Треск ломаемых копий, безумное ржание лошадей, вопли раненых мгновенно заглушили боевые кличи. Все смешалось в круговерти кровавой схватки. У зиранцев не было шансов. Их отряд вдвое превосходил по численности имперцев, но едва ли сотня среди них были настоящими рыцарями, остальные скорей казались легкой королевской конницей. Гвардейцы были лучше вооружены, обучены, а главное, их натиск стал полной неожиданностью.
Даже среди зиранских рыцарей, не говоря уж о легких всадниках, преобладала кольчужная броня. Лишь самые богатые из них уже успели обзавестись новомодной полной латной защитой. Но даже она плохо спасала от страшного таранного удара длинным и толстым копьем, помноженного на вес и скорость разогнавшихся боевых коней и гвардейцев. А потом в ход пошли мечи, топоры, булавы, довершившие разгром.
Смертельной косой гвардейцы прошли сквозь колонну врагов, и выжившие зиранцы опрометью ринулись врассыпную, безжалостно подстегивая своих коней. Гиллиан в упоении что-то заорал, наслаждаясь победой, но остальные не спешили поддерживать его восторг и маг сообразил, что они расправились лишь с одним отрядом, а впереди уже виднелся новый противник.
— Проклятье, скаренные пикинеры, — в сердцах выругался кто-то из гвардейцев. — А говорили, что только конница.
Гиллиана тоже разглядел впереди пехоту, ощетинившуюся лесом копий. Над ней реяли знамена, совсем не похожие на зиранские. Похоже, через реку переправились и армии союзников королевства, решивших не упустить случая хорошенько дать по носу зарвавшейся языческой империи.
— Адепты! — голос командира заставил Гиллиана встрепенуться. Секст не спешил бросать своих всадников на лес пик, тем более что они сейчас отгородили остальную армию от зиранского клина, а значит, время работало ни них.
Гвардейские маги, не медля, принялись осыпать зиранцев простейшими атакующими плетениями. Гиллиан не отставал, хотя и оказался в стороне от коллег. Выпустив с дюжину молний, он решил создать что-нибудь помощнее, и временно оставил атаки, даже не подозревая, что это спасет ему жизнь.
В безоблачном небе за считанные секунды соткалась багровая туча, от которой медленно, словно нехотя, отделилась громадная капля жидкого пламени. Прежде чем окончательно источилась огненная нить, удерживавшая смертоносный посланец, Гиллиан успел с оторопью рассмотреть, как на его поверхности вскипают пузыри раскаленной лавы.
Юный маг замер в растерянности, но заклинание было нацелено не на него. Оба других адепта успели создать щиты, но они ничуть не помогли против совместного удара нескольких десятков зиранских колдунов.
Гул пламени, вопли сгоравших заживо людей и лошадей, запах паленой плоти и темное облако сажи, заставившее потускнеть блеск золотых гвардейцев. Вместе с магами погибли не меньше трех десятков всадников, имевших несчастье оказаться неподалеку. Еще дюжину, стоявших чуть дальше, от чар спасли защитные амулеты, но их сбросили обезумевшие кони, и далеко не все смогли подняться на ноги.
Гиллиан с трудом удержал взвившегося на дыбы Ворона, и от неожиданности выпустил нити почти сформированного плетения. Выплеснувшаяся наружу неуправляемая магия порывом ветра раскидала стоявших рядом с ним гвардейцев, серьезно покалечив нескольких всадников и лошадей.
От стыда и ненависти к себе Гиллиан готов был провалиться. Вообразил себя боевым магом, а не смог удержать плетение! Своих же ребят калечишь! Какой позор!
— Молодец! Покрепче тех двух недоучек оказался, — хлопнул его по плечу кто-то из гвардейцев, заставив вжать голову в плечи от упрека.
Но остальные гвардейцы тоже лишь одобрительно кивали Гиллиану, и он наконец сообразил, что это не издевки. Для простых солдат его ошибка выглядела как удар зиранских колдунов, направленный на адепта, сумевшего, благодаря своему мастерству, не только выжить, но и не дать вражеским чарам нанести серьезный урон отряду.
