Тут же зацепились языками за крепость Эйде и Астральную академию, пожаловались на мою мертвую сестру, что установила там казарменные порядки, не могли нахвалиться Ягой (не хочет пращурка своего имени называть — будет носить это прозвище), которая добровольно взвалила на себя функцию стражи крепостных ворот и таможенного досмотра всех приходящих, и слезно молили присылать для занятий многочисленных душ образованных магов-астральщиков. Потому как желающие учиться есть, а преподов мало: трое живых шаманов и одна шаманка мертвая. Ну, еще альв и два ллири организовали боевую школу, и, как жалуется Хоброк, в том зале даже ходить тяжело — словно весишь вдвое по сравнению с тем, что чувствуешь в плотном теле, но орочьи духи не жалуются, принимают все трудности учебы, как должное. Действительно, скучающий ум — самое страшное в любом коллективе, а в орочьем — так особенно. Обезьяньего в нашем характере слишком много осталось, везде пальцы суем.
Я попросила Вейлина узнать, как там с призывом когдатошних "спящих в Тумане", и он откликнулся, что только желающих набралось полтора десятка, Контора их приняла и разместила на частных квартирах, ждет, когда я немного освобожусь. "Хорошо, — отвечаю мысленно. — Займусь. Только надо решить насчет операции на Кугро, потому что на мои новые умения у начальства большие надежды" — "Это да, — отвечает Вейлин. — О, так вы освоили мыслеречь?" — "Ну, наверно, не со всеми, — отвечаю ему. — Ты же менталист?" — "Нет, — вздохнул. — Я давно выгорел, еще за Гребнем. А это работают внедренные глифы". В общем, само эфирное тело у Вейлина больше чем наполовину искусственное, и привязывает его к ментальной сети Конторы. Тонкая работа, достойная авторства древних магов. Хотя, нет, древние почти не использовали руны, то есть, их конструкты имели аналоговый принцип работы, а тут — именно скрипты и четкие глифы. Вот чему мне учиться-то надо, найти бы сведения по архитектуре и кодингу этой штуки — и не нужно изобретать велосипед. Только Контора вряд ли кому даст подсмотреть один из своих главных секретов.
Шаманы сами ушли, а на выпихивание захмелевшей охраны и отмазывание их от взысканий мы потратили чуть ни час. Все валили на меня: вроде как я не пьянею, вот и не рассчитала, подливая в их кружки, а они не могли отказаться, ибо явно был прямой приказ руководства: потакать и фиксировать все разговоры. Вейлин их тактику сразу просек. А ему что, перестали доверять? Хотя я не знаю всех конторских интриг, могу только прикинуть, кто чей. Ника и Вейлин — люди Дерека, это не подлежит сомнению, и стоит держаться именно их, и потому, что эту сторону я хорошо знаю, и потому, что шеф близок мне по мировоззрению. Это мое, ну, не анархист я ни разу, хотя и жесткие системы не приемлю. А в Империи — как раз мой промежуток, с некоторыми закидонами, конечно, но перекос создает динамику. Кстати, о динамике: пора разобраться и с физикой эфира, думаю, местные маги еще не пытались представить работу заклинаний и глифов в виде физических формул. — Вей, где книжки-то, которые я притащила? Уже в архиве? Ну, тогда требуй их сюда. Нет, эту, которая о порталах — не нужно, пусть ваши спецы роют, если потребуется — поясню, а вот те, которые на неизвестном языке, они не прочтут, а я этот язык знаю. Заодно стопку бумаги, чертежные приборы и карандаш. А, да, еще тей-фре бадейку кружек на пять.
