— Вы отправили им мои требования?
— Да, как только получил это, — Симон приподнял за краешек лист с гербом Ассамблеи.
— А почему не вчера?
— Потому что вчера ещё оставалась призрачная надежда, что госпожу Чернову забрали для простого допроса и вскоре отпустят. В этом случае захват нами заложников стал бы актом агрессии, причём необоснованной.
— Но мы их уже захватили. Полагаете, муж не обнаружил пропажи жены? — скептически спросила я.
— Обнаружил, конечно, но, как и в первом случае, исчезновение — де-юре ещё не похищение. Мало ли где они могли провести ночь, мы же к этому не имеем никакого отношения.
— Даже после смерти сотрудника Службы?
— Даже после неё, если им не удастся доказать, что за ней стоим мы. Поэтому я, кстати, собираюсь эвакуировать моего человека. По факту смерти начато расследование, проверяются все контакты покойного, а мой агент контактировал с ним весьма тесно.
— Ну, эвакуируйте, раз нужно. Как скоро можно ждать ответа?
— Трудно сказать. Я думаю, не раньше завтрашнего дня. Сначала они убедятся, что разыскать похищенных своими силами у них не получается. Потом они начнут тянуть время, так что я посоветовал бы вам назначить им конкретные сроки. Я уже обдумал, где можно произвести обмен. Но вам я советую туда не ездить. Я понимаю ваши чувства, и именно поэтому будет лучше, если вы в такой момент останетесь в стороне. Извините, если я вас обидел...
— Вы боитесь, что я совершу какую-нибудь глупость?
— Даже самые разумные и хладнокровные люди могут сорваться, когда речь заходит о жизни их близких.
— Ладно, — сказала я. — Но если во время обмена что-нибудь случится...
— Я готов ответить.
Я задумчиво кивнула. При всех его недостатках, одного у Шевалье было не отнять — он и впрямь не боялся брать ответственность на себя.
Крис где-то отсутствовал большую часть дня, вернулся к вечеру и сразу отправился в душ. Когда я заглянула в общую гардеробную, разделявшую наши спальни, то увидела открытую дверцу шкафа, на которой висели несколько рубашек, и ещё какие-то вещи валялись на полу. Должно быть, опять бегал по окрестностям в волчьем обличье, подумала я с раздражением. Весь этот день, когда я не знала, куда себя девать, мне отчаянно не хватало его умения одним своим присутствием успокоить и подбодрить меня. От остальных ждать ничего подобного не приходилось, они все слишком хорошо помнили, что я — их Повелительница, и не допускали фамильярностей, а мне так хотелось, чтобы меня обняли, погладили по голове и сказали, что всё будет хорошо. Крис был единственным, кто мог это сделать, но его не было, и я злилась. Я подняла лежавшие на паркете брюки, и тут Крис вышел из ванной. Волосы у него были слегка влажные.
— Неужели нельзя было убрать это в шкаф? — раздражённо спросила я. — Что ты вечно свои вещи бросаешь где попало? Почему я их должна на место укладывать?
— Ты не должна их укладывать. В доме полно слуг, только позови.
— А у самого, что, руки не поднимаются? Или тебе нравится быть неряхой?
— Это я неряха? — возмутился Крис. — Да ты посмотри, что творится у тебя в кабинете!
— У меня там на полу ничего не валяется!
— Зато на столе — полный бардак.
— Мой стол, что хочу, то и делаю. А эта комната — общая!
— Так уберись.
— Я должна убираться? Ты тут швыряешься, а я должна, как прислуга, за тобой порядок наводить?!
— Так позови настоящую прислугу! — похоже, Крис тоже начал злиться. — Или зачаруй комнату, чтобы всё само собой убиралось! И вообще, я могу и в гостевую перебраться, если тебя мои привычки не устраивают.
Я слегка сбавила обороты. Выгонять его из наших общих апартаментов в мои планы не входило.
— Я не хочу звать прислугу в мои комнаты, — стараясь говорить спокойно, сказала я. — Я так и не привыкла, чтобы чужие люди хозяйничали там, где я живу.
