"Хорошее название" — пронеслось в моей голове.
Амфитеатр древнего убежища содрогнулся от крика архидемона, и по стенам побежали трещины. Трайадос едва не обрушил потолок нам на головы. Завывая, он катался по полу далеко отбросив свой меч, и давя колдунов.
— Как и сказал Гир, — пробормотал я оседая на пол. — Выпендрёжные фразочки хороши, но лучше делать дело и не болтать. Ну, как-то так в общем.
Демон остановился и отнял ладони от лица.
— Окхо-о-окх-рр-окхэ!!! — просипел он жамкая размолотыми челюстями.
Его лицо практически исчезло, превратившись в некую прожжённую и обугленную массу. Видимо, демон в последний момент всё же успел среагировать и как-то защититься. Но у него уцелел только один левый глаз, сейчас яростно горевший на этом кошмаре косметолога.
— Она меня учила — ударили по щеке, свороти в ответ всю челюсть! — улыбался я не чувствуя в себе сил на то, чтобы хоть перекатиться на месте.
И тут же едва не потерял сознание, взбешенный Трайадос метнулся ко мне быстрее молнии (и я не уверен, что это было преувеличение), и вбил ногой в пол. Я слышал как хрустнули мои кости, демон давил мне на грудь, и явно собирался раздавить.
— ОТР-РОДЬЕ! — загремел ментальный голос. — ОТР-РОДЬЕ!
Трайадос убрал ногу с моей груди и тут же обрушился на неё коленом.
Слава прошивке, удерживавшей кости на месте и не позволявшей треснувшим рёбрам войти в лёгкие!
— Я ИЗМЫСЛИЛ ДЛЯ ТЕБЯ СУДЬБУ! — поведал демон наклонившись к моему лицу.
— ИЗБАВЬ МЕНЯ ОТ СВОЕЙ ВЫСОКОПАРНОСТИ! — не слишком уверенно мысленно ответил ему я, сберегая ставший таким недоступным драгоценный воздух, и атакуя пальцами в его единственный глаз.
— И ВСЁ ЖЕ, ТЕБЕ БУДЕТ ПРИЯТНО УСЛЫШАТЬ ЭТО! — сказал он не напрягаясь перехватывая мою руку. — Я СДЕЛАЮ ТЕБЯ СВОИМ РАБОМ! Я ПОДЧИНЮ ТВОЙ РАЗУМ, А ПОТОМ ОТПРАВЛЮ СРАЖАТЬСЯ ПРОТИВ ТВОИХ ЖЕ РОДИЧЕЙ!
Трайадос замолчал наслаждаясь своими словами и ожидая моей реакции.
— И, КСТАТИ, — продолжил он не дождавшись моего ответа. — МНЕ ПОНРАВИЛИСЬ ТВОИ СЛОВА ПРО СВЁРНУТУЮ ЧЕЛЮСТЬ, НО Я ПРЕДПОЧИТАЮ ДЕЛАТЬ ВСЁ МЕДЛЕННО. И НАЧНУ Я С ТВОЕГО ГЛАЗА, СПРАВЕДЛИВОСТИ РАДИ, ТОЖЕ ПРАВОГО!
Попытка подчинения небывалой мощи началась с воткнувшегося мне в глаз когтя. И, ради столь милой Трайадосу справедливости, замечу, что хотя ментальные тренировки Металиканы ничуть не уступали его атаке по силе, сестрёнке явно не доставало желания сломить и подчинить меня.
— ТВОЁ СОПРОТИВЛЕНИЕ ТОЛЬКО ДОБАВЛЯЕТ МНЕ УДОВОЛЬСТВИЯ! — мысли демона были полны ненависти и радости тому, что его жертва не сломается слишком быстро.
Когда я боролся с Металиканой, я не был в таком выжатом состоянии. Я не переставал чувствовать себя. Я не угасал.
Тьма практически затопила моё сознание. Насколько непривычно было для разума способного разом окинуть всё своё прошлое и разобраться в своих чувствах стать настолько заторможенным. Ограниченным. Воспоминания давались небывало трудно.
Я угасал.