Через полчаса заказанное принесли, и я засела за перевод. Все-таки родной язык, даже с ятями, необыкновенно облегчает понимание символьной части. Особенно порадовало доказательство преодолимости скорости света — как минимум, для эфиронов. А это — необходимое условие существования истинного предвидения. Другое дело, что время тут рассматривается не только как цепь изменений плотноматериальной системы, которая как бы движется от причины к следствию, последовательно проходя звенья-состояния, но и как мера протяженности кластера плотноматериальных систем, каждая из которых в отдельный квант времени занимает одно звено-состояние во временной цепи. Это напоминает прохождение человека через плоскость дверного проема: сперва ее проходит кончик носа, потом весь нос и кончик подбородка, далее — отдельные части головы и туловища, а также конечностей, а завершается все пучком на затылке и полупопиями. Тому, кто не видит объема, а видит лишь срез тела-системы в плоскости дверного проема, каждое сечение кажется самостоятельным и независимым, другое дело, что "неподвижные во времени" объекты, если и существуют, то не могут ничего фиксировать: сама фиксация внешнего сигнала предполагает изменения состояний, то есть движение по шкале времени. Как хрестоматийный пример приводятся запутанные частицы и "критерий удачливости" в теории развиваемой биосферы (видимо, аналог знакомого мне эволюционизма).
В общем, если без формул, то человек (и, вообще, почти любой плотноматериальный объект) имеет не одно физическое тело, а несколько. Они составляют кластер, объединенный одним сознанием (у живых) или эфирным облаком (у неживых объектов). В кластере их может быть больше или меньше, мало того, некоторые объекты внутри кластера могут разрушиться или выпасть из него, при этом сам кластер не исчезнет и не распадется. Катастрофа или любое критическое для элемента кластера событие порождает эфирную темпо-волну, которая распространяется в обе стороны по шкале времени, и предупреждает об опасности остальные элементы кластера. Именно поэтому вовсе необязательно исполнение истинных пророчеств: кто предупрежден — тот вооружен. Такой вот парадокс.
Это намного достовернее объясняет мои недавние блуждания по мирам, которые я сочла невоплощенными вероятностями, и которые амберит назвал бы "отражениями". Интересно, эти цепи линейны или возможны их разветвления? И что в этом случае происходит с сознанием? А с "эфирным облаком"? Эти вопросы пока без ответов. Что ж, впереди — некопаное поле для исследований, а передо мной — теоретическая база для создания упоминаемых там винта Яльмара, бестопливного генератора Тесла и вакуумного движителя Мазони. Интересно, чего они еще наизобретали? Заглянула на последнюю страницу, в библиографию, и заинтересовалась именами. Из всей кучи мне знакомо только имя Никола Тесла, остальные в моей реальности следа не оставили. Также удивляет обилие славянских и итальянских фамилий и относительно небольшое количество — немецких, английских же почти нет, и это наводит на мысль, что в данном временном срезе история пошла несколько иначе... значит, было расхождение причинно-следственных связей, оно же — ветвление!
Красиво получается, а? Представила, как меня, оказывается, много, и так хорошо стало! И на Ирайю попало, как минимум, два объекта из меня-кластера, раз уж один другому книжку подбросил. Вдохновленная, до ночи писала и перечерчивала, а почти в полночь явился Дерек.
— Как тебе Рифеи? Понравились? Справки, надеюсь, уже навела?
— Пока — нет, — отвечаю. — Смотри, какую прелесть я притащила! Техномагия в конструкциях и расчетах. Перевела не все, но основные положения, формулы и схемы — тут. Примечание — все коэффициенты надо уточнять, на Ирайе плотность эфира выше. Остальное переведешь сам, если будет желание. Русский в школе учил?
— Ох, помилуй, это было слишком давно, — шеф всплеснул руками и выпучил живой глаз. — Но когда-нибудь закончится эта гонка? Вот тогда и допишешь. Хочешь — оформи как собственную монографию, ученая степень тебе же нужна?
— Не нужна, — отвечаю. — Мне и без нее неплохо живется, а научное сообщество — это гибрид травилки, давилки и распрямилки мозговых извилин. Не собираюсь на него тратить свое время и силы.
— А придется... — протянул Дерек. — Но не сейчас. Завтра тебя мэтр Лангскег ждет, в семнадцатой лаборатории.
— Магоемких сплавов? — тут пришла моя очередь удивляться. — И зачем я ему там? Все расчеты дедушке дадены, у него что, от семейной жизни крыша поехала или он влюбился и потупел?
