— Ну, пошли, — ошалело вздохнула бабушка.
— Я поняла, они целуются, намазав губы медом, — наконец озарило меня. И я почувствовала себя взрослой и удовлетворенно гордо взглянула на Мари. Я догадалась сама и не надо даже спрашивать сестру. — Губы сладкие, — довольно сказала я со знанием дела, — и мужчины летят, как мухи на мед. Да, бабушка?
— Да, да, — сказала бабушка, странно взглянув на меня, прикусив губы и поспешно тяня меня за руку собой. И сумасшедше ворчала. — Убью того, кто ребенка втянул в это... Что они себе думали...
Странная она какая-то, — подумала с опаской я. Но ничего не сказала, опасаясь чего-нибудь вроде термитника на свою голову.
Если я думала, что придется свободно танцевать, то я глубоко ошибалась. Нас уже у входа в зал встретила целая фаланга родственниц и пожилых дам, замкнувших нас фалангой. Естественно, сейчас, когда бал уже давно начался, нас никто не объявлял.
Мы так и двинулись, словно в атаку, когда мы с Мари были полностью с ног до головы закрыты телохранителями.
— Еще не хватало только рубить головы тем, кто на нас посмотрит, как это делают в Китае, когда идет император, — проворчала я.
— Так и надо, — согласился китаец, кивая. — Этого не хватает...
Я хихикнула.
Нас почти не было видно со стороны — так нас защищали от этих опасных мужчин.
Но это построение сыграло с нашими женщинами злую шутку. Слишком странное, оно привлекло внимание.
Даже при этом все было бы хорошо, если б, входя в зал, не приходилось проходить возвышение, чтобы все видели, кто прибыл. И если б они не шли таким широким клином.
Конечно, они уперлись в танцующие пары, и мы с Мари оказались на возвышении. Я с интересом оглядела зал. И почувствовала, как странно он замер.
Холод побежал у меня по спине, когда я поняла, что люди останавливаются и замирают, странно уставившись на нас. Они впились в нас взглядом. Я с опозданием лихорадочно вспомнила, что сильные эмоции толпы заражают друг друга, особенно если до этого она возбуждена и подогрета слухами, а настоящее незнакомое произведение искусства может вызвать у впервые увидевшего его человека обморок. Несомненно, мы с нашими платьями стали для толпы гипнотизирующей точкой, подобно двум глазам удава. Я видела, как факиры завораживали людей, прося смотреть их на блестящий предмет, и потом делали с ними, что хотели...
Даже оркестр прервался на неоконченной ноте...
Один из мужчин потерял сознание. Да они просто слышали, что люди теряют сознание от нашей красоты, и теперь зомбированы! — поняла я. Они увидят все, что надо. Они не видят Лу и Мари, они видят чудесные платья и автоматически считают, что и дамы такие же прекрасные. Вот почему королевы всегда красивы...
Тысячи глаз неотрывно смотрели на меня, впившись в светящуюся точку у меня на груди. У меня почему-то было такое ощущение, что я держу в руке их сердца. Я слегка посуровела, и они точно вытянулись передо мной в струнку...
Они не дышали.
Тишина, после только что царившего шума и гама и воя оркестра, была убийственна.
— Богини Ника и Афродита, — громом прозвучал вместо официального представления чей-то потрясенный голос.
Я, улыбнувшись, сделала книксен.
Мари слегка запоздала, будто она моя старшая Афродита.
Все засмеялись нашему представлению, и некоторые молодые люди восторженно зааплодировали. Я исподлобья повела на них своими большими пронзительными глазами, и они замерли, покраснев, будто школьники, уличенные в детском поступке.
В это время один из удивительно властных людей в центре зала подозвал к себе герцога и что-то шепотом спросил, вперив в меня суровый и пронзительный взор. Тот так же ответил ему, поклонившись. Мужчина ни на секунду не оторвал от меня взгляда, пронзительно смотря на меня... Он выглядел шокированным...
Я тряхнула головой, разметав свои волосы и сменив положение.