Демон умело пользовался этим. Он постоянно атаковал ментально, продолжая давить меня коленом в грудь и медленно убивать. Я знаю, чего он ждал. Трайадос ждал когда все мои мысли погаснут и защищаться будет нечему.
И это было его ошибкой.
В самом себе я когда-то запечатал и забыл нечто страшное.
— И? Это и есть твоя... Простите, ваша, последняя крепость? — выгнул высокую бровь Трайадос.
Должно быть именно так он и выглядел до встречи с тройкой Драконов. Идеально сложенная трёхметровая фигура закованная в облегающий подобно второй коже доспех из исписанных демоническими рунами пластин. Классические черты лица ничуть не портили пара небольших рожек. Изящные крылья с целыми перепонками. Этакий красавец-инкуб, гроза девичьих сердец.
— Добро пожаловать в Бездну Угнетения! — с издёвкой произнёс ГГ, отвешивая шутовской поклон.
— Осваиваешься со своей будущей ролью? Хорошо! — ответил ему с теми же интонациями Трайадос. — Вот уж не подозревал у тебя подобного разделения личности.
— Я сейчас тебе личность разделю! — пообещал ГГ бросаясь в атаку с отчаянной решимостью.
Здесь, в созданной мной внутри своего разума модели я мог бы одолеть демона. Это было бы так легко... Если бы не сложившаяся ситуация. Там, в реальности, Трайадос убивал меня, расчётливо и умело гася сознание, сокрушая основу моей защиты.
Поэтому даже здесь он раскидал нас легко, как слепых котят.
И положил руку на образ книги.
Пустота забрала его. Этому не подходил не один из знакомых мне образов, так быстро и легко это произошло. Архидемон назвавшийся Трайадосом в один момент перестал быть. Существо огромной силы кануло в Ничто так... даже невыразимо насколько это было просто. Вот он есть — и вот его нет.
Одно я осознавал точно, он даже не понял, что его не стало, стёрло из моего разума и из реальности разом.
Всего лишь идея книги, идея которой я дал форму собственному кошмару, ограничил его и закрыл, но что будет если я потеряю контроль над собой? Когда эта идея поглотит всё во мне?
Но будь я проклят если позволю подобной мысли заставить меня дрогнуть хотя бы на миг! Я есть только благодаря собственной воле и желанию жить, и у страха, даже такого, нет власти надо мной!
— Она Открыта, — заметил Троица.
— И закрыть может оказаться не таким простым делом, — дополнил ГГ.
— Она часть нас, и некому больше это сделать! — проворчал я.
Прикосновение к Пустоте, сдерживавшей в себе само Ничто, выбило из меня все мысли.
"Здравствуй, мрак, мой старый друг."
Глава 39
Всегда есть последствия. Мгновенные и нет. Иногда их испытывают причастные. Иногда те, на кого причастные переложили ответственность за свои поступки. Чем большее действие было произведено, тем большие последствия вернёт обратный маятник событий, и тем больше новых усилий нужно приложить, чтобы их избегнуть.
Невозможно убегать вечно!
— Сражаясь с врагом, превосходство которого не позволяет победить в бою лицом к лицу, естественно обратиться к способам, если не обеспечивающим преимущество, то хотя бы уравнивающем вас. Трайадос был слишком... даже не силён, а могущественен. Это существенная разница. Не только грубая сила, но и тьма возможностей. — фигура Человека словно подёрнулась рябью. Мучительная гримаса исказила словно осыпающиеся черты его лица. — Буквально. Он мог убить меня мыслью на месте, но предпочёл сделать это своими руками. Ненависть, что он испытывал к нашему роду была его единственной слабостью, которую я мог повернуть в свою пользу. Но я даже не предполагал, что дойдёт до такого. И теперь моё время на исходе. Я больше не могу сопротивляться Пустоте.
— Ты ещё только человек. Это естественно. — едва заметный кивок Дракона можно было принять за пожатие плечами. — Но твоё время закончилось слишком рано...
— Да, — согласился Человек. — Я ещё не ты. И уже не буду.
— Но если не станет тебя, не будет и меня! — Дракон расправил крылья. — И я не желаю исчезать вместе с тобой.
Человек тяжело вздохнул. Это действие было данью привычке, чтобы просто вспоминать о которой, требовалось прикладывать изматывающие усилия.
