— Все в порядке, Харт, — сказал Гарри. — Хватит разыгрывать мелодраму. Давай выкладывай.
— Отлично, — сказал Шмидт и еще немного побарабанил по бокалу. Гарри ждал. — Послушай, эта миссия не слишком удачна, — наконец произнес он.
— Правда, — сухо ответил Гарри.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Шмидт.
— Не оправдывайся, Харт, — ответил Гарри. — Я тебя не виню.
— Я просто хочу знать, как ты пришел к такому выводу, — сказал Шмидт.
— Ты имеешь в виду, как я пришел к такому выводу, несмотря на то, что я главный герой этой миссии, — сказал Гарри.
Шмидт нахмурился. — Не понимаю, что это значит.
— Это значит, что ты держишь меня в неведении и кормишь дерьмом, — заявил Гарри.
— А, — сказал Шмидт. — Прости.
— Все в порядке, — сказал Гарри. — Это дипломатическая миссия Союза колоний, а я из сил обороны колоний, и ты не хочешь, чтобы корбаны видели меня, потому что не хочешь, чтобы мое присутствие было истолковано как провокация. Так что, пока все остальные отправляются на планету, чтобы подышать настоящим воздухом и увидеть настоящий солнечный свет, я остаюсь здесь, на этом сраном космическом корабле, обучая ваших техников пользоваться генератором поля и совершенствуя свои навыки чтения. Кстати, все идет хорошо. Я только что закончил "Анну Каренину".
— Как тебе понравилось? — спросил Шмидт.
— Неплохо, — ответил Гарри. — Мораль такова: держись подальше от поездов. Суть в том, что я знаю, почему меня держат в неведении. Отлично. Справедливо. Но я не глуп, Харт. Даже если никто из вас ничего не расскажет мне о миссии, могу сказать, что все идет не очень хорошо. Все вы, помощники посла и заместители, возвращаетесь в "Кларк" с таким видом, словно из вас весь день выбивали дурь. Это тонкий намек. — Он взял свой бокал и отпил немного из него.
— Хм. В любом случае, да, — сказал Шмидт. — Миссия проходит не очень успешно. Корбаны оказались не так восприимчивы к нашим аргументам, как мы думали. Мы хотим попробовать что-то новое. Новое направление. Новую дипломатическую тактику.
— Новую тактику, которая каким-то образом направлена на то, чтобы меня ударили, — сказал Гарри, ставя свой бокал обратно.
— Возможно, — предположил Шмидт.
— Один раз или несколько? — спросил Гарри.
— Я думаю, это зависит от твоего определения, — сказал Шмидт.
— Что значит 'один раз'? — спросил Гарри.
— Вообще-то, 'удар кулаком', — ответил Шмидт.
— У меня уже есть очень серьезные сомнения по поводу этого плана, — сказал Гарри.
— Что ж, позволь мне изложить тебе некоторые обстоятельства, — сказал Шмидт.
— Пожалуйста, сделай это, — сказал Гарри.
Шмидт достал свой компад и начал протягивать его Гарри, но остановился на полпути. — Ты знаешь, что все, что я собираюсь рассказать тебе, засекречено.
— Боже мой, Харт, — сказал Гарри. — Я единственный человек на "Кларке", который не знает, что происходит. — Гарри протянул руку и взял компад. На экране было изображение какого-то боевого крейсера, плывущего рядом с небоскребом. Или, точнее, тем, что осталось от небоскреба; он был сильно разрушен, вероятно, этим боевым крейсером. На переднем плане снимка от разрушенного небоскреба, казалось, разлетались маленькие пятна, отдаленно напоминающие человеческие тела. — Хорошая картинка, — сказал Гарри.
— Как думаешь, что ты там видишь? — спросил Шмидт.
— Веский довод в пользу того, чтобы не позволять стажерам водить боевой крейсер, — ответил Гарри.
— Это снимок, сделанный во время недавнего переворота на Корбе, — сказал Шмидт. — Между военным главой и гражданским руководством Корбы возникли разногласия. Этот небоскреб является — точнее, был — штаб-квартирой администрации Корбы.
