Шлюз катера был поврежден, но все еще работал, и когда давление снова восстановилось, она почувствовала, что ее скафандр провисает в суставах. Ее рука начала болеть, вместо того чтобы онеметь, но пока это был терпимый дискомфорт.
Внутренняя дверь шлюза катера открылась, и человек в броне подтолкнул ее вперед, в то время как Сталлис осторожно держался на расстоянии. Все еще держа свое черное оружие, он протянул другую руку и ловко расстегнул крепления своего шлема. Они втроем плыли в главном отсеке катера, который был больше, чем все внутреннее пространство собственного суденышка "Мстительницы". В нем не было боковых иллюминаторов и двух обращенных вперед рядов кресел и ничего, кроме стеллажей с оружием, боеприпасами, разнообразным оборудованием и запасными компонентами вакуумных скафандров, а единственной очевидной мебелью были ряды спартанских откидных ковшеобразных сидений по бокам. Вместо обычного расположения места управления и консоли перед сиденьями, за герметичной переборкой располагался отдельный отсек.
Сталлис приказал своему человеку зафиксировать Фуру. Мужчина не слишком вежливо снял с нее ранец и шланги и усадил ее на одно из ковшеобразных сидений. Ее пристегнули аварийными ремнями, ее предплечья были прижаты к бокам, а правая рука — все, что осталось — прижата к животу.
— Снимите с нее шлем, — сказал Сталлис, пряча свое маленькое оружие во внешний карман на своем скафандре, а затем снял шлем. Он взъерошил рукой копну густых, непослушных черных волос и энергично тряхнул головой, как будто мышцы его шеи начали сводить судорогой.
Она изучала его с острым чувством узнавания. Его лицо было ей знакомо, хотя она никогда раньше не видела его изображения и не встречалась с ним взглядом. Это было лицо, которое, как она видела, проецировалось на черты Разера, превращая их в карикатуру на себя. Если у нее и были хоть малейшие сомнения в том, что это был тот самый необыкновенный чтец костей, к разуму которого она прикоснулась — и разум которого коснулся ее разума, — то теперь их не осталось.
Фура посмотрела на него, подняв забрало. Она ничего не могла сделать, чтобы помешать мужчине снять с нее шлем.
— Очень хорошо, — сказал Сталлис, широко улыбаясь, когда между ними наконец не осталось стекла. — Очень, очень хорошо. Значит, слухи были верны. О крайнем проявлении глоуи сообщил наш человек... это видно по вашим глазам. Глубоко в вашей центральной нервной системе, глубоко в вашем мозжечке.
Он протянул руку, щелкнул пальцами, и фигура в скафандре передала ему ее шлем. Он взял его рукой за визор, поднес к лицу и уставился в пустоту визора.
— Наш человек?
Он слегка нахмурился. На его лице не было ни морщин, ни каких-либо признаков обычного выражения, поэтому, даже когда он хмурился, или гримасничал, или изображал какое-то порочное удовольствие, эффект был неубедительным и эластичным, как у дешевой маски, которая хочет вернуться в свое нейтральное состояние.
— Да, мой человек, — сказал Сталлис. — Вы встречались с ним, не так ли? Он проник на ваш корабль по нашим инструкциям. Выдавая себя за преступника-бездельника по имени Лагганвор...
— Нет, — ответила она с автоматической самоуверенностью. — Лагганвор был человеком, которого я нашла, которого захватила в плен. Он не был вашим человеком. Если он и принадлежал кому-то, то Бозе, самой Бозе...
— Я вижу, он отлично справился с маскировкой. Мы никогда не думали, что он протянет так долго. — Он посмотрел на нее с каким-то отчаянным, скептическим удивлением, как будто она не могла говорить правду, но довольно забавно подыгрывала ему, как будто это было так. — Вы действительно утверждаете, что не раскрыли его личность?
