— Вот она, паразитка! — фейка напугала меня до полусмерти. Приземлившись на плече, она сердито топнула ногой, отчего вверх поднялось облачко пыльцы. — Из какой пропасти ты вылетела?! Я тут думаю — утопилась, а она книги читает, ты понимаешь?! Лииинд!!!
Иногда целого мира мало — негде побыть одной. Сзади что-то скрипнуло, хрустнуло, и Линд, помявшись, опустился на землю рядом со мной.
— Ты зря так переживаешь. Это не конец.
— Не конец, — эхом повторила я.
Линд вздохнул и повернул к себе мое лицо.
— Весс. Ты же смелая девушка, чего ты боишься? Ну подумаешь, Аглос, подумаешь, Нерос! Найду я его.
Да ты уже нашел. Добавив мне еще кучу поводов для беспокойства.
— Здесь можно переночевать? — я мягко, но настойчиво убрала его руки с лица. — Есть нормальные комнаты?
Он как-то грустно кивнул.
— Хорошо, не хочу никуда ехать. Хочу отдохнуть, — а потом, мне все равно начинать путь отсюда. Надо найти способ сделать так, чтобы Линду не надо было идти со мной: может, просто сдаться? — Пойдем в дом.
Линд помолчал.
— Я люблю тебя, Весс, — он это сказал почти по-отечески, но уж больно печально. — И мне надо с тобой поговорить.
— Говори.
— Не здесь.
Он хотел подняться, но я удержала его за руку.
— Линд... Не смей.
Я имела в виду письмо Нероса, но забыла, что Линд не в курсе моих шпионских наклонностей и может сделать свои выводы.
— Не волнуйся, — он с болью усмехнулся, но голос оставался спокойным и уверенным. — Я знаю свое место. Я тебе не ровня, и разговор не о нас. Не переживай об этом.
До меня не сразу дошло, что он имел в виду, но когда я поняла... выдохнув, я открыла рот, чтобы бросить вдогонку, что я не о том — и закрыла. Так лучше. Если я собираюсь сделать то, что должна... если не собираюсь бежать от неизбежного... это самый лучший вариант: Линду не о ком будет скорбеть. Поплачет — и забудет, найдет себе отличную пару. Если все закончится плохо.
А если хорошо — в чем беда? Объясню позже. Нет ничего непоправимого, кроме смерти.
* * *
Есть тысячи способов увильнуть от неприятного разговора: от простого "ой, у меня голова болит" до натравливания фейки на собеседника — работает, кстати, безотказно.
Я прислушалась к болтовне Дзинь и односложным ответам Линда, долетавшим из комнаты, и на цыпочках отошла от двери. Глаза слипались, хоть спички вставляй, и единственным моим желанием на данный момент было забиться куда-нибудь на чердак и поспать часиков так двадцать. Жаль, чердак обвалился.
Я побродила по оставшейся территории, пролезла через дыру под лестницей в другую комнату и чихнула. Если во всем доме никто не жил лет тридцать, то здесь, могу поспорить, все триста. Ни дверей, ни окон, будто тюрьма, зато есть огромная кровать — разумеется, страшно расшатанная и покрытая желтым слоем пыли.
Отбросив с кровати остатки покрывала, я, кряхтя и поминутно вытирая лоб, стянула на пол матрас, свернулась на нем клубочком и, почихав, заснула.
Впрочем, ненадолго. Кто-то плачет... женщина? Откуда здесь женщина?
Заинтересовавшись, я проснулась окончательно, потянулась и отправилась встречать гостей. А они тут были: чуть позже к женскому плачу присоединился грубый мужской голос — только не Линда, у Линда мягче и куда приятней. Выбравшись через дыру, я удивленно завертела головой. Пока я спала, часть дома успели отрестраврировать — ну я дрыхнуть! Стены подняли, обои поклеили, столы расставили, даже печку — и ту пристроили!
Я даже ущипнула себя — чтобы проделать такую работу, понадобится полк гномов, хотя на худой конец и Совет Сенерингола сгодится. Увы, не сплю. Как тогда все это объяснить?
