амулетов, представлявших из себя гибрид духовного полиграфа и ретроспективного темпораскопа. Далеко не заглянешь, но раскрутить произошедшее даже при условии, что все стороны упокоены — не проблема. Каким образом и на каких принципах основаны эти чудесатости уровня полноценного кларктеха[9], пояснить никто так и не смог, отделались общими фразами: работает, и ладно. Главное, не требуется созывать пачку жрецов-дознавателей (да, тут имелись и такие типусы), да отвлекать богов от их божеских трудов: активировал амулет, подождал, получил сигнал о завершении анализа, просмотрел. Всё.
Так что, доведись какому-нибудь гопнику местного разлива поприставать с неприличными предложениями, сопровождаемыми рукоприкладством, в отношении к двум юным леди, эти самые леди имеют полное право немножко поломать опрометчивые телеса. И их не накажут.
Впрочем, у местных в подкорку прочно вбито, что маргинальничать некошерно, профита с гулькин половой орган, а последствий — такой железнодорожный состав с цепочкой тележек, что исправлять замучаешься. Но если тянет на адреналин с такой силой, что становится ясно — шила в заднице не утаишь и рано или поздно сорвёшься, то прямым ходом двигай в Департамент периметра, межанклавных взаимоотношений или внешнюю разведку. За Стеной гарантированно адреналина нажрёшься так, что из ушей брызгать будет.
Да, от отморозков ни один социум не застрахован на все сто процентов, и тут порой попадаются кадры, достойные встать в один строй с Чикатило и Джеком Потрошителем, но расплата будет чудовищной. Местные боги очень не любят, когда их паству кто-то целенаправленно сокращает, и вполне могут и сами явиться за нарушителем. И, сдаётся мне, банальным полным развоплощением дело не ограничивается.
И потому мы практически без страха бродили по многоярусным лабиринтам Анклава, порой забираясь в такие клоаки и трущобы, что, будь дело на Земле, из них мы бы целиком никогда не вышли. А здесь ничего так, спокойненько. Кейт даже несколько раз безвозмездно помогала с реанимацией устаревших, разрядившихся в ноль артефактов, хранимых аборигенами. Практически каждый из них считал своим долгом в знак благодарности коснуться простенького амулета кицунэ, подтверждая тем самым полезность действий девушки. Да, многие в этих развалинах жили на минималку, но оборванцами или пухнущими от голода не выглядели ну вот никак. Сыты, одеты-обуты, некоторые что-то тихонечко мастерят в надежде поднять баллы и перебраться повыше, другие просто блюдут чистоту улиц. Баллы не получит лишь тот, кто совсем ничего не делает. Но пища и кров и ему будут обеспечены.
Широкий пешеходный мост над одним из каналов реки сменился набережной противоположного берега. Дома даже по ощущениям невозможно старые, но вид у них бодренький, сразу понятно, что следят и необходимый ремонт осуществляют вовремя.
От кицунэ пахло умопомрачительно вкусной смесью легких цитрусовых и табачного дыма, руку мою она не отпускала, и со временем даже сама уложила её себе на талию. К позднему вечеру неожиданно похолодало, а у нас ни курток, ни свитеров с собой не нашлось. И мне лишь оставалось гадать, то ли девушка так ненавязчиво намекает на свою благосклонность, то ли просто действительно таким образом ей теплее.
И ещё внезапно я понял, что могу точечно управлять терморегуляцией организма. Всё произошло обыденно и даже скучно: постояли мы недолго у парапета, глядя на тёмную воду, потом продолжили путь; я положил руку на талию кицунэ... Девушка вздрогнула, поёжилась, а я ощутил, что ладонь моя — чуток теплее камня, о который до этого опирался. Захотелось согреть руку именно сейчас, именно в этот момент и без всяких рукоблудий. В голове словно что-то щёлкнуло, запуская механизм, и в сознании начали сдвигаться какие-то до того незримые заслонки. Рука прочувствовалась сложным многослойным конгламератом живых организмов, взаимосвязанных не только ареалом обитания, кровеносными сосудами, нервами и прочей начинкой, но и магией. В её сложной паутине оказалось совершенно беспроблемным подпитать отдельные нити, чтобы донести до конечности команду-просьбу: нужно больше тепла.
Волна жара на миг пробежалась от центра ладони к кончикам пальцев, подрегулировалась, настроилась, и я почувствовал, что Кейтерре больше не холодно от моих прикосновений. От кисти разливалось ровное тепло, согревая девушку через тонкую ткань майки. Широко зевнув, Кейтерра склонила голову на моё плечо.
— Устала?
— Есть такое, — ещё раз зевнула девушка, крайне забавно отведя ушки назад.
— Тогда давай провожу до дома?
Кицунэ только кивнула и благодарно улыбнулась.