Заметив напряжение, в зале снова на мгновение воцарилась мертвая тишина. Мы напряженно смотрели с ним друг другу в глаза.
— Мари, дочь графа Кентеберийского и Лу, — наконец, объявляюще сам сказал он, представив нас. — Прошу любить и жаловать...
Все ахнули и снова застыли.
Наш кортеж двинулся дальше.
Мари выглядела потрясенной.
— Что произошло? — встревожено спросила я Мари. — Почему все выглядят еще более шокированными, чем до того, как объявили, кто есть кто?
— Потому что нас вместо мажордома представил сам король, — хмуро сказала Мари.
— Мне надо быть польщенной? — подняв брови, спросила я.
— Не знаю, это в первый раз, — напряженно ответила Мари.
— Успокойся и чувствуй себя как дома, — легкомысленно пожала плечами я.
Мари казалась шокированной.
— Что, этого до этого он этого ни с кем не делал? — спросила я.
— Не знаю, но мне это не нравится, — односложно буркнула Мари, повторив почти те же слова. Я решила ей отомстить.
— Успокойся и получай удовольствие, — фыркнула я. — Нас просто представлял гостям хозяин дома...
— К тому же отец Джекки, — поддела меня Мари.
— Надеюсь, он не станет валиться в обморок, — не осталась в долгу я. — К тому же он что-то напряженно выглядит.
— Боишься получить такого тестя? — нагло шепнула мне на ухо Мари.
Я нисколечки не расстроилась.
— Смотри, шепну будущему тестю, — сделав страшную рожу, угрожающе шепнула ей я. — И он прикажет тебя выпороть!
Я не выдержала и расхохоталась вместе с Мари.
Мари все-таки испуганно взглянула на не отводившего от меня взгляда короля.
— Не бойся, — успокоила я ее. — Ему нечего волноваться о дочери конюха. (Таким был один из совсем глупых слухов о моем происхождении.) Мальчишки женятся в тридцать лет, а к тому времени я стану несносной старой девой... — я скорчила рожицу — ну точь-в-точь идущая рядом тетка.
Мари фыркнула.
— Перестань смешить меня, — строго сказала она. — Я сегодня столько смеялась, что сама мысль начать сейчас снова вызывает во мне ужас! Скулы просто болят. К тому же король вряд ли согласится танцевать перед нами голый, как Джекки...
Я не выдержала и захихикала.
Начался бал. Если б я знала, чем он кончится, зареклась бы ходить по балам!
Нас доконвоировали до места как опасных преступников. Мою карточку, конечно, мне в руки даже не дали. Ее держали две бабушки в окружении подозрительного вида горилл и отсеивали каждого, кто проявил подозрительное рвение.
Гордый принц все время вертелся вокруг нас с Мари.
— Мне, конечно, отдадут первый танец? — важно спросил он. — Как хозяину замка?
— Ах, принц, — тихо сказала бабушка, глазами показав ему на дверь, — я бы посоветовала держаться отсюда как можно дальше... И от Лу... Вы уже показали, как вы можете танцевать...
Мы с Мари не выдержали и хихикнули.
— Я хочу записать первый танец! — упрямо сказал он. И вызывающе громко обратился к графу: — Граф, вы, конечно, будете рады, что я открою бал первым танцем с вашей дочерью? Вы же не оскорбите хозяев?
Граф ему хотел что-то сказать такое... Но, увидев скопившуюся знать, передумал.
В это время меня просто утащили в самую гущу старух за руку, чтоб я не могла и пикнуть.
— Конечно, — поспешил заверить граф. И ухмыльнулся, — Мари, ты ничего не имеешь против того, чтоб открыть бал с принцем? Вы же не оскорбите мою дочь неожиданным отказом, ваше высочество, раз согласились?
Лицо Мари стало напряженным.
— Папа, — я не давала согласия! И с этим противным мальчишкой я танцевать первый танец не буду! Это плохая примета!!!
— Вот видите принц, — очень огорченно развел руками граф. — Мои дочери отказали вам! Они уже старые. Они думают, что недостойны таких молодых кавалеров!