Фура знала, что лучше промолчать. Это была игра, в которую он играл, вот и все: предвестник психологических атак, которых она могла ожидать, когда ее начнут допрашивать, пытаясь разрушить ее самоощущение, даже ее понимание собственной реальности.
Она знала, что лучше не спрашивать его.
— Кто он такой?
— Его настоящее имя Бриска Рэкамор, брат Пола Рэкамора, вашего первого капитана, который жил отдельно. Он был нашим человеком. Нашим агентом — лазутчиком. Мы послали его найти вас.
— Это невозможно. Если Лагганвор был тем человеком, за которого вы себя выдаете, зачем вам было рисковать его жизнью, стреляя в нас?
— Это рискованная профессия, и Рэкамор это понимал. Но все в порядке, не так ли? Мы найдем его где-нибудь на вашем корабле, и вы сможете иметь удовольствие лично выслушать его версию случившегося. — Он протянул руку и коснулся кнопки на внешней стороне своего шейного кольца. — Давайте отправляться в путь. Другая абордажная команда может завершить осмотр места крушения и забрать с собой всех выживших, когда они отстыкуются. — Он ждал, слегка склонив голову набок, ожидая подтверждения того, что эти инструкции получены и в соответствии с ними можно действовать. — Я сказал, отсоедините нас. Со мной ценный пленник — Адрана Несс может присоединиться ко второму катеру, если позволит себя захватить. Я сказал, заберите нас... — Но он замолчал и дважды постучал по кнопке на шее, на случай, если она сломана. — Черт возьми, — пробормотал он, затем ткнул пальцем в другого мужчину, который все еще был в полном скафандре. — Следи за ней.
Фура наблюдала, как Сталлис, все еще не снимая шлема, прошел вперед, к разделительной перегородке. Он коснулся кнопки управления, открыл герметичный люк и наклонился. Как только он оказался внутри, дверь за ним закрылась. Пока это происходило, охранник в скафандре нацелил арбалет в ее сторону. Она догадалась, что у него были инструкции ранить, а не убивать, если она будет создавать проблемы. Но, кроме свирепого взгляда и, возможно, плевка в его сторону, она ничего не могла сделать.
Сталлис вернулся в основной отсек катера. У него больше не было ее шлема. Казалось, ему нужно было остановиться и взять себя в руки, его челюсть дрожала, а дыхание участилось. Он обвел взглядом помещение. Посмотрел на Фуру и ее охранника, а также на каждую деталь интерьера, на стеллажи с оборудованием.
Только тогда он сказал: — Они поднялись на борт. Как-то. Они поднялись на борт, когда мы были внутри ее корабля.
Она услышала усиленный голос охранника, доносившийся из его шлема. — Сэр?
— Они проникли внутрь. Они... убили.... технический персонал. Они все мертвы.
Он посмотрел на свои теперь уже пустые руки, словно только сейчас осознав, что они в крови.
— Это, должно быть, ошибка, сэр. Когда мы вернулись, шлюз был опечатан.
— Я говорю... — Сталлис сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Я говорю, что что-то проникло на этот корабль. Я не говорю, как.
Охранник, возможно, и собирался что-то ответить, но Фура не была до конца уверена в этом. Он дернулся, и что-то странное произошло с его шеей. Она разделялась, образуя расширяющуюся линию, как будто ее вообще никогда не соединяли должным образом. В начале этой разделительной линии находилось острое, мерцающее антиприсутствие, зона в форме лезвия, которая сопротивлялась всем попыткам Фуры сосредоточиться на ней, увидеть ее, удержать в памяти как определенный объект. За спиной умирающего охранника виднелся более крупный, похожий на человека двойник того же отталкивающего отсутствия. Кровь охранника попала на едва заметную поверхность, затем большая ее часть впиталась, став сначала прозрачной, а затем и невидимой. На мгновение Сталлис, казалось, был полностью парализован открывшимся перед ним зрелищем. Затем он вытащил свое маленькое оружие, скользкое в его окровавленных пальцах, и направил его на призрака.