— Вперед, вашу мать! — командир не стал дожидаться новых магических ударов. Спасение было только в натиске.
Клин гвардейцев вновь двинулся вперед. Перепачканные сажей знамена все еще развивались над отрядом, но от прежнего лоска и величественности не осталось и следа. По пожухлой траве набирали скорость запыленные всадники, скачущие умирать, а не красоваться на парадах. Впереди вновь сомкнулся сплошной фронт длинных пик, готовых нанизать на себя тела глупцов.
Гиллиан сообразил, что остался единственным магом в отряде, и понял, что должен что-то сделать. Еще даже толков не решившись, аристократ пришпорил Ворона. Жгущий душу стыд можно было смыть только кровью врага. Великолепный скакун, не обремененный тяжелой попоной и доспехами всадника, с удовольствием пустился вскачь, по краю обгоняя остальных гвардейцев.
Кто-то предостерегающее закричал, пытаясь остановить обезумевшего мага, но Гиллиан окончательно отдался восторгу скорости и жажде крови. Вот он уже несется во главе идущего галопом клина, а впереди пугающе быстро приближается частокол пик. Сын герцога Альтрейни приподнялся в стременах и в упоении заорал:
— Гиииррр!!! — его клич мигом подхватили остальные гвардейцы.
Послушный воздух соткался вокруг полупрозрачным клином, и Гиллиан влетел в ряды пехотинцев. С оглушительным треском ломались пики, в отчаянии кричали люди, окровавленные тела разлетались во все стороны. Словно гигантский таран проломил строй и раскидал вражеские ряды, а в эту брешь уже на полном скаку влетели гвардейцы, даже не столько насаживая на копья и рубя врагов, сколько давя их боевыми конями и сминая бешенным натиском.
Еще полминуты назад отлично организованные солдаты превратились в стадо. В образовавшейся сутолоке длинные пики не удавалось вовремя развернуть, а всадники сполна пользовались внезапным преимуществом, без устали разя пехотинцев. Мечи и булавы раз за разом опускались, чтобы оборвать очередную жизнь, враги сотнями гибли под копытами коней и возникшей давке. Вскоре все было кончено.
— Гир!!! — на этот раз радостный клич Гиллиана подхватили уже многие гвардейцы, но он быстро замер у них на губах. На горизонте появилась новая угроза.
Зиранцы не собирались отпускать уже почти разгромленного противника, и их было не испугать жалкими пятью сотнями резерва. Гвардейцы остановили прорыв королевской армии, но теперь на них надвигались основные силы.
— Великие силы, — простонал кто-то и было от чего.
Впереди из сплошного облака пыли показались первые всадники. Их становилось все больше и больше, их фигуры складывались в отдельные ручейки, потом отряды, а скоро за сплошным фронтом конницы было не разглядеть земли. На неполные пять сотен имперцев надвигались многие тысячи рыцарей и королевской кавалерии.
Над зиранцами тоже гордо веяли знамена, и развивались стяги. Но в отличие от гвардейцев, сверкающих золотом и начищенными доспехами, их строй, окутанный клубами пыли, скорее напоминал темную тучу. С высоты птичьего полета, должно быть, казалось, что на отчаянно сияющее солнце надвигается бесконечный грозовой фронт.
— Эх, а хорошая баллада о нашей смерти получилась бы, жаль некому ее тут сложить, — с сожалением пробормотал кто-то, поднимая забрало и вдыхая воздух полной грудью. Остальные гвардейцы просто молча стояли и смотрели на приближающуюся смерть.
— Покажем, как мы умеем умирать? — задорный голос командира вновь разрушил оцепенение. Ветеран, побывавший в сотне схваток, представитель славного, но обедневшего рода, вечный пес войны, которого на родине не ждала ни единая душа, не хорохорился, а действительно не боялся смерти, и это чувствовалось.