— Пустота бескрайна и бесплодна. Она забрала мои желания, а сейчас в я теряю и память. И если 'Мы' всё же желаем быть... — речь Человека прервалась, и он закачался, держась за грудь и голову, переживая новый разрушительный спазм.
Нужды в продолжении всё равно не было. Дракон, который был Человеком, прекрасно знал, что за мысли приходят к Человеку, который должен стать Драконом. Огромные челюсти сомкнулись на маленькой фигурке.
— Я не оставлю Пустоте ничего своего! Ни одного воспоминания! Ни единого желания! Ничего!
* * *
Газилл не очень любил это воспоминание. Особенно когда оно прорывалось в его сон. Напоминание о едва не наступившем безумии не могло быть приятным в принципе. Как он к своему неудовольствию позже понял, какая-то его часть, та самая упрямая человеческая часть, уже однажды побывавшая в Пустоте оказалась всё же слишком неизменной. Даже при том, что состоявшийся благодаря Трайадосу новый контакт с Пустотой, едва не уничтожил самого Газилла.
И он переродился как Дракон в человеческом теле. Очень молодой, обладающий пока едва ли десятой частью силы своего взрослого сородича. И ещё кое чем, о чём Металикана не упоминала.
Как он понимал, она считала, что успеет обговорить это с ним до критического момента.
Её нельзя было за это винить. Обычно даже самые талантливые Ученики Драконов осознано сталкиваются с кровной памятью к годкам так сорока.
Умения, неожиданно всплывающие в самый нужный момент. Навыки, о которых вроде бы и не подозревал, но владеешь ими. Опыт, которому просто не откуда было взяться. Таланты к языкам. И не только.
В его крови кипела память предков-Драконов. Она отзывалась эхом в его душе, и пробуждала инстинкты, развивавшиеся в течении тысяч поколений разумных хищников. Их мировоззрение, полное невероятных по силе страстей и желаний, едва не затмило собственное 'Я' Газилла. Упорное, всё ещё человеческое 'Я'.
Человек, которым он когда-то был, не мог справиться с наследием в собственной крови. Когда-то он сопротивлялся Пустоте. Собирал себя воедино раз за разом. Удерживал кусочки собственных памяти и мыслей. Оставался единым.
Память предков-Драконов не была Пустотой, и не терзала его. Вместо этого она сама открывалась ему, и взывала к душе Газилла. Наследие крови открывало бездны, о которых он имел самое смутное представление. Сводящая с ума жажда господства над всем до чего могут дотянуться когти. Но больше всего над самим собой. Безграничный гнев на любого, кто пытается связать его волю, неважно словами клятв, или грубой силой. Граничащая с помешательством верность, и готовность поступиться даже своей драгоценной свободой, ради кого-то, кто показал себя достойным преданности, либо доказал своё превосходство. Но самым потрясающим открытием, знанием... пониманием и принятием, была безжалостность Драконов. Холодное и рассудочное чувство. Не просто черта характера, или инстинкт хищника, а жизненная позиция — и фундамент, и стены их внутреннего мира. Никакой снисходительности к слабости. Презрение к испытываемым страданиям и тяготам. Неугасимое стремление к могуществу и неукротимая жажда жизни. И хотя многие существа обладают похожими качествами, всё же мало кто может сравниться с Драконами в безжалостности.
Прежде всего потому, что жестоки они в первую очередь к самим себе.
И потому неудивительно, что пробуждение памяти крови было последним испытанием для Учеников Драконов. Чтобы не сойти с ума, и не превратиться в одержимого одними инстинктами зверя, требовалась непреклонная воля, способная не только принять, но и совладать с 'буйным' наследием. Единственная ошибка перечёркивала все достижения. Единственная ошибка делала труд Дракона-создателя напрасным. Единственная ошибка...
Газилл фыркнул.
Это было истинно в духе Драконов, рисковать будущим своего драгоценного потомка из-за желания посмотреть, получится ли у него обуздать просыпающуюся память целого вида. Вся жизнь Ученика, редко хоть немного спокойная благодаря неуёмному любопытству и упрямству, была лишь преддверием к экзамену всей его жизни.