Собравшись с духом, я всё же задал вопрос:
— Кейт... Когда ты впервые увидела меня, то говорила про ауру... А много ранее ребята из отряда «Ха-Тонг» упоминали, что видеть ауру им не дано... Я, честно говоря, малость потерялась в ваших словах.
Желтоглазая улыбнулась. И горечи и печали в её улыбке было столько, что самому захотелось взвыть от безысходной тоски.
— В этом Анклаве ауру не видят. Её ощущают, фиксируют, могут сделать отпечаток с помощью амулетов или артефактов, но увидеть — не дано. Особенность местная такая. Наш клан в Эри-Тау перебрался едва ли пятьдесят лет назад. Мама... — девушка сбилась, в уголках глаз мелькнули слезинки; мелькнули, но удержались. — Мама говорила, что раньше наш род видел ауру, умел оперировать ей, но потом кровь разбивили другие разумные... Когда клану грозит вымирание, дети приобретают высшую ценность.
— Вымирание?
— Старшая, мы же — ваши прямые потомки, и унаследовали от вас столько же редкий шанс зачатия. Да, кровь иных разумных, особенно хумансов, внесла огромную долю к частоте деторождения, но и этого оказалось недостаточно. Чужая кровь внесла новые свойства, новые умения, но частично погасила наше наследие. Так прошло несколько столетий, пока однажды с небес не спустился посланник Древних.
Фигассе... И тут тоже — посланцы небес? Как у ацтеков — Кетцалькоатль, как у японцев — догу?..
— После его ухода дети стали рождаться чаще, и в крови их вновь загоралось пламя Старших.
— А как его звали, ты не знаешь?
Девушка пошевелила ушками:
— Не знать Предка-пробудившего-кровь? Я, может, недалеко от необразованной, сопливой и излишне романтичной дурочки ушла, но историю клана хотя бы в этой части знаю и уважаю. Он назвался странным именем... Гоар Весы.
— Весы?
Кейт пожала плечами:
— У Древних имена зачастую более чем странно звучат для нашего слуха.
Я поспешил свернуть развивающийся вектор разговора на удобный путь, пока кицунэ не начала выспрашивать меня о мире до Катастрофы. Сфейлюсь же мгновенно...
— А с аурой-то что?
— А ничего. Семя Гоара легло в наших женщин, и благодатные всходы вернули в их детях былую власть над Силой, — кицунэ остановилась, дрожащими пальцами стала набивать трубку. — Но клану не суждено было стать на ноги. Череда землетрясений разрушила наши дома, иссушила реки и поля, и мы двинулись по Эрдигайлу в поисках нового дома. И нигде клан не находил себе приюта, десять-двадцать лет, редко — тридцать, и вновь в дорогу, прореженные болезнями, хосками, опасностями пути...
Блин. У девочки стресс, а ещё я в сапожищах да по голой душе...
Пальцы Кейтерры дрожали, она буквально дышала через трубку, непрерывно кутаясь в облака дыма, и было непонятно — он ли глаза раздражает, или же кицунэ прорвало и она плачет.
Остановившись, я прижал девушку к груди, успокаивающе гладил по волосам, по вздрагивающим плечам и спине, ощущая каждый позвонок под пальцами — боги, насколько же она худа! — и шептал что-то бессвязно-успокаивающее до тех пор, пока желтоглазая не затихла.
— Тоббо Кайна... Вы...
Ну вот, снова с ты на вы переходит. Но ничего, со временем исправим.
Носик покрасневший, веки набрякли, но даже так — выглядит чертовски мило. Хоть и не скрывает уже, что адски вымоталась, и давно уже балансирует на грани. Не удержавшись, я осторожно поцеловал желтоглазую в прохладный кончик носа:
— Что — я?
— Вы... Ты... Вы... — Кейтерра смущённо покраснела. — Могу я...
Нет, так дело не пойдёт. Будет сбиваться и подбирать форму обращения — до утра не выскажется. Так что надо рулить самому.
— Ты всё же согласна переехать?
Кицунэ опустила глаза и кивнула. Судя по опустившимся ушкам, ожидает злого смеха и упрёков в наивности. И от ворот поворот, ага. Хрена там!
— Замечательно же! А то сама всё никак не решусь переехать, всё у знакомой семьи обитаю.
— П-правда?..
— Что — правда?
— Вы...
— Ты.
Кейт выдохнула:
— Хорошо, тоб... Кайна. Ты правда приглашаешь к себе?
Я выцепил взглядом ближайшую лавочку и ненавязчиво подтолкнул девушку к ней.
Сев рядом, я приобнял кицунэ:
— А похоже, что я шучу?
Желтоглазая красавица интенсивно замотала головой:
— Ни в коей мере, то... Кайна. Прошу простить меня за проявленное недоверие...