— Ну что, парадная немощь? К кому обращаюсь! Покажем, как настоящие гвардейцы умеют умирать!— повернувшись к воинам, повторил командир, и те ответили ему дружным смехом. Почему-то упоминание презрительно прозвища, которым золотых гвардейцев за глаза величали в боевых частях, сейчас привело всех в восторг и помогло отбросить страх смерти. — Вперед гвардия! За императора и Гир!
— За императора и Гир!!! — дружно подхватили гвардейцы, пуская коней вскачь. До зиранцев еще оставалось достаточно расстояния, и они сполна успели в последний раз насладиться упоением бешенной скачки и вольным ветром. А навстречу лучшей тяжелой коннице империи во весь опор неслись прославленные зиранские рыцари.
На этот раз скорость набрали оба клина, и столкновение двух конных лав было страшным. Первые ряды умерли сразу, пронзенные копьями, или просто не выдержав удара, оказавшись под копытами лошадей или задохнувшись в давке. Мгновенно образовался завал из еще бьющихся в агонии тел, в котором лошади ломали ноги или вставали на дыбы, а всадники вылетали из седел и сворачивали себе шеи. Поломав или оставив в телах врага копья, рыцари и гвардейцы взялись за мечи и булавы.
В последний момент перед столкновением Гиллиан метнул вперед лезвие ветра, обезглавившее сразу десяток рыцарей, вот только копье одного из них, закрепленное в специальном держателе и сжимаемое рукой мертвеца, вошло в грудь Ворону. Сам окутавшись магической сферой, юный маг просто забыл о защите для четвероного товарища.
Словно ядро катапульты, Гиллиан вылетел из седла. Не слишком мудреное защитное плетение укрыло от копыт коней и вражеских клинков, но от собственного веса оно спасти уже не могло. Врезавшись в землю, Гилилан едва не потерял сознание от боли. В глазах потемнело, левую руку вывернуло под немыслимым углом, захрустели ребра. Покатившись по жесткой траве, он еще успел в кровь разбить лицо, вывихнуть ногу и рассечь о валявшийся на земле обломок древка лоб.
Шок быстро сменился немыслимой болью, но даже ее затмила ярость, когда оглянувшись, Гиллиан увидел бьющегося в агонии Ворона. Скакун жалобно ржал и выгибал шею в предсмертной муке, с немым укором уставившись на хозяина. Темные бока вороного красавца заливала кровь, и маг готов был поклясться, что из глаза коня текли слезы.
Чье-то копье мелькнуло перед лицом, и над Гиллианом взвилась на дыбы лошадь. Магическая защита вновь спасла незадачливого повелителя воздуха, а уже через секунду закованного в сталь рыцаря вместе с боевым скакуном поднял порыв ветра и швырнул далеко в сторону.
— Это вам за Ворона! — в упоении бешенства ревел Гиллиан, круша плетениями направо и налево. Зиранские рыцари больше не решались приближаться, и в него издали летели копья и булавы, но щит пока был надежен. Обливаясь кровью и не в силах сдвинуться с места, юный маг продолжал бой.
Привычные молнии, лезвия ветра, воздушные тараны и молоты медленно, но верно, иссушали магический резерв Гиллиана. Предназначенные для ударов на расстоянии они были избыточны в ближнем бою, но более подходящих плетений в Конд'аэре никто не преподавал. Стоило зиранцам навалиться со всех сторон, и юный маг начинал в панике разить без разбора, напрасно расходуя драгоценную энергию на атаки широким фронтом. Силы таяли с пугающей скоростью.
Не лучше обстояли дела и у остальных гвардейцев. Они не уступали противнику ни выучкой, ни вооружением, а скорее даже превосходили большую часть зиранцев, но подавляющий численный перевес сказывался. Первоначальный натиск угас, и вскоре вокруг сомкнулось кольцо вражеских клинков. Гвардейцы разили без устали, но строй сжимался, словно снег под проливным дождем, вот только вместо воды во все стороны хлестала кровь.