— Может, и потупел, — вздыхает шеф. — Но нанятые со стороны артефакторы еще тупее. Чуть не подорвали лабораторию вместе с ним, собой и всеми механизмами (а ты знаешь, сколько там уникальных). Пришлось гнать их в шею. До конца заварухи посидят в карантине, а там вышвырнем на все четыре стороны. Остался гном в гордом одиночестве. Он, конечно, вламывает, как голем, но надолго ли его одного хватит? Сорвется, допустит ошибку... и все, сварчокан! Надо помочь Бороде. А кто сделает твои гранаты лучше, чем ты?
Я встала с ковра, сложила записи на тумбочку и пошла в ванную комнату.
— Погоди! — шеф схватил меня за плечо. — Так ты поможешь?
— А у меня есть выбор? — ответила я.
Глава X. Мы идем к Оракулу.
Глаза слипались до тех пор, пока не легла в постель, но как только голова коснулась подушки — сон из нее вылетел напрочь. Ненавижу эти перины, затягивающие в себя, словно топь, и точно так же сдавливающие грудную клетку, все отличие от болота — тут еще жара душит. Вылезла, прошла в кабинет, улеглась на ковер, пахнущий пылью и пролитым вином, он, хотя бы, не провалится под тобой на полметра. Стало легче, но сон так и не вернулся. Что ж, не судьба. Значит, повторю недавний урок, получу эйдехэ, как говорит ягая бабуся. Пройдусь по всем "болевым точкам" и "безвыходным ситуациям", которые затронул Отшельник. Вошла в транс, начала последовательно перебирать и переживать, "возгонять" каждую до безмолвного знания. На третьей или четвертой нарисовалось нечто общее, помимо резкой неприемлемости каждой из них для меня. Добавила еще две точки-ситуации, углубилась в них по этому параметру — и вылетела в виртуальное пространство вероятностей, где орудовали большие силы, не мне чета.
Прикинуться ветошью — первое инстинктивное движение, второе — исподволь наблюдать за работой творцов судьбы. Для нее не требуется та грубая сила эфирных потоков, что задействована в стихийных заклинаниях, тут нет символьной четкости и ограниченности руноскриптов, плетельщики оперируют собственным пониманием и волей. Любое противостояние творцов судьбы — это столкновение знаний и воль. И этой силы, иной раз, хватает не только для того, чтобы изменить будущее, но даже на то, чтобы обратить вспять чье-то время — от элементарной частицы до целого мира.
Какое счастье, что те, кто это может, присутствуют в незаселенной части Мультивселенной: вокруг них нет той искрящейся пыли слабых воль и мелких сознаний, вроде моего. Но как они обвиваются, давят, ломают, рассеивают друг друга — это красиво и страшно, и напоминает космические катастрофы, разыгравшиеся когда-то слишком давно и слишком далеко, чтобы повлиять на крошечную планетную систему на периферии галактики, но достаточно близко, чтобы жители обитаемой планетки смогли наблюдать космические драмы и трагедии. И никакого комплекса неполноценности ни тогда, ни сейчас я не испытывала.
Да, я — мелочь. И мало что могу. Но у меня нет и необходимости менять законы природы целых континуумов, у меня задачи неизмеримо мельче... только не проще. Для моей воли и моего понимания то, что я делаю — на том же пределе сил, что и противостояния творцов судьбы. В смысле предела, экстремума, точки роста — мы с ними равны, в масштабах силы — несравнимы. А те, кто ближе? Вот Дерек — эта кривая кочерга и есть крутейший маг Империи? Да окститесь! Вот — еще чья-то воля, прямая, острая и ощетинившаяся отростками-крюками, этот плетельщик намного сильнее моего шефа, и он живет где-то у нас, на Ирайе, идет по головам, сминая и спрямляя тысячи чужих судеб, но и он не всесилен — его обвивает и лишает сил гибкая, как лиана, женственная и мудрая воля. И на периферии застыла чья-то огромная туманная фигура, с которой связана эта обволакивающая женщина, что гнет, оплетает и обессиливает мужчину. Я не знаю их, они не знают меня, но рядом с ними я уже не пылинка... немного крупнее. Поэтому осторожность не повредит. Я стараюсь рассмотреть статичную и туманную, но циклопических размеров личность-волю незнакомца, и резко проваливаюсь глубже — во владения Великой Судьбы.