— Простите... — я посмотрела на рыдающую женщину и замялась. Сон или не сон, но меня явно не видели: ни женщина, ни мужчина, ни ребенок. А ребенок-то какой симпатичный: серые большущие глаза, белые волосы — давно такого цвета не видела, разве что...
Я нахмурилась и отошла к стене. Такие же волосы были у Аглоса, точь-в-точь, и хотя мальчишка не был похож на убийцу, но Аглоса-то я тоже малышом не видела.
— Отщепенка Великих!!! — бутылка полетела на пол, разбилась, и на полу растеклась красная лужа — вероятно, вино. Не зря говорят, что вино похоже на кровь. — Посмотри на себя! Гонору-то, гонору на роже! Как ты воспитала сына — полный урод, весь в тебя!
Маленький мальчик даже не вздрогнул — наоборот, гордо поднял голову и с ненавистью посмотрел на отца. Он пошел в мать: лента черной змеей выделялась на абсолютно белых волосах — таких же, как у матери; глаза смотрели на мир чуть высокомерно и с вызовом, жестокостью... Жестокость — единственное, чем не обладала мать — в ее серых глазах было больше страха.
— Что вылупился, щенок?! — простак пошатнулся и чудом не упал. Подумав, он качнулся на ногах, сделал шаг вперед и ударил женщину по лицу. — Потаскуха, а!
— Не смей! — мальчик рванулся вперед, но мать, вытирая кровь с губы, успела перехватить его. — Я убью тебя, слышишь!!! Убью тебя!!! Ненавижу простаков! Ненавижу!
— Ублюдок, — мужчина сплюнул и зло рассмеялся. Резко схватив бутылку со стола, он сделал большой глоток и, пошатываясь, вышел из кухни. Он-то не видел, как смотрел на него мальчишка, а я прекрасно видела, и лучше уж мне быть на своем месте, чем на его.
— Я убью его, мама, убью! — слезы катились по лицу мальчика, но он упорно вытирал их ладонью.
— Не надо, — женщина отпустила сына и подошла к столу. Ссутулившись и постарев за секунду на много лет, она бездумно смотрела в стену, пока сын не стал вытирать кровь с ее лица.
— Убью его! Его и весь этот вонючий городишко!! — мальчишка бросил тряпку и пошел прямо на меня. Скривившись, он наклонился к моим ногам, а потом протянул руку, и в тот момент, когда его рука должна была коснуться меня, что-то изменилось. Едва заметная рябь пробежала по воздуху, зацепила мальчугана и вот передо мной уже не мальчик — юноша. Белые волосы волнами ложатся на плечи, восемь кос, переплетенных лентами, выделяются яркими пятнами. Он красив собой, и я бы отнеслась к нему куда лучше, если бы не видела этого человека в своих снах. Я оказалась права — Аглос собственной персоной.
Впрочем, изменился не только он, кухня теперь выглядела иначе: обои чуть пожелтели, стол шатался, когда на него опирался Аглос, а у ног самого Аглоса лежало тело. Его отец выглядел настоящим стариком — седые волосы разметались по полу, лицо и руки были покрыты морщинами... Простаки стареют быстрее и живут меньше — это и дар, и проклятие, но для тех, кто живет рядом с Великими, только проклятие.
— Мир полон зла, да? — Аглос вытер руки и переступил через тело. Свои обещания он, однако, выполняет. — Не стоило убивать ее, не стоило, — он зло скривился и сплюнул на пол. — Достало. Ненавижу.
Мне было немного не по себе. В моей семье все было иначе, и я просто не могла понять, как он мог... И в то же время наконец-то поняла, почему он смог.
Я отвела взгляд от трупа простака и посмотрела на новое лицо — какого-то парня, возраста примерно лет девятнадцати. Войдя на кухню, он сначала попятился, потом в ужасе уставился на Аглоса и, заикаясь, прошептал:
— Ты с ума сошел...
— Что? — Аглос растерянно обернулся, но его лицо быстро превратилось из удивленного в равнодушное. — А, это. Ерунда. Простакам все равно не место в нашем мире. Таркен, ты только представь — мир без простаков и ублюдков, только чистая кровь... Это будет идеальный мир.