— Итак, гражданские проиграли этот конкретный спор, — подытожил Гарри.
— В значительной степени, — согласился Шмидт.
— При чем тут мы? — спросил Гарри, возвращая компад. — Мы пытаемся восстановить гражданское правительство? Потому что, честно говоря, это не похоже на то, что могло бы волновать Колониальный союз.
— Мы не знаем, — сказал Шмидт, забирая компад. — До переворота корбаны вообще едва ли попадали в поле нашего зрения. Они придерживались политики отказа от экспансии. У них было несколько собственных миров, и они столетиями охраняли их. У нас не было с ними конфликтов, поэтому они нас не волновали. После переворота корбаны снова очень заинтересованы в экспансии.
— Это нас беспокоит, — догадался Гарри.
— Нет, если мы сможем направить их на экспансию в направлении некоторых из наших врагов, — сказал Шмидт. — В этом районе есть несколько рас, которые нападают на нас. Если бы им приходилось беспокоиться о ком-то другом, у них было бы меньше ресурсов, чтобы нанести нам удар.
— Видишь ли, я знаю этот Колониальный союз, — сказал Гарри. — Всегда рады ткнуть ножом в лицо кому-нибудь другому. Но все это не имеет никакого отношения к тому, чтобы я получил по лицу.
— На самом деле, имеет, — сказал Шмидт. — Мы допустили тактическую ошибку. Эта миссия дипломатическая, но новые лидеры Корбы — военные. Им интересны наши вооруженные силы, и особенно им интересны солдаты СОК, с которыми они никогда не сталкивались, потому что наши расы никогда не воевали. Мы гражданские лица; у нас нет под рукой никого из наших военных, и мало что можно показать им в плане военного потенциала. Мы привезли им генератор поля, которому ты обучал наших техников, но это оборонительная технология. Их гораздо больше интересуют наши наступательные возможности. И они особенно заинтересованы в том, чтобы увидеть наших солдат в действии. Переговоры до этого момента шли плохо, потому что мы не были готовы дать им то, что они хотят. Но потом мы проговорились, что у нас есть военнослужащий СОК на "Кларке".
— Допустили промах, — понял Гарри.
— Ну, вообще-то, я допустил промах, — сказал Шмидт. — Да ладно, Гарри, не смотри на меня так. Эта миссия провалена. Некоторым из нас нужна эта миссия, чтобы добиться успеха. Моя карьера, знаешь ли, не в самом лучшем состоянии. Если это задание провалится, меня переведут в архивный подвал.
— Я бы отнесся к этому с большим пониманием, если бы для спасения твоей карьеры мне не пришлось получать травмы тупым предметом, — сказал Гарри.
Шмидт кивнул, а затем слегка наклонил голову, что Гарри воспринял как нечто похожее на извинение. — Когда мы рассказали им о тебе, они пришли в восторг, и новый лидер корбанов — по прямой просьбе главы государства, Гарри — спросил нас, готовы ли мы выставить тебя против одного из их солдат в состязании по мастерству, — сказал Шмидт. — Было ясно, что это действительно изменит ход переговоров.
— Итак, конечно, вы сказали "да", — предположил Гарри.
— Позволь мне напомнить тебе о той части, где я сказал, что миссия катится в тартарары, — заметил Шмидт.
— В этом плане есть небольшой изъян, — сказал Гарри. — Я имею в виду, помимо той части, где из меня выбивают все дерьмо. Харт, я из СОК, но я не солдат, а техник. Последние несколько лет я проработал в военно-научном отделе СОК. Ради бога, именно поэтому я здесь. Я обучаю ваших людей пользоваться разработанными нами технологиями. Я не учу их драться, а учу их крутить ручки.
— У тебя все еще есть генетическая инженерия СОК, — возразил Шмидт и указал на сидячее положение Гарри. — Твое тело по-прежнему в отличной физической форме, независимо от того, пользуешься ты им или нет. Твои рефлексы по-прежнему быстры, как всегда. Ты по-прежнему силен, как всегда. Посмотри на себя, Гарри. В тебе нет ничего дряблого или вялого. Ты в такой же хорошей форме, как и любой солдат на передовой.
