— Контузило, — с жадным вниманием взирает на экраны Семён. — А вдруг, отсюда, можно увидеть Светочку и Игоря?— он резко поднимает на меня вспыхнувший надеждой взгляд.
— Разобраться с управлением надо, — оживился я и уже без особой боязни начал эксперименты с различными кнопками и тумблерами.
Внезапно один из экранов приближает квадратное сооружение, в котором ранее мы хотели укрыться, но не смогли справиться с дверью, прямо на дисплее замигала синяя точка. Против воли тыкаю в неё пальцем, мгновенно бункер сотрясается, возникает гул, словно взлетает баллистическая ракета, здание дрожит, с ужасным грохотом дверь, легко раздвигая наваленные на неё бетонные балки, сдвигается в сторону.
— Это же лифт, но какой огромный — целое здание! — воскликнул я.
— Вы уверены? — недоверчиво спрашивает Семён.
— Да ты сам посмотри, — с помощью возникшего курсора, я умело подвигаю картинку лифта, и мы словно оказываемся внутри. На центральной стене мерцает огнями схема, с первого взгляда видно — это различные уровни подземного мира. С ужасом насчитываю более сотни, отшатываюсь, вытираю со лба холодный пот: — Действительно, целая страна, что там страна — огромный мир. Где сейчас детей искать?
— А это что? — Семён вцепился мне в рукав, тычет пальцем в один из экранов, там двигаются красные точки, они полностью совпадают с движениями мокриц на другом экране.
Меня озаряет: — Так это тепловизор, указывают живые объекты! Вон появилось красное пятно, а на обычном экране развалины ... о, муравей ... обратно залез в нору. Как интересно, впрочем, не высший пилотаж, у нас, в нашем мире, такие штучки были.
— Но мы давно здесь, — уныло произносит Семён, он понял, детей на этом уровне нет.
— Надо идти в лифт, — я с остервенением почесал подбородок, от возбуждения прямо таки зуд пошёл по коже.
— Не прорвёмся, мокриц наползло ...
— С ними мы справимся, — я прильнул к окулярам. Палец привычно коснулся курка, испытывая прилив возбуждения, нажимаю. С рёвом взлетает ракета, вновь грохот и слепящая вспышка, в стороны разлетается прочный панцирь и конечности вооружённые огромными когтями. Без паузы, перевожу на другую мокрицу, вновь взрыв ... и вот тут они засуетились, наконец, до их маленьких мозгов доходит, что их уничтожают. Мокрицы лихорадочно сучат передними лапами, водят по сторонам ёжиными мордами, пытаясь определить, откуда их настигает смерть, спешат в своё болото, плюхаются и скрываются под водой.
— Теперь наш выход! — я вскакиваю, в три прыжка достигаю двери, открываю. — Бегом!!!
Мы несёмся по развалинам, перепрыгивая балки, сметая с дороги щебень, безжалостно давя хищные растения, которые даже не успевают плюнуть ядом. Внезапно наперерез выскакивает огромный муравей, наверное, тот, которого я видел из бункера. Он лихорадочно водит усиками и стремительно бежит, его челюсти открыты до придела, а за ним появляется ещё с десяток хищников.
С дикими криками врываемся в лифт и тут остолбенели от ужаса, мы не знаем, как закрыть дверь, на стенах нет ни одной кнопки, лишь схема тускло подсвечивается огнями.
— А-а-а!!! — от безысходности ору я, размахиваю мечом, жду, когда в проёме покажется страшная голова чудовищного муравья.
Рядом рычит Семён, он уже отбивается топором от насевшего на него членистоногого монстра, я иду на помощь, вместе справляемся с ужасным насекомым, но показываются другие, их сотни. В мольбе, возвожу глаза к верху и мысленно прошу, чтобы дверь лифта закрылась. В первое мгновение я не понял, что происходит, дно лифта содрогнулось, массивная дверь начинает стремительно закрываться и давит незадачливого муравья, что хотел полакомиться нашим мясом. Его огромная голова падает у наших ног, челюсти всё ещё сжимаются, в глазах медленно затухает красный огонь — страшное существо, безусловно, история ещё не знала таких монстров.