— Знаешь, Сандрин, это твои проблемы. Но почему ты срываешь на мне своё плохое настроение?
— Плохое настроение? — я снова завелась. — А по-твоему, у меня нет для него оснований?! Мою мать похитили, я не знаю, что с ней и жива ли она вообще, я вынуждена сама стать похитительницей, я постоянно жду, что они там ещё измыслят! И ты называешь это всего лишь плохим настроением?!
— Тогда давай отложим выяснение отношений до тех пор, пока всё не решится, и ты не успокоишься, — предложил Крис. — Тогда и решим, кто будет убираться и стоит ли нам жить в одних комнатах.
— Ты говоришь так, словно я виновата в том, что беспокоюсь!
— Ничего подобного я не говорю. Я вообще не вижу смысла продолжать этот разговор, — и Кристиан направился к двери.
— Ну и катись к чёрту! — зло крикнула я ему вслед.
Крис не ответил, с лёгким стуком закрыв за собой дверь. Я сжала кулаки, чувствуя злость и разочарование. Ссора всё-таки давала возможность, пусть и не лучшим способом, но выплеснуть напряжение, а он взял да и оборвал её на полуслове. Захотелось догнать его и довести дело до конца, но тут в дверь постучали.
— Повелительница, — заглянувшая в комнату Элоди была серьёзна и даже торжественна. — Вам сообщение из Ассамблеи.
С колотящимся сердцем я последовала за ней. Оказалось, что сообщение было прислано по магической почте. Чёткие рукописные строки появлялись на листе бумаги в том же темпе, в каком писались сейчас в здании Ассамблеи.
"Уважаемая госпожа Чернова, мы получили Ваше сообщение. Мы хотели бы вступить в переговоры, и надеемся, что Вы проявите понимание и воздержитесь от поспешных решений".
Я взяла ручку и размашисто написала под присланным сообщением:
"Говорите".
"В первую очередь мы должны убедиться, что с госпожой О'Нил и детьми всё в порядке".
"Они живы и здоровы".
"Мы хотели бы получить доказательства".
Я мимоходом подумала, что, возможно, стоило бы поручить этот разговор кому-нибудь поопытнее, тому же Шевалье, например. Ведь я понятия не имела, какие доказательства им можно представить.
"Прежде мне нужны доказательства благополучия моей матери. Без этого наш разговор теряет смысл".
"Вы их получите. Надеюсь, Вы понимаете, похитив невинных людей, Вы поступили безнравственно?"
"Не более безнравственно, чем вы".
"Позвольте с Вами не согласится. Арест — не похищение, да и госпожа Чернова — взрослый человек, с Вашей же стороны имело место похищение детей".
"Прежде всего она не маг и подпадает под действие Закона о Секретности, запрещающего вмешивать людей в дела магов, о чём вы знаете лучше меня. А если у вас не хватило совести, чтобы обойтись без грязных приёмов в отношении меня, пусть вас сдерживает хотя бы страх за детей. Вы связались со мной, чтобы обсудить мой моральный облик?"
"Нет, разумеется. Мы хотим предложить Вам условия обмена. Думаем, будет справедливо, если детей Вы отпустите первыми. Сначала мы хотели бы получить девочку, тогда мы передадим Вам требуемые Вами доказательства. После этого Вы пришлёте нам мальчика, мы отдаём Вам госпожу Чернову, и получаем обратно госпожу О'Нил. Вас устраивают эти условия?"
"Нет. О'Нил с детьми идут в комплекте и отдаются все вместе в обмен на мою мать".
"Госпожа Чернова, детские жизни — это всё же не предмет для торговли".
"А я не торгуюсь. Будет так, как я сказала, или не будет никак".
"То есть Вы готовы убить их всех? Подумайте, как это будет выглядеть в глазах общества. Оно от Тёмных и без того не в восторге, а теперь Вы и вовсе станете чудовищем. Вряд ли кто-то свяжет эти убийства с арестом госпожи Черновой, а если и свяжут, то все решат, что Вы в отместку за творимое нами правосудие убиваете детей, и окончательно убедятся, что чёрные маги — зло, которое надлежит уничтожать без пощады".