— Это ничего не значит, — сказал Гарри.
— Разве? — спросил Шмидт. — Скажи мне, Гарри. Все остальные участники этой миссии — обычные люди. Есть ли среди нас кто-нибудь, с кем ты не смог бы справиться в рукопашном бою?
— Ну, нет. Но вы все такие мягкотелые, — ответил Гарри.
— Спасибо за это, — сказал Шмидт. Он сделал глоток из своего бокала.
— Я хочу сказать, что независимо от того, создан для боя или нет, я уже очень давно не был солдатом, — пояснил Гарри. — Сражаться — это не то же самое, что ездить на велосипеде, Харт. Ты не можешь научиться этому без практики. Если этим ребятам так хочется увидеть СОК в действии, отправьте беспилотник обратно в Феникс и запросите отряд. Они могут быть здесь через пару дней, если вы сделаете это приоритетным запросом.
— У нас нет времени, Гарри, — сказал Шмидт. — Корбаны хотят устроить показательную схватку сегодня вечером. На самом деле, — Шмидт сверился с хронометром на своем компаде, — примерно через четыре с половиной часа.
— Да ладно, — не поверил Гарри.
— Они сделали запрос сегодня утром, Гарри, — сказал Шмидт. — Не то чтобы я скрывал это от тебя. Мы рассказали им о тебе, они сделали запрос, и через десять минут меня уже отправляли на шаттле обратно в "Кларк", чтобы я рассказал тебе. И вот мы здесь.
— Что это за "состязание в мастерстве", которое они хотят мне устроить? — спросил Гарри.
— Это ритуализированное единоборство, — ответил Шмидт. — Оно физическое, но проводится как вид спорта. Как каратэ, фехтование или борьба. В нем три раунда. Соперникам начисляют очки. Есть судьи. Насколько понимаю, это в основном безвредно. Тебе не грозит никакая реальная опасность.
— За исключением того, что меня ударят, — возразил Гарри.
— Ты перенесешь, — заверил Шмидт. — И в любом случае, можешь дать сдачи.
— Думаю, что не смогу, — сказал Гарри.
— Конечно, не сможешь, — сказал Шмидт. — А потом, когда миссия провалится и все участники будут переведены на дерьмовую работу, а корбаны вступят в союз с нашими врагами и начнут присматриваться к человеческим колониям, которые они могут захватить, ты сможешь наслаждаться сознанием того, что, по крайней мере, вышел из всего этого невредимым.
Гарри вздохнул и осушил свой бокал. — Ты обязан мне, Харт, — сказал он. — Не Союз колоний. Ты.
— Это я переживу, — согласился Шмидт.
— Отлично, — сказал Гарри. — Итак, план состоит в том, чтобы пойти туда, подраться с одним из их парней, немного побить друг друга, и все уйдут счастливыми.
— В основном, — ответил Шмидт.
— В основном, — хмыкнул Гарри.
— У меня к тебе две просьбы от посла Абумве, — сказал Шмидт. — И она попросила меня передать, что под "просьбой" она имеет в виду, что, если ты не выполнишь и то, и другое, она найдет способ превратить остаток твоего естественного существования в сплошное горе и нищету.
— Правда, — оценил Гарри.
— Она была очень точна в выборе слов, — подтвердил Шмидт.
— Прелестно, — с иронией сказал Гарри. — Какие у нее пожелания?
— Во-первых, ты должен внимательно следить за ходом состязания, — сказал Шмидт. — Мы должны с самого начала показать корбанам, что репутация СОК не является незаслуженной.
— Я не знаю, каковы правила состязания, как оно проводится и способен ли я физически справиться с ним, но, конечно, почему бы и нет, я буду держать это в уме, — сказал Гарри. — А что еще за вторая просьба?
— Чтобы ты проиграл, — сказал Шмидт.