— Всё же ты нашёл подходящую фразу, — нервно смеётся Семён.
— Нашли. Ты прав. Надо было подобрать правильные слова. Оказывается, механика, переплетается с ментальной волей — чудовищная технология различных цивилизаций, — произношу я, и уверенно добавляю: — Этот лифт, наследие протоцивилизации, а всё вокруг, наслоение из новых культур.
— Как всё сложно.
— Мы тоже, прейдя в этот мир, использовали развалины заброшенного города, ведь это удобно, не так ли?
— Сравнил, — поджал губы Семён.
— У каждого свой уровень, — развожу руками я. — Чем же так воняет? — я ощупываю свою куртку. — Муравьи забрызгали меня какой-то гадостью! — возмущаюсь я. — Где бы помыться?
Гл.4.
Долго не можем отдышаться, сидим, осматриваемся, сто процентная тишина и почти полная тьма, на стене тускло светится схема. Рассмотреть, что-либо сложно, едва высвечиваются ровные стены, этажей нет — это большой пустотелый куб. В центре здания темнеет квадратное сооружение, на нём, так же дверь, без замков и каких либо других аксессуаров.
Семён приходит в себя и ползает вдоль стен, ищет включатель, я улыбаюсь, знаю — их нет в принципе. Во мне зреет убеждение, что всё здесь работает на уровне ментальных образов, как говориться, надо подобрать правильные слова. Улыбаюсь про себя, мысленно произношу фразу, да будет свет. Естественно ничего
не щёлкнуло, свет не зажёгся. А может, попробуем несколько иначе? Представляю вспышку света.
— Ой! — взвизгивает Семён.
Открываю глаза, всё тонет в молочном сиянии.
— Ещё скажи, нас окружают, — рассмеялся я, реагируя на эмоции друга.
— Ты нашёл нужную фразу!
— Нашёл. Образ. Здесь не обязательно говорить, всё очень просто и очень сложно. Не удивлюсь, что народ, когда-то живший здесь, прекрасно владел телепатией.
С интересом осматриваемся. Зеркальная чистота. У стены, наполняя воздух свежестью, стоит круглая мраморная ванная, заполненная прозрачной водой, вода проточная. С плоского каменного лепестка, светлые струю бесшумно вливаются в чашу, а сквозь щель вверху, излишки уходят. Каменные скамейки рассчитаны на человека, удобные сидения и изогнутые спинки. Овальные столики, стойка пустующего буфета, а в центре помещения, расположена вертикальная труба диаметром 3-4 метра и в ней ещё одна дверь, совсем как в лифте. Бросаю взгляд на стену, на ней огромная карта.
— Вот это да! — слышу возглас Семёна. — Отсюда, карта подземного мира, смотрится просто грандиозно ... станции, тоннели ... а это что, города?
Теперь мы можем детально её изучить, в безмерном удивлении всматриваюсь в путаницу схем. Я догадывался, подземная страна огромна, но не настолько. Считаю ярусы, сбиваюсь, их бесчисленное множество. Причём, чем ниже, тем обширнее сеть ходов и огромных пустот. Грустнею, никогда не разобраться в этой паутине, даже служебный тоннель найти не могу, где-то он должен быть вверху, я представляю его, вспоминаю даже стены, сверкающие металлическим блеском, внезапно, длинная извилистая тонкая полоска вспыхивает изумрудным светом.
— Что это? — отшатывается Семён.
— Здесь всё на образах, — вздыхаю с облегчением, — это тоннель, по которому прокатились наши дети на вагонетке.
— Здорово. А давай найдём их вагонетку?
— Это идея. Сейчас попробую, — воодушевляюсь я и представляю катящийся по рельсам предмет, в ту же секунду на карте замигала красная точка.
— Вот они! — относительно нас, — я вызываю образ нашего помещения, он сразу наливается на карте рубиновым цветом, — на три уровня ниже. Их вагонетка стоит. Они смогли её остановить. Молодцы! А сейчас мы попробуем найти детей, — с замиранием в сердце представляю лукавое личико Светочки и серьёзное — Игоря.
Замигали две точки, они перемещаются внутри квадрата.