Во мне вновь вскипела ярость. Они вздумали меня пугать, вот как? Что ж, может я и становлюсь чудовищем, да только чудовищем меня делают они сами. И теперь всё, недовыплеснутое на Кристиана, излилось на головы моих невидимых корреспондентов.
"Мне плевать, что подумает ваше общество, — я нажимала на ручку так, что бумага чуть не рвалась. — Вы знаете, чего я хочу. И либо вы завтра же отдаёте мне мою мать, либо начинаете получать своих О'Нилов по частям. И больше мне с вами говорить не о чем. Надеюсь, я ясно выразилась?"
Ответа пришлось ждать минуты две или три, но когда он пришёл, то был весьма лаконичен:
"Вполне".
Невидимый простому глазу огонёк связи погас, разговор был окончен. Обернувшись, я увидела стоящего на пороге Симона. Он подошёл к столу и, вопросительно глянув на меня, взял исписанный лист. Я откинулась на спинку стула. Как всегда, на смену вспышке злости пришло опустошение, и вместе с ним — сомнение, правильно ли я поступила. Может, не стоило быть настолько резкой? Всё же лучше было бы позвать Симона и доверить это дело ему, он не допустил бы ошибок. Я ждала, что Шевалье как-то прокомментирует мой метод ведения переговоров, но он сказал только:
— Дюваль спрашивает, подавать ли обед.
— Пусть подаёт, — вяло отозвалась я, хотя есть мне совершенно не хотелось.
Связь заработала часа два спустя, когда пришло краткое и сухое согласие на обмен на наших условиях. Оставив Симона улаживать детали, я поднялась к себе. Ощущения победы не было, более того, я поняла, что мне стыдно. Они ведь правы, я действительно ввязалась в грязную игру, используя самые недопустимые приёмы. И то, что они начали первыми, вряд ли может послужить оправданием. Они начали, а я продолжила...
Если бы пришёл Кристиан, мне стало бы легче, но за весь вечер он так и не появился. Я опять злилась и психовала, но гордость не давала пойти искать его самой. Почти всю ночь я проворочалась в постели без сна и встала задолго до своего обычного времени. Обмен был назначен на десять часов, и я, выпив только кофе, потому что кусок не лез в горло, села дожидаться, чем он кончится. Примерно в половине двенадцатого открылись Пути, и во дворе появилась машина, из которой вылезли Симон, Эрика и Жерар Шевалье. Я вскочила и высунулась в открытое окно, глядя, как Жерар вынимает из машины и вносит в дом на руках не то спящую, но то бесчувственную женщину.
Я выбежала на лестницу, навстречу им.
— Что с ней?!
— Спит, — отозвался Симон. — И, я думаю, пока не стоит её будить. Вряд ли она много помнит о своём аресте, скорее всего, её так и держали под сонным заклятием.
— Это не опасно? — вырвалось у меня. Сонные заклятие бывают разные, стоит переборщить — и сон вполне может перейти в кому, а то и в смерть.
— Думаю, что нет. Но, разумеется, целители её осмотрят.
Жерар внёс маму в гостевую комнату, а я осталась стоять на лестничной площадке, прислонившись к стене. Слава богу, слава богу, всё позади...
— Как всё прошло?
— Спокойно, — ответила Эрика. — Ребятишки, по-моему, так ничего и не поняли.
— Вот и хорошо. Симон, — тихо добавила я, — спасибо, — и, чуть помедлив, обняла его.
— Не стоит благодарности, Сандрин, — так же тихо сказал он. — Прислать к вам Марту?
— Нет, не надо. Отдыхайте. Спасибо и вам, — я кивнула Эрике и вошла в комнату, где Жерар уже уложил спящую маму на кровать. Я быстро осмотрела её Истинным зрением, но всё вроде было в порядке. Поблагодарив и отпустив Жерара, я села на стул у кровати и снова, уже более внимательно, оглядела мать, стараясь понять, какой вид заклинаний к ней применили. К счастью, это оказалось самое обычное, ничем не осложнённое сонное заклятье, которое должно было развеяться само собой часа через четыре. Успокоившись на этот счёт, я подумала, не раздеть ли её, но решила, что не стоит. Вместо этого я набросила на маму лёгкое покрывало, осторожно поцеловала в щёку и тихонько вышла, по дороге телекинезом опустив шторы.