Он его выдержал. Но личное проклятие Газилла, его связь с Пустотой, и нанесённые Трайадосом раны, не прошли бесследно. Когда он пришёл в себя, его сил едва хватало на то, чтобы поддерживать в собственном теле жизнь, не говоря уже о большем.
Ещё восхитительные воспоминания о беспомощности. И то, что проснулся он в лабораториях Центра Исследований Совета, тоже было не самым лучшим моментом.
Это пробуждение было подобно первому глотку воздуха после выныривания из холодной горной реки. Токи жизни медленно наполняли тело, пробиваясь огненными и ледяными стрелами в каждой клетке тела. Раньше Газилл не смог бы сдержать голос, и пытался бы игнорировать боль усилием воли. Сейчас он принимал её, и упивался каждым ощущением. В Пустоте не было даже этого. Вместе с возвращающейся в тело жизнью, раскрылись и принадлежащие Дракону особенности. Прежде всего это было чувство времени. Необъяснимое ощущение, пришедшее из-за грани доступных ему прежде чувств, наполнило Газилла пониманием хотя бы в одном из важных вопросов.
Он не приходил в сознание почти полгода. Для Драконов имеющих привычку засыпать на века, это не было даже заслуживающим внимания сроком.
И он уснул снова. На этот раз по-человечески, всего на сутки.
Когда Газилл снова открыл свой единственный левый глаз, и осознанно осмотрелся, его окружал десяток разноцветных кристаллических конструкций, по своим функциям, соответствующим медицинскому диагностическому оборудованию из прошлой, человеческой жизни. Он находился в достаточно просторной белой комнате без окон, и единственным источником света служили некоторые из кристаллов. В глубине особенно крупного зеленоватого камня вспыхнули жёлтые искры. Обострившимся восприятием тонких энергий Газилл чувствовал, как отправившийся от оригинального сигнального устройства импульс унёсся за пределы его палаты.
Прошло совсем немного времени, и за стенами послышался топот ног нескольких человек.
— А, и вот наш больной наконец пришёл в себя, — произнёс кто-то знакомый, бесшумно открыв скрытую в стене дверь.
С небольшим усилием повернув голову, Газилл покосился в сторону говорившего. Без правого глаза зона обзора ощутимо сократилась, и ему надо было поскорее привыкать новым условиям.
— Сиг... Неужели для меня не нашли настоящей сиделки?
Татуированное лицо старого знакомого скривилось. Голос Газилла, и раньше не особенно мелодичный, после полугода молчания радовал особенным хрипением.
— Будешь кормить меня с ложечки? — единственная рука слабо дёрнулась, как бы показывая общую немощность тела.
— Газилл Рэдфокс, ты без малого полгода не приходил в сознание после боя с архидемоном, и тебя сейчас интересует только еда? — в удивлении покачал головой Сиг.
За своего хозяина ответило брюхо.
* * *
Немногие вещи могли потрясти Сига. Слишком многое он успел увидеть к своим годам, и слишком крепкой выдержкой стал обладать. Жор Газилла практически приблизился к границам его удивления, ибо просто трапезой происходящее назвать было нельзя. Даже травмы не особо мешали оголодавшему драконоубийце пожирать принесённую пищу. Газилл ЖРАЛ всё — и порцию на блюде, и блюдо, и приборы...
Сига чрезвычайно радовало, что ему всё-таки не пришлось кормить раненного самому, потому что, судя по проявленному энтузиазму, его пальцы были бы откушены и проглочены с первой же протянутой ложкой.
* * *
Сыто отрыгнув, Газилл откинулся на спину, и прикрыл глаз.
— А сейчас я... вздремну... хр...
— Не... не смей! Ты! — Сиг запнулся, пытаясь вспомнить подходящее для действий этого проглота ругательство, но его обширная память пасовала перед этой задачей. — Ты жрал час и пятнадцать минут. Постоянно жрал и жрал! Да ты знаешь, что Лорды Фиора объявили всю вашу команду преступниками за убийство графа Кахалада!?
Глаз медленно приоткрылся. Лицо Газилла в целом оставалось неподвижным, но Сиг ощутил его лёгкое любопытство.