— Сейчас дети находятся в каком-то большом доме. Дай бог, чтобы там задержались, — я невероятно рад, они живы. Семён улыбается, торопит меня. Я и сам не хочу задерживаться, но хмурюсь мыслям, представляю пещерных существ, указываю на квадрат, где находятся дети. Внутри животных нет, но с наружи затаилось огромное красное пятно, проникнуть в дом не может, вероятно, дети заперлись.
— Теперь в лифт! — говорю я посуровевшему Семёну. Как бы мимоходом представляю открывающую дверь в сооружении стоящим в центре, она гостеприимно открывается. Влетаем внутрь. Мысленно вызываю образ третьего уровня и уже не удивляюсь, когда кабина рванула вниз.
Спускаемся не долго. Останавливаемся. Дверь скользит в сторону. Выходим в помещение зеркально похожее на то, где только что были. Я даже пугаюсь, что вернулись обратно, но у входной двери не валяется голова муравья убийцы.
Перед тем как выбраться из лифта, нахожу такой же бассейн с чистой водой, мне кажется просто необходимо смыть с себя вязкую гадость, которой нас забрызгали муравьи. Снимаем одежду, собираюсь пихнуть её в воду, но неожиданно достаю металлическую колбу, что подобрал в развалинах, отвинчиваю крышку. С усердием, близким к помешательству, я соскребаю всё, что было на моей, да и на одежде друга, в сосуд. Затем, плотно завинтив колбу, бросаю на дно своего рюкзака.
Семён с серьёзным видом наблюдал за моими манипуляциями, но не стал спрашивать, зачем я это сделал. После, мы тщательно выполоскали одежду, сильно отжали и, не дожидаясь, когда она высохнет, вздрагивая от мокроты и холода, одели,
На раскачку время не даю, вспоминаю предыдущее открытие двери — всё повторяется, но без грохота. Когда выскользнули во внешний мир, я понимаю разницу. Во-первых, относительно светло, как ночью в неполную луну, следов боевых действий не видно, возле здания стерильная чистота, ничто не помешало открытию двери. Во-вторых, мы оказались в полностью целом городе. Ни одно здание не разрушено, но от этого ещё более жутко, чем в первом случае. Там, хоть всё понятно, была война, смело всё, людей нет, животные вселились в пустующие развалины — здесь всё целое. В темноте выделяются мрачные строения, ни в одном окне нет света, на улицах молчаливо покоятся автомобили, виднеются площади, на одной из них журчит в фонтане вода. Попытаюсь мысленно усилить свет, но законы в лифте не действуют в городе. Вероятно, это разные цивилизации и в них проходят другие процессы. Даже лифтовое сооружение резко отличается от этих строений. В городской архитектуре прослеживается нечто человеческое, есть балконы, лесенки, беседки, дворики, дороги для автомобилей и тротуары ... только зелени нет ... и людей — город мёртв давно.
— Кошмар, — ёжится друг.— Как же в нём отыскать Светочку и Игоря?
— Отыщем,— вздыхаю я. Мне очевидно, без них не уйдём или ... останемся здесь.
— Где искать? — в голосе друга тоска и страх, мне не очень нравится его состояние.
— Мы найдём их. Вначале разыщем служебный тоннель, затем, по их следам, выйдем к нашим ребятам.
— Здесь почти нет пыли и следов, — совсем расклеивается Семён.
— Зато есть моя интуиция.
— Это что-то эфемерное, — с горечью усмехается друг.
— Как сказать, — я сжимаюсь, цепляюсь в сознание, дрожь бежит по телу, зрение привычно обостряется, вдыхаю полной грудью — в нос, едко ударило плесенью, сыростью камня. Странное впечатление, я ощущаю запахи как сторожевая собака, даже смешно стало. Кручу по сторонам головой, выискивая направление. Впереди и по бокам мёртвый город, обхожу лифт, замечаю просветы между домами. Каким-то необъяснимым чутьём догадываюсь, что где-то там свод пещеры опускается и на его стыке с землёй находятся железнодорожные развязки, станции и может, мы найдём брошенную детьми вагонетку. Так хочется, чтобы я был прав! Прислушавшись к внутренним ощущениям, уверенно говорю: — Нам надо идти в ту сторону.