Я вернулась к себе, раздумывая, придёт ли Кристиан теперь или будет по-прежнему прятаться. К тому же теперь передо мной встала в полный рост другая проблема, о которой я до сих пор не задумывалась: а как объяснить всё происшедшее маме? Сказать правду? Но, честно говоря, я с трудом могла представить, как объясняю ей различие между светлой и тёмной магией и рассказываю о противостоянии Ассамблеи и Повелителей. Соврать? Но что? Как убедить её, что я не вляпалась ни в какой криминал, а то и чего похуже? В какой-то момент я испытала трусливое искушение вообще ничего не объяснять и даже не встречаться, а предоставить всё Шевалье и иже с ним. Я не сомневалась, что он, если надо, сможет инсценировать что угодно, хоть операцию спецслужб. Или даже убедить и мать, и всех её знакомых, что никакого похищения не было. Наложит на них ложную память, и дело с концом.
Я замотала головой. Нет, я могу допустить, чтобы так обращались с чужими, но не с близким мне человеком. Я не пойду на подобное насилие в отношении моей матери, и никому другому не позволю. Но посоветоваться с Симоном не мешает.
Симон нашёлся в своей комнате.
— Я думаю, — сказал он, когда я, постучавшись, появилась на пороге, — что нам с вами не помешает выпить. Налить вам чего-нибудь?
— Да. Коньяка, — храбро сказала я.
— Тогда спустимся в гостиную.
Он пропустил меня вперёд. Войдя в угловую гостиную, которую я предпочитала другим комнатам, так как её окна выходили на север, Шевалье открыл бар и осмотрел его содержимое:
— "Эннеси" или "Реми Мартен"?
— Я не знаток, Симон, выбирайте сами.
Шевалье достал бутылку, откупорил, обойдясь без штопора, и плеснул тёмно-золотистой жидкости в широкие низкие бокалы.
— За вас, — сказал он. — И за уважаемую Елену Витальевну.
Я проглотила примерно половину своей порции, резко выдохнула и поморщилась.
— Заесть бы чем-нибудь...
Шевалье щёлкнул пальцами, и на столе возникла тарелка с ветчиной, маслинами и сыром.
— Дюваль это в холодильнике держит, на всякий случай, — объяснил он.
Я подумала, что в последнее время совсем не бываю на собственной кухне, так что даже не знаю, что и где там находится. Но что поделаешь, хозяйственные хлопоты всегда были для меня тяжкой ношей, которую я несла исключительно по необходимости. На то, чтобы поддерживать минимальный порядок в собственных комнатах, меня ещё хватало, но от забот обо всём остальном хозяйстве я с радостью избавилась, как только возникла такая возможность.
— Как вы думаете, что теперь будет?
— Да ничего, я думаю. Елена Витальевна вполне может вернуться домой. Вы наглядно продемонстрировали, что таким способом от вас ничего не добьёшься, так что больше её трогать не рискнут. Разве что из мести, но, как ни мало я уважаю Ассамблею, до подобной мстительности она всё же не опускается. Однако, если вам так будет спокойнее, мы предоставим госпоже Черновой охрану.
— Спасибо, — кивнула я. — Но я, собственно, о другом. Как вы думаете...
Я запнулась, потому что в этот момент Шевалье резко вскинул руку и замер, словно к чему-то прислушиваясь.
— О чёрт! — прошептал он.
— Что?..
Дом едва заметно дрогнул.
— Светлые, — коротко бросил Симон.
Вскочив, я подбежала к окну. Купол защиты над садом сминался и прогибался под напором извне. Вот теперь и я почувствовала этот сметающий всё напор Силы, и поняла, что долго защита не продержится. За дверями простучали шаги, и сад стал заполняться неведомо откуда возникшими Тёмными. Их было куда больше, чем должно было быть в доме, но не зря все мои вассалы, а также вассалы моих вассалов были поставлены на уши. Предусмотрительность Симона в очередной раз оказалась оправданной.