Парень, морщась, переступил лужу крови и прижался к стене.
— Аглос... это безумие. Если нас увидят...
— Помилуй, кто? — Аглос тихо рассмеялся. — Нас ждет новый мир. Здесь не осталось Великих, да и что такое одна жертва ради нового мира, мира, которого доселе не было! Мы создадим великую утопию — то, чего не смогли сделать эти жалкие трусы из совета и эти растардные простаки! И ты беспокоишься о каких-то... последствиях? — он приподнял бровь, совсем как Линд, и усмехнулся. — Не смеши. Я приготовил кое-что для этого города. Мой первый вклад в общее дело... Придется немного почистить мир.
— Аглос, ты же не хочешь... — Таркен подался вперед, но не решился сделать шаг к Аглосу. — Это же город, это целый город! Подумай, это же люди! Мы не можем...
— Тссс, что-то ты расшумелся, — Аглос резко поднял вверх руку и медленно приложил палец ко рту. — Тссс. Подумай сам, приходится жертвовать. Нам просто повезло, что можно пожертвовать чем-то бесполезным. Им здесь не место. Они умрут быстро.
Таркен отступил и смущенно кивнул.
— Да. Да. Конечно.
— У меня хватит сил, чтобы устроить маленький, совсем локальный конец света.
— Зачем тебе это? — Таркен нервно переступил с ноги на ногу и откинул со лба волосы. — Я не понимаю просто...
Аглос отвернулся: его лицо перекосилось от злости, но было и еще что-то — не то грусть, не то сожаление, не то боль. Он пожал плечами и тихо прошептал:
— Здесь слишком много воспоминаний, от которых я хочу избавиться, — помолчав, он добавил уже громче: — Кроме того, должен же я на чем-то опробовать свою силу.
— Совет...
— Они не узнают, — Аглос рассмеялся и поднял руки. В небе вспыхнула огненная радуга, рассыпалась на тысячи ярких огоньков... в небе рождался огненный вихрь — легендарное проклятие Покинутого города.
Я попятилась — даже во сне было жутковато. А потом не выдержала и побежала, но наткнулась на... Линда.
— Весси! Очнись! — он хорошенько меня встряхнул, и мир будто поплыл. Куда-то делись Аглос, пропали стены, уступив место руинам, по небу растекались перистые облака, подсвеченные по краям солнцем: словом, тишь да гладь. — Да что с тобой такое? В порядке?
— А я... — я запнулась, понимая, что моя правда будет звучать отчаянной ложью. — Г... гуляю.
Линд медленно убрал руки с моих плеч.
— Гуляешь, — тихо повторил он. — Что случилось, Весея? Что ты от меня скрываешь? Как я могу тебя защитить, если не знаю половины?!
— Линд! — я подняла руку и покачала головой. — Не надо. Не надо меня защищать, это ни к чему хорошему не приведет.
Уже не привело. Если бы только Линд меня не встретил... если бы он ради меня не отправился к отцу... если бы не показал свой дар... одним словом, я понимала, что виновата перед Линдом, но ничего не могла сделать ради него. Только подчиниться Аглосу, но это никого не спасет: Аглос не остановится. Этот человек безжалостен, прошлое — тому доказательство. Где гарантии, что Линд будет в безопасности?
Не спасет... если я не выиграю.
Значит, я должна выиграть. Но как?
— Я боюсь за тебя, — робкое прикосновение Линда заставило меня вздрогнуть. Он осторожно провел рукой по щеке, задумчиво дотронулся до моих губ, будто хотел запомнить меня, унести с собой... он словно бы прощался, и я испугалась. — Береги себя, ладно?
— О... о чем ты хотел со мной поговорить?
Видимо, он почувствовал мой страх: резко убрав руку, он развернулся и ушел — ни слова не говоря, словно хотел убежать от ответа... или скрыть его.
Но я знала ответ, и он мне не нравился — до боли, до ужаса не нравился.
* * *
Половицы под ногами скрипели, да и стены подозрительно шуршали: страшно подумать, что находится под желтыми от времени обоями. Да и пахло как-то... не слишком аппетитно — будто в старом подвале сгнила картошка. А так — отличный ужин, еще и при свечах: не тратить же переносные фонарики, когда есть свечи?