— О, принц, — успокаивающе сказала графиня, — вы еще так молоды — гордитесь этим! Юность так быстро проходит... Когда-то, лет через пятнадцать, когда вам разрешат жениться, вы еще посмеетесь, встретив на балу Лу или Мари с дочерьми, что были так пылки, и глаза ваши застит печаль о юности... И мы тоже были так молоды, — скажете вы мужу Лу... И может даже очаруетесь ее дочерьми...
Я думала, что принц разорвет маму в клочья или будет ее кусать.
— Ну, графиня, никогда бы не подумал, что вы оскорбите главу бала в его собственном доме, — злорадно сказал принц. — Отказав ему в танце...
— Вы хотите танцевать со мной принц, — лукаво сказала графиня. И подняла брови, — Первый танец?
Лицо принца вытянулось.
Она обернулась к мужу.
— Дорогой, ты разрешишь мне открыть бал?
Когда она обернулась, принц уже стоял в стороне, размышляя, как пробраться сквозь старух, которые намеренно вставали на его пути и каждая заговаривали с ним, ко мне. Я с интересом наблюдала за ним. Честно сказать, мне хотелось бы, чтоб первый танец со мной танцевал кто-либо посолидней. А то все будут смотреть на меня, как на кнопку...
— Неужели вам не хочется, чтоб хозяин бала танцевал...
— Со мной? — говорила кокетливо старуха. — Ах, ваше высочество, я так рада! — хихикала та. — Вы такой шалунишка! Со мной давно уже никто так ни шутил!
— С вами вообще уже давно никто не шутил, — ворчал сквозь зубы принц, пытаясь пробиться с другого конца.
— Ах, ну неужели хозяин бала не может танцевать, — гордо говорил он следующей, и быстро добавлял, наученный горьким опытом, — с Лу! Этот так некрасиво!
— Его величество король сам хочет танцевать с Лу?? — сделала большие глаза старуха. — Не уверена, чтоб это понравилось вашей маме, принц, ибо Лу такая красавица, а ваш отец уже в летах! — ахнула она.
Принц озверел.
— Чем вы мотивируете отказ от моего предложения? — взбесился он.
— Ваше величество хочет жениться на мне?! — всплеснула руками чудовищная полуглухая и, по-моему, свихнувшаяся старуха, которая мало что понимала, что происходит. Она не поняла иронии и смотрела на мальчишку откровенно жадным взглядом... Выжившая из ума старуха, в юности бывшая первой красавицей и впадавшая в детство, даже не поняла, что это шутка...
Я схватилась за Мари, чтобы не упасть, широко раскрыв рот и боясь спугнуть такой момент.
Принц замер.
— Дорогие мои, — раздался ее голос, — поспешите ко мне, принц сделал мне предложение...
Я умирала от смеха, отчаянно стараясь не хохотать во все горло и закрывая лицо руками. Ведь в Англии такое слово обычно железно держат, сказанное — дело чести — иначе его никто не будет уважать. Мари отчаянно уткнулась в меня, но я плохая салфетка — я тряслась.
Мама отчаянно закрывала лицо салфеткой, но это она тряслась, и было видно, как во все стороны от ее покрасневшего лица летели во все стороны слезы...
— О дорогой! — схватила старуха Джекки за руку, — пойдем, я представлю тебя моим родным. — Послушайте, какая у меня радость!!! — завопила она. По лицу ее текли благоговейные слезы.
— Мама, ты, наверное, ослышалась, — в ужасе сказала ей одна старуха, тщетно пытаясь оторвать ее от Джекки, который сам в шоке отрывал старухины пальцы от рук.
Я хохотала уже открыто, но Мари еще закрывала лицо руками, содрогаясь от смеха...
— Ты ведь подтвердишь, дорогой, ведь слово мужчины — слово чести, — немного встревожено проговорила старуха. — О нет, постой, — ловко перехватила она его руку, — не смущайся, я буду отличной женой... Я понимаю, что ты немного смутился, — растеряно проговорила древняя старуха, отчаянно удерживая вырывавшегося принца, — но сейчас ты увидишь моего папу и деда, и поймешь, как был нелеп твой страх.