Семён не спорит со мной, лишь поправляет топор, у него тоже развита интуиция ... на врагов. Его лицо мрачное и решительное, с большим вниманием осматривает, словно притаившийся для броска, молчаливый город.
Я вспоминаю уровень, на котором мы были, встречу с монстрами подземного мира, с сомнением кошусь на свой меч. Он, конечно не плох, острый и разящий, но не для панцирей местной фауны, поэтому, размышляя, произношу: — Не мешало б оружие какое-нибудь подобрать, ведь что-то должно здесь остаться.
Семён кивает, но неуверенно, в глазах страх. Да и мне тоже не по себе, нас окружает нетронутый, но абсолютно пустой город, это для нашего сознания сильное потрясение. Странно, но я даже предпочёл, чтобы на лице валялись скелеты, а не эта пустота — вселяет она обоснованные страхи. Что же оружие применялось, если город просто вымер?
— А вдруг здесь радиация? — вздрагивает Семён
Я дёрнул на него взглядом, мне тоже пришли на ум те же мысли, но отрицательно повёл головой: — Тогда улицы и дороги были бы забиты скелетами ... нет, это не радиация, что-то другое, но может даже более смертоносное.
— Порадовал, — набычился Семён. — А если всё это ещё присутствует?
— Что это?
— То, что выкосило людей?
— Этого исключать нельзя ... хотя, за давностью лет, всё должно, как это точнее сформулировать, рассосаться, — мне кажется мысль верная, но, опять же, практически все механизмы работают. Есть свет, оружие не сгнило, даже аккумуляторные батареи для бластеров более-менее функционируют, лифт исправно носится между этажами-мирами. А может, не всё здесь столь древнее? Я смотрю на город и неожиданно понимаю, а ведь верно, он не сильно ветхий, как я сразу не заметил, на окнах целые стёкла! Что-то стало холодать, я ёжусь, застёгиваю пуговицы на куртке, затем догадываюсь, это не снаружи — душа мёрзнет.
— Стёкла в домах целые, — Семён подтверждает мои мысли.
Я криво усмехаюсь: — Верно. Значит люди ушли отсюда относительно недавно. Но это нам только на руку, мы можем отыскать целые, не попорченные временим, вещи.
— Если б не желание отыскать оружие, без которого нам нет смысла лезть на пустыри, я бежал бы отсюда без оглядки, — искренне произносит друг.
Я покосился на него, страшась найти на лице следы трусости, но нет, не вижу и признаков боязни, лишь констатация факта и не более того.
— Когда уже закончится эта ночь, — в раздражении произносит Семён.
— Ты думаешь, это ночь, а может сейчас яркий день? — фыркнул я.
— Так ... светлеет ... вроде, — он смотрит поверх крыш.
Я невольно вскидываю взгляд, ожидая увидеть признаки приближающегося утра, но отдёргиваю сам себя. Какой рассвет, солнца нет?! Но ведь точно, вроде как светлеет, где-то на огромной высоте активизировались люминесцентные бактерии и пространство, словно полыхнуло призрачным огнём. Нет, вероятно, это всё же обман зрения, от длительного нахождения в темноте, в глазах возникли световые пятна. С этими мыслями подталкиваю Семёна: — Пора, — я освобождаю меч из ножен и двинулся вглубь города.
Испытываю дикое чувство, мы словно участвуем в неких съёмках фильма об апокалипсисе, а всё вокруг — умелые декорации и сейчас из подворотни донесётся голос режиссёра и всё закрутится, засуетятся люди. Но нет, под ногами хрустят осколки стекла и щебня. Может, это моё болезненное восприятие, но мне стало казаться, в некоторых домах капались мародёры. На первых этажах часто разбиты окна, двери снесены с петель явно чем-то тяжёлым.
Оглядываюсь, пытаюсь найти какое-нибудь служебное помещение, что-то вроде нашего полицейского участка, но натыкаемся на длинное здание, витрины которого указывают на то, что это магазин. Мощные фасадные стёкла целые, вероятно, их просто так не разбить, но металлическая дверь выгнута и есть небольшая щель, в которую, если постараться, можно протиснуться.