Мы молчали, только вилки стучали по тарелкам, да дождь барабанил по стеклу. Ну и фейка иногда тяжко вздыхала, объевшись пирожными и шоколадками, обнаруженными в том месте, где раньше была, видимо, кухня. Мне разговаривать не то что не хотелось — даже сил не было, Линд думал о своем: я искренне надеялась, что не о разговоре в лесу. Я видела — его это сильно задело, и могла понять, но объяснять не спешила. Так будет лучше.
— Ну и о чем ты хотел поговорить? — я отставила тарелку.
— Думаю, мы спрячем тебя, — Линд строго выпрямился и холодно на меня посмотрел. Но за холодом просматривалась настороженность: он будто нырял в реку, не зная, что находится на дне. — Отправимся со следопытами и найдем место, где тебя никто не достанет. Я же отправлюсь искать Нероса. Надеюсь, ты не будешь спорить?
Я отложила салфетку и выпрямилась, почти в точности копируя Линда — кое-чему я все-таки научилась у него.
— Буду. Я не хочу прятаться.
— Ты должна, — Линд склонил голову. — Я настаиваю.
Пару минут мы потратили на игру в гляделки — кто кого. Может, я бы даже выиграла, на подобный тон и подобную невежливость разозлился бы любой. Но я вовсе не хотела ссориться с Линдом, иначе с него станется запереть меня в какой-нибудь комнате и "забыть", где ключи. Тогда я нарушу условия Маски, и Линд умрет.
— Хорошо, — я, опустив голову, улыбнулась и наклонила чайник. Пока чашка наполнялась водой, Линд молчал. — Что? Ты же сам просил, — я подняла голову и прищурилась. Линд смотрел на меня, нахмурившись, отчего по лбу пролегли три едва видные морщинки.
— Что ты задумала?
— Это смешно, — я поставила чайник и постаралась скопировать чопорный тон моей тети, когда та доказывала кому-то значение традиций и этикета. — Сначала ты спрашиваешь, а потом требуешь повторить за тобой. Тебе не кажется, что это глупо? Я собираюсь спрятаться. Тебя что-то не устраивает?
Мне стоило отправиться в актрисы. В глазах Линда вспыхнуло удивление, которое вскоре переросло в разочарованное доверие.
— Все устраивает, — почти враждебно бросил он и, бросив на стол вилку, встал и вышел. Замечательно! Самовлюбленный идиот! Я смяла в руке салфетку и резко встала. За окном хлестал мелкий дождь, щедро укутывая землю беловатым туманом, а на горизонте темнел Лес Немертвых.
Ничего, во мне течет кровь эльнолвов, а значит, лес — мой дом. Одна не пропаду.
— Тааак, нас ждет какое-то жуткое безрассудство? — фейка, смущенно молчавшая весь разговор, оживилась и с воодушевлением потерла ручки. — Итааак?
— Всему свое время, Дзинь, так? А мы будем чуть впереди времени. Придется немного... поиграть.
Ну что ж. Раз у меня нет вариантов, надо улучшить хотя бы тот, который имеется.
Надо понять, как победить Аглоса — или хотя бы заставить его разделить мою судьбу.
* * *
Мне снились странные сны. Возможно, потому, что кровать скрипела и норовила развалиться на части, может, оттого, что по углам что-то пищало, стучало и хлюпало. Может, просто от горьких мыслей. В любом случае, пока я смогла заснуть, прошел почти час, и даже тогда это был, скорее, не сон.
Ветер пригибал к земле изумрудную траву, гнал по ней волны, отчего казалось, будто стоишь в самом центре огромного моря, а над головой плыли странные облака — они меняли цвет и форму, покрывая небо причудливой сетью радужных перьев. Солнце сияло, но так далеко, что больше походило на звезду — на одну из многих звезд невероятно красивого дерева. Я никогда не видела таких деревьев: его крона будто была небом, и каждый лист — звездой. Голубые, красные, золотые звезды — все в золотистой дымке, но лишь одна была моей: моим миром.