* * *
— Правила просты, — сказал Шмидт, переводя слова корбана, который стоял перед ними. Обычно Гарри использовал бы своего мозгодруга — компьютер в своей голове — для перевода, но без доступа к сети "Кларка" это было невозможно. — Есть три раунда: один раунд с бонгкой — это что-то вроде посоха, Гарри, — один раунд рукопашного боя и один раунд водного боя. Ни для одного раунда не существует установленного времени; они продолжаются до тех пор, пока все три судьи не выберут победителя или пока один из бойцов не потеряет сознание. Главный судья здесь хочет убедиться, что ты это понимаешь.
— Я понимаю, — сказал Гарри, глядя на корбана, который был ему примерно по пояс. Корбаны были приземистыми, симметричными с обеих сторон, явно мускулистыми и покрытыми, казалось, бесконечным количеством накладывающихся друг на друга пластин и чешуек. То немногое, что Гарри удалось узнать о физиологии корбан, наводило на мысль, что они относятся к какому-то виду земноводных и что часть своей жизни они проводят в воде. Это, по крайней мере, объясняет "водный бой". Однако в зале собраний, где они находились, не было очевидных источников воды. Гарри подумал, не было ли что-то упущено при переводе.
Корбан снова заговорил, и когда он говорил и дышал, пластины на его шее и груди двигались, что было необъяснимо странно и тревожно; казалось, что они не совсем вернулись на то же место, с которого начали. Гарри невольно почувствовал, что они гипнотизируют.
— Гарри, — сказал Шмидт.
— Да? — спросил Гарри.
— Тебя не смущает нагота? — спросил Шмидт.
— Да, — сказал Гарри. — Подожди. Что?
Шмидт вздохнул. — Обрати внимание, Гарри, — сказал он. — Состязание проводится в обнаженном виде, так как это просто проверка мастерства, никаких трюков. Тебя это устраивает?
Гарри оглядел помещение, похожее на спортивный зал, в котором они находились, заполняющееся зрителями-корбанами, дипломатами-людьми и членами экипажа "Кларка", находящимися в отпуске на планете. Среди людей он заметил посла Абумве, которая бросила на него взгляд, подтвердивший ее недавнюю угрозу бесконечных страданий. — Значит, все смогут увидеть мои причиндалы, — сказал Гарри.
— Боюсь, что так, — сказал Шмидт. — Тогда все в порядке?
— У меня есть выбор? — спросил Гарри.
— Не совсем, — ответил Шмидт.
— Тогда, думаю, я не против, — сказал Гарри. — Посмотрим, сможешь ли ты заставить их включить термостат.
— Я займусь этим. — Шмидт что-то сказал корбану, который долго отвечал. Гарри сомневался, что они на самом деле говорили о термостате. Корбан повернулся и издал на удивление громкий звук, при этом его шейные и грудные пластины торчали наружу. Гарри внезапно вспомнил рогатую жабу, жившую на Земле.
С другого конца комнаты подошел другой корбан, держа в руках посох длиной чуть менее двух метров, концы которого были покрыты чем-то похожим на красную краску. Корбан протянул его Гарри, который взял его. — Спасибо, — сказал он. Корбан убежал.
Судья начал говорить. — Он говорит, что они извиняются за то, что не могут предложить тебе более привлекательную бонгку, — перевел Шмидт, — но из-за твоего роста им пришлось изготовить ее специально для тебя, и у них не было времени передать ее мастеру. Однако он хочет, чтобы ты знал, что она полностью функциональна и ты не должен оказаться в невыгодном положении. Он говорит, что ты можешь наносить удары бонгкой своему противнику по желанию и в любую часть тела, но только кончиками; использование немаркированной части бонгки для нанесения ударов твоему противнику приведет к потере очков. Однако блокировать можно и немаркированной частью.
— Понял, — сказал Гарри. — Я могу ударить куда угодно? Они не беспокоятся, что кто-то может потерять глаз?
Шмидт перевел вопрос и выслушал ответ. — Он говорит, что если тебе удастся попасть в глаз, то это засчитывается. Считаются каждый удар или атака концом бонгки. — Шмидт на мгновение замолчал, пока судья продолжал говорить. — Очевидно, в конечном счете корбаны могут восстанавливать утраченные конечности и некоторые органы. Они не считают потерю одного из них большой проблемой.