Я не выдержала, и села на пол, закрыв лицо руками. Очевидно, от мысли, что Джекки вот сейчас отправится прямиком к "папе", который, наверное, дважды перевернулся в своей могиле вместе с еще в прошлом столетии почившим дедом, мне сделалось дурно.
— Папа, где ты!!! — закричала старуха, оглядываясь по сторонам. — Покажись!!!
Мне стало худо от смеха, и я повалилась на свои колени, а на меня навалилась рыдающая от смеха Мари.
— Где ты, скорей благослови нас!!!
Я как представила, как ее "папа" вылазит из могилы, стуча костями, и благословляет принца тенью отца Гамлета, так чуть не свернулась. В могилу давно сошел ее сын, а она еще жива.
Один граф стоял с дурнуватым видом, смотря на принца с интересом, как дурачок.
— О Господи, венчайте скорей, жених молодой, такой нетерпеливый, — старуха хихикнула, ибо Джекки выделывал что-то непонятное.
Мы с Мари просто лежали.
В это время в зал вошел епископ.
— Венчать? Кого венчать? Где помолвка? — растерянно спросил он. — Кто нетерпелив?
У принца не выдержали нервы. Он, как это увидел, так, забыв про все, дернул прочь. Но не рассчитал, насколько еще сильна старуха, и, запутавшись в чьем то шлейфе, прямо со старухой рухнул на пол в аккурат под ноги епископу... Оказавшись перед ним на четвереньках, а успевшая подняться старуха — на коленях.
— Чего вы стоите, благословите их скорей, папá!!! — дурным голосом провизжала я.
Епископ механически занес руку для благословения. Он ничего не понял, кроме любящей пары. И, к тому же, у меня всегда получалось приказывать, а люди думали потом.
И тут принц не выдержал. Он рванул прочь так, что одежда треснула. С треском оставляя клочки одежды, он, прямо на четвереньках, ринулся со всей мочи из зала, волоча за собой упрямую старуху.
Мы с Мари умерли, рядком сидя на полу. Это уже не был смех.
— Принц! Принц! — вопили мы, подпрыгивая как на скачках, поддерживая любимую кобылу.
— Стой! — орала старуха. — Я с тобой всегда!!! Я твоя жена!
Не разобравшись, епископ кинулся за ними. Увидев это, Джекки совсем тронулся. Он буквально молотил ногами и руками по полу, волоча за собой старуху и вцепившегося в нее епископа.
— Именем церкви, — сказал епископ...
Видя, что ему не оторваться, ошалевший принц начал сбрасывать одежду, яростно вырываясь... С ним случилась истерика — нервы совсем сдали.
— Ах! — по залу пронесся вздох восторга. Принц сумел вырваться из любящих рук. И теперь опережал старуху.
В зале не ржал, наверное, только слепой. Мы улюлюкали и свистели.
— Остановись, я же твоя навеки, — вопила невеста, хватаясь за него.
А принц, наконец, оторвавшись, прямо на четвереньках бешено рванул прочь, имея лишь не более полуметра отрыва.
— Жениха, жениха держите!!! — дурным голосом вопила я.
Не разобравшись за спинами, какие-то сердобольные дамы начали ловить Джекки.
Визг, свист, поощрительные крики превысили всякое соображение.
— Принц!!! — скандировали мы, выкидывая вверх руки. Все болели за него, как на скачках.
Ржание и рев стояли хуже, чем на скачках. Все болели, кричали, свистели стоя. Дамы рыдали в платочки, опершись на мужчин.
Я, откинувшись на стенку, хохотала, как безумная и хлопала в ладоши.
Задерживаемого принца догоняла старуха. Обезумев, принц ринулся прямо под ногами преградившей ему путь с широко расставленными ногами какой-то тетки, и дальше мчался с белой попоной на спине.
Трибуны засвистели.
— Ставлю сто фунтов на белую лошадь!!! — провопила я.
Трибуны взревели, когда принц на полной скорости обогнул кинувшуюся ему навстречу какую-то старуху.