— Я бы не стала, — сказала Фура.
Призрак закончил с охранником, отбросив в сторону более крупные и мелкие детали. Фура могла видеть это, только отводя взгляд, наблюдая уголками глаз и делая мысленное усилие думать о чем угодно, только не о призраке.
Сталлис выстрелил. Рубиновые лучи пересекли пространство, где мог находиться призрак, и на мгновение там появилось нечто определенное, вырезанное из окрашенного в рубиновый цвет стекла, бронированная фигура на шарнирах, казавшаяся пустой, как готовая форма. Рубиновое пятно исчезло, энергия его оружия поглотилась и рассеялась. Сталлис попробовал еще раз, но безрезультатно.
Он хмуро взглянул на оружие.
Призрака снова было трудно разглядеть. Фура повернула голову в сторону, сузив глаза до щелочек, заставляя свои мысли двигаться в любом другом направлении, кроме того, в котором они хотели двигаться.
Призрак маячил перед ней. Фура ощутила ужасающую остроту бытия, как будто он состоял только из смертоносных лезвий, зазубренных краев и пронзающих насквозь жестоких острий.
Голос пронзил ее мозг. Это было похоже на то, как две поверхности шершавого льда скользят друг мимо друга.
Извини, что мы долго не разговаривали. Я подумала, тебе будет приятно узнать, что я ушла навсегда. Главное, тебе не нужно расстраиваться из-за того, что со мной случилось. Мне больше нравится, как обстоят дела сейчас.
Охваченная ужасом, Фура, запинаясь, произнесла какое-то имя.
— Стрэмбли.
Сталлис снова попятился в переднее отделение.
Я помню времена, когда это имя принадлежало мне. Но это было так давно. Ты была моим капитаном, и корабль был в нашем полном распоряжении.
Фура нашла в себе силы кивнуть.
— Так и было. Так оно и было.
Это был хороший корабль. Мне нравилось быть частью твоей команды. Но я предпочитаю, чтобы все было так, как сейчас. Все остальное осталось в прошлом. Я просто... изменилась. Я была неправа, когда боялась холода. Как только оказалась там, то поняла, что это не так уж и плохо. Я также не возражаю против темноты. Это просто другой вид света.
— Прости, Стрэмбли.
Из едва различимой формы вытянулся дымчатый отросток. Рука коснулась верхней части левого плеча Фуры, и внезапный леденящий холод просочился в мышцы и кости даже сквозь изоляцию ее скафандра. Рука опустилась к ее локтю, холодное пятнышко, словно червяк, ползло под кожей, а затем достигло предела живых частей ее тела, где плоть становилась металлом.
Фура задохнулась от шока и боли. Невидимая рука отдернулась от нее, и холод частично исчез.
Эти люди сделали это? Они причинили боль Прозор и Тиндуфу? Когда у меня было это имя, я была такой же, как те люди. Я дышала. Помню, что они мне нравились, и что я нравилась им.
— Этот человек, — сказал Фура, кивая на Сталлиса. — Это тот самый.
В таком случае... не думаю, что мне нравится этот человек.
Сталлис снова поднял оружие. Он немного подкорректировал его настройки, и когда рубиновая энергия вспыхнула, она стала намного ярче, чем раньше. Стрэмбли — или то, что когда-то было Стрэмбли — засияла еще ярче. Полая фигура медленно отвернулась от Фуры и поплыла в направлении переднего отсека. Даже эта интенсивная доза рубинового света теперь рассеивалась, и, казалось, не причиняла никакого вреда Стрэмбли. И все же у Фуры было ощущение, что чье-то огромное терпение было доведено до предела, и теперь Сталлис был в центре исключительного внимания призрака. Он продолжал стрелять, и рассеянная энергия оружия отскочила от Стрэмбли и врезалась в стены катера. Раздался хлопок и нарастающий вой, и Фура почувствовала, как у нее заложило уши. Он проделал дыру прямо в космос.