Хрипели и ярились кони, их всадники в покрытых пылью и забрызганных кровью доспехах исходили потом, но отчаянно размахивали оружием. Гвардейцы кидали поводья — в давке некуда было править лошадей. В яростной схватке ломались клинки, раскалывались щиты, сминалась сталь доспехов, но мужество обреченных оставалось непоколебимым. Людские крики и лошадиное ржание сливались в единую симфонию смерти.
Ожесточение было небывалым. Даже смертельно раненые рубились из последних сил или пытались утянуть за собой на землю противника, упавшие ползли, резали сухожилия вражеских лошадей и кололи им беззащитное брюхо. Мало кому удавалось вновь встать на ноги, большинство умирали под копытами, а немногие счастливчики гибли в давке или от честного удара меча.
Зиранские колдуны пару раз попытались достать Гиллиана своими чарами, но лишь проредили ряды собственных рыцарей и теперь опасались бить в гущу схватки, тем более что и энергии у них вряд ли оставалось много. Но и без магов королевские войска уверенно сжимали кольцо.
Золотые гвардейцы, сила и гордость империи, умирали один за другим, но умирали с честью, дорого продавая свои жизни. Многих прославленных рыцарей недосчитались в королевстве Зиран после этой битвы, но куда важнее было то время, что дарило остальной армии мужество обреченных.
Таяли последние силы, но Гиллиан еще мог взлететь. Пока рядом сражались товарищи, он даже не задумывался о бегстве, но вскоре последнего из гвардейцев буквально порубили на куски. Вокруг образовался настоящий вал тел. Никто из рыцарей не спешил умирать, но задние ряды напирали, и им некуда было отступать. Боевые плетения зачастую кромсали мертвецов, увязали в телах лошадей, поднимая целые фонтаны горячей крови. Маг уже был готов попытаться раскинуть крылья и бежать, но ему помешали воспоминания о приказе отца.
Гиллиан недаром родился в семье двоюродного брата императора — герцога Альтрейни, честь для него не была пустым звуком. Он с детства знал, что вся его жизнь это служение империи и не раз мечтал как не раздумывая отдаст ее на благо страны. Вот только в этих мальчишеских фантазиях вокруг обязательно были верные боевые товарищи и толпы зевак, рукоплескавшие его подвигу, а еще лучше, если бы колени у его тела преклонила благородная возлюбленная.
В реальности же он остался один, и некому было восхищаться то ли глупостью, то ли героизмом мага, отбивавшегося от целой армии. Умирать на этом пропитанном кровью безымянном поле, вдали от молодой жены, в первом же своем настоящем бою, совсем не хотелось. Гиллиану было страшно и одиноко, сломанная рука и другие раны жутко болели, но постанывая сквозь стиснутые зубы, аристократ крушил врагов, пока не закончились последние силы.
Осатаневшие от его упорства зиранцы словно безумные полезли со всех сторон, не считаясь с жизнями, и ему уже нечем было ответить на их натиск. Но Гиллиан вырос в семье потомственных воинов, и не по нему было умирать как барану на бойне. Не сумев сотворить даже простейшей молнии, превозмогая боль от ран и судороги от магического истощения, он подхватил с земли чье-то копье и успел вонзить в грудь нависшего над ним коня. Тело бьющегося в агонии скакуна навалилось на мага неподъемной тяжестью, и последней мыслью, перед тем как провалиться в темноту, были воспоминания о Кэмии.
Но это был еще не конец подвига пятисот, впоследствии прославленного во множестве баллад. Слова герцога Альтрейни оказались пророческими. Даже после смерти золотые гвардейцы продолжали сдерживать врага. Зиранские рыцари и их свита, вместо того чтобы наступать и захлопнуть мышеловку, увлеченно принялись мародерствовать, обдирая роскошные доспехи.
Этих минут хватило, чтобы основные силы гирской кавалерии, отведенные герцогом Альтрейни к ставке командующего, объединились, перестроились и снова были брошены в бой. И вновь конница по стопам павших гвардейцев неслась в отчаянную атаку, чтобы дать остаткам армии империи призрачный шанс вырваться из ловушки.