Это не Смерть, у Судьбы нет ее благородной простоты и определенности силы. Все переплетено, все определено и все зыбко, все есть, и ничего нет. Одновременно. Потому что она и есть время, связь событий. События не существуют без объектов, с которыми те происходят, и поэтому вся паутина Судьбы — нереальная. Но управляет-то она реальностью... реальностями. Заманчивая перспектива открывается, а? Вот взять и подправить свою паутинку... именно свою, я в чужое не лезу. Даже тянуть в другую сторону не собираюсь, просто сделаю ярче, своей волей, своим вниманием раскрашу, а потом стяну в тугую спираль, добавлю событий. Вспомню мультик про коробку с карандашами — это именно то, что мне нужно. Этот образ действия существует одновременно в бесконечном количестве модификаций, в каждой реальности свои карандаши, но в любой они узнаваемы, хотя на вкус и на цвет, конечно же, разные. Не сразу получилось то, что хотела, переделывала несколько раз, а когда удовлетворилась результатом — ощутила прикосновение чужой, но знакомой судьбы. Точечное. Несколько суток. Восходы, закаты. Восхитительно глубокая ночь. И последнее утро. Берем? Конечно! С этим чувством и вывалилась в реальность. Ох, хорошо-то как... ковер колючий, сквозняк холодный, запахи... откуда-то жареным луком потянуло... Реальность мне намного ближе чудного царства Судьбы, пусть даже там и творится не только будущее, но, частенько, и прошлое всех миров. Если бы они управлялись только оттуда, не было бы смысла во всех тех маленьких существах и их волях, что проявляют себя через плотный, физический мир.
Не этому ли на самом деле учил меня Отшельник? Развивал врожденную способность микроскопической песчинки противиться большим силам и, может быть, даже Великим? Все приемы, что он показал для условно безвыходных ситуаций — это и есть айкидо плетельщика, грубо и с погрешностями исполняемое Дереком, и такое изящное и смертоносное в демонстрации учителя. Но вот этот прием, с раскрашиванием — моя собственная находка, хотя, конечно, Отшельник вполне мог меня к ней подвести. Ладно, урву часок сна, а на потом — есть идея. Отрубилась на этот раз мгновенно, проснулась так, словно меня кто-то пнул.
Растолкала Никану, узнала у нее время — да, проспала полтора часа, и до утра времени вагон. А если учесть временнУю неопределенность вне связанных событий, то у меня его вообще неограниченное количество. Только подготовиться. Сперва послала Никану на улицу за букетом осенних листьев, и пришлось еще объяснять, чего я хочу, ибо на Ирайе букетов не существует в принципе. Украшать что-либо отрезанными частями растений тут никому и в голову не придет, хотя горшки с цветами и даже мелкими кустарниками встречаются повсеместно. Но мне нужно именно то, что скоро завянет. А опавшие листья не вступают в конфликт с эстетическим чувством аборигенов и скрутятся в жарком и сухом воздухе моего временного жилья менее чем за сутки. Пока она бродит, прикрыла глаза и вызвала в памяти образ моей давнишней знакомой, которая только с виду кажется человеком. Зари.
Да... не зря я так решила. Внешне она поменялась сильно, осталось лишь слегка отрешенное, с легкой сумасшедшинкой выражение лица, и суть, похожая на сокровищницу ярких эмоций, которая вмещает, но не порождает свое содержимое. Она потемнела, во всех отношениях, и стала весьма близка к Смерти, возможно, даже за гранью, но при этом осталась на физическом плане существом ярким и деятельным. Да, она мне нужна. Не особо объясняя причину, я позвала ее выйти в Туман, сконцентрировавшись на моем внешнем виде. То, что она сразу ощутила астральную проекцию и осмысленно отвечала на предложения, показало ее серьезный прогресс, а то, как она посмеялась над моими туманными обещаниями — наработанный между нашими встречами опыт. Если она согласилась мне помочь, так это из-за своего авантюрного духа, а вовсе не купившись на хомячьи инстинкты.