Ее шлем был снят и находился... впереди, в переднем отсеке. Тут она поняла, что Сталлис принял вполне прагматичное решение: она может умереть; он принесет своим хозяевам ее тело или инструкции о том, как его найти, но у него больше не было намерения доставлять ее живой. Просто для него было слишком много личного риска.
Черное оружие в его руке зашипело и заискрилось. Она предположила, что оно проявило себя слишком сильно. Эта окончательная настройка, должно быть, была одноразовой, заставляющей оружие работать в условиях перегрузки, которую оно могло использовать только один раз. Он посмотрел на него, затем швырнул его вперед, вдоль всего основного отсека. Оно кувыркалось и вспыхивало, плюясь и потрескивая, пока не было подхвачено потоками выходящей из катера дыхали и не начало стремительно приближаться к дыре в корпусе.
— Не самый лучший подарок от тебя, мама, — крикнул он, стараясь перекричать вой, и сделал шаг назад в отсек управления, чтобы закрыть дверь.
К тому времени Стрэмбли была всего в паре шагов от него. Ее расплывчатая, ускользающая фигура ускорилась, словно в последнем броске, и она, казалось, выбросила какую-то часть себя почти до точки соприкосновения. Однако дверь закрылась, и лицо Сталлиса на мгновение появилось в смотровом окошке, прежде чем он быстро отвернулся.
В металле двери начали появляться серебристые зазубрины. Фура видела, что призрачные клинки могут сделать с любым искусственным материалом — и уж точно со всем, что было выковано во время тринадцатого Заселения, — и она не сомневалась, что Стрэмбли сможет разрезать эту дверь за считанные секунды.
Но, возможно, Сталлис тоже это знал. Раздался толчок, такой сильный, словно в них попала пуля, и сквозь смотровое окошко в двери в переборке мелькнула вспышка мучнистого света.
Фуре показалось, что она поняла, что произошло. Иллюминаторов, подтверждающих ее теорию, не было, но если бы она могла выглянуть наружу, то не удивилась бы, увидев, как передняя часть катера удаляется, приводимая в движение вспомогательными ракетами.
Стрэмбли перестала следить за дверью и вернулась к ней. Фура сонно уставилась на нее, скорее разочарованная, чем испуганная. Она часто думала о возможных обстоятельствах своей собственной смерти — трудно было не думать, когда за ней охотились, — но всякий раз, когда эти воображаемые концы возникали перед ее мысленным взором, в них всегда присутствовал элемент драматической театральности. Броситься на пути арбалетного болта, или произносить какие-нибудь героические последние слова, когда опускается клинок, или опьяненной собственным диким бесстрашием управлять горящим кораблем, когда он, пылая, мчится навстречу своим врагам. Такого никогда не случалось, ни в одной из ее фантазий. Она никогда не думала, что смерть может наступить от того, что ее просто бросят; снова оставят умирать в космической дыре, как какой-нибудь мусор, от которого слишком сложно избавиться должным образом.
И деваться было некуда. Если они все еще были пристыкованы к "Мстительнице" и этот толчок не выбил их из колеи, то все, что ждало ее по ту сторону шлюза, — это еще более глубокий вакуум. Там были части скафандров, сложенные вместе с оборудованием, возможно, их хватило бы на целый скафандр, или хватило бы и одного, но ни один из тех шлемов, которые выдают в эскадре, не поместился бы в ее шейное кольцо, и, кроме того, было ужасно трудно думать о таких вещах, когда все, чего ей хотелось, — это спать и спать...
Я отведу тебя к другим дышащим, если ты этого хочешь. Я могу это сделать, а потом ты сможешь идти своей дорогой. Или могу воткнуть в тебя частичку себя, и мы обе станем призраками! Тебе бы это понравилось, не так ли? Я бы совсем не возражала.