Я фыркнул, едва удерживаясь от того, чтобы рассмеяться в голос:
— Да не надо стесняться меня, Кейт. Вдвоём всяко веселее, да и мне как-то спокойнее, — я замялся, подбирая слова, но, так и не найдя нужных, махнул рукой, — спокойнее, когда ты рядом.
В жёлтых глазах плескались недоверие, осторожность... и едва заметная надежда.
Я вновь прижал девушку к себе:
— Ты больше не будешь одна, Кейт. Я не буду клятвенно обещать или творить что-то в подобном духе, просто говорю — пока я здесь, пока я дышу, пока могу двигаться — не дам в обиду тебя, не позволю заживо тонуть в одиночестве и тоске. Ты мне веришь?
Напряжённая тишина как-то незаметно сменилась едва уловимым пофыркиванием вперемешку со спокойным мурчанием.
— Я верю тебе, Кайна.
Сильнее обняв хрупкую кицунэ, я на некоторое время замолк, наслаждась едва уловимой вибрацией, исходящей от мурчащей девушки, лицом уткнувшейся в мою грудь.
Какое время спустя я отстранился, заглянул в посветлевшее личицо Кейтерры и подмигнул:
— Ну что, Лисёнка, когда переезд?
Когда девушка на вопрос о переезде ответила едва слышимым шёпотом: «Да хоть сейчас», я только чудом удержался от того, чтобы не запрыгать на месте от радости. Всё-таки в одиночку осваивать новое жильё — не совсем моё.
Мда... По сравнению с каморкой Кейт моё старое общаговское койкоместо в комнатке на три рыла, населённой семью аборигенами со всех уголков нашей необъятной, казалось просто сказочными хоромами. Откидной топчан, у другой стены — столик, заваленный чертежами, письменными принадлежностями, мелкими запчастями. Окна нет, вместо него — дверцы шкафчика. И массивный табурет с резными ножками, стойко несущий на себе сложенные в несколько столбиков книги. Я мельком глянул на корешки. «Механика и гидравлика боевых шагоходов», «Сказания народности туоррсо», «Высшая артефакторика: теория и практика», «Эфиродинамика: курс для студентов удалённого обучения технических специальностей», «Мэлл, или Исследователь Пустошей. Сочинение в трёх томах, составленное архивариусом Дузто Хромоногим на закате жизни; Том 2», «Артефакты в медицине и целительском деле: специфика создания и применения», «История Анклава Эри-Тау со времён основания и до наших дней», «Мысль и сознание. Иерархия сущности. Магия, тело и мысль: взаимосвязи. Размышления Иотта Брейгзи ен Таен», «Сказки и легенды народов Эри-Тау»...
Кейтерра смущённо замерла на крохотном пятачке между книгами и столом:
— Я предупреждала, что у меня очень тесно и неуютно.
Чего-чего, а вот насчёт уюта она явно перегнула: несмотря на мизер пространства, тут хотелось остаться.
Впрочем, один фиг — переезжаем же, так что — шустренько собираем шмотки, пакуем багаж, загружаем всё это добро на нанятую грузовую колёсную платформу и тащим ко мне.
За время пребывания в Анклаве я почти не видел на улицах шагоходы, большей частью они использовались за Стеной. Хотя попадались и мобильные версии бронепауков. От обычных боевых они отличались только меньшими габаритами, отсутствием брони и толстыми резиноподобными прокладками на лапах — ясень пень, чтобы не уродовать мостовые ребристым металлом.
Комнатосдатчица Кейтерры, та самая давняя знакомая её мамы, оказалась говорливой, необъятных и просто таки героических пропорций женщиной-хумансом; непрерывно выспрашивая всякие разные вещи, от погоды за Стеной до имени кожевника, создавшего мой пояс, она угостила нас изумительно-вкусными булочками и обычным таким ржаным квасом. Всё это время госпожа Нарин причитала, что переезд на ночь глядя — идея не из лучших, и можно было бы дождаться утра, ибо оно, как известно, мудренее.
Но утро утром, а меня грыз махонький червячок сомнений — а вдруг завтра Кейтерра передумает? Нет уж, куй железо, не отходя от кассы, а в данном случае — всеми конечностями держись за желтоглазую.
Кейт довольно быстро упаковала немногочисленные вещи в некрупный чемодан, более ценные остатки загрузила в рюкзачок, а я взялся за книги. Оставлять их кицунэ и не думала, чему я был только рад — халявная информация лишней не бывает никогда.
Буквально за несколько минут вся работа была выполнена и мы, тепло распрощавшись с госпожой Нарин, сначала заехали к Тоффу и Терттес уже за моими шмотками, а оттуда через круглосуточную лавку и до нового жилья добрались.
Впервые заглянув за двери, я слегка офигел. Комнат не было. Не было коридора. Только лестница, идущая вверх. Это что, получается, я теперь как почти как Карлсон, буду жить почти на крыше?
