То, что хозяин земли Русской уже готов, принимая сугубо самостоятельные, продуманные решения отстаивать их, и в скором времени несогласные с этим неизбежно почувствуют на себе, что перечить царской воле не есть гуд, заставило Вадика тогда внутренне поежиться... Что делают сильные мира сего с теми, кто слишком много знает, и особо-то уже и не нужен? И вот сейчас, снова... Вот, надумает, для начала, в крепость за расшатывание устоев... Вадика вдруг конкретно передернуло от тяжелого взгляда самодержца, сопровождавшегося коротким и зловещим "Как достали..."
— Э-эй, Михаил Лаврентьевич, а Вы то с чего так разволновались? Ваше же это словцо, любимое, — произнес Николай, полуприкрыв глаза. И вдруг улыбнувшись открытой, подкупающей улыбкой растерявшемуся от неожиданной проницательности самодержца Вадику, негромко рассмеялся. Затем, разряжая неловкость момента, не спеша, с расстановкой царь заговорил:
— В последние месяцы я осознал, что верные и знающие люди, Михаил, это огромная ценность. Особенно учитывая масштаб и тяжесть забот, под которые они подставили свое плечо. Не льстецы, не лизоблюды, не двурушники... А впереди у нас такой невообразимый ворох дел... Без, как Вы верно сказали как-то, команды... Не свиты, а именно команды соратников и единомышленников, мне одному Россию не поднять. Тем более без человека, который помогает моей семье и стране ставить на ноги сына. Да еще и небезразличного кое-кому...— Николай жестом прервал встрепенувшуюся было густо покрасневшую Ольгу, — Вы на людях только поаккуратнее, а то все уши мне доброхоты прожужжали.
— Кто! Ксения? — взвилась Ольга сверкнув на брата глазищами.
— Оленька, перестань пожалуйста. Я сказал вам, чтобы были поаккуратнее, вот и будьте. Хватит об этом. Не обижайся...
Вот вчера Ты мне сказала, когда мы из храма возвращались, что во мне как бы стержень появился, — Николай невесело усмкхнулся, — Не знаю, что это за стержень такой, но три момента я за собой новых точно замечаю... Во-первых, стал раздражаться, когда пытаются "включать дурака". Да, Миш, набрался от тебя... Во-вторых, начал часто чувствовать, когда врут. Наверное потому, что мы много совещаний проводить стали, много общаться с разными людьми. И это — когда врут — тоже не нравится очень. А еще — очень хочется выиграть эту войну поскорее. И так, чтоб у нас потерь поменьше, а у них — сраму побольше. Вот тут, мои дорогие, я себя уже и начинаю побаиваться. Потому что понял — проснулся азарт. Как при хорошем теннисе.
— Ну, так это же и здорово, Ники! Наконец-то тебе понравилось БЫТЬ ЦАРЕМ! И десяти лет не прошло.
— Оленька, ехидничать не надо, да? Азарт, между прочим, это страшная штука. Когда ночью просыпаешься, и думаешь, а все ли так решили, а как завтра вот с этим вопросом быть, с тем... Вот сегодня, например. Под утро уже стрельнуло. Что прав был все-таки Шухов. И крыло подводное для КЛок можно потом довести в крепость. И на катера, что уже там будут, в мастерских порта поставить. А моряки — им бы вечно свои батоксы прикрывать! Тьфу-ты... Миша, ну сколько же я от тебя жаргону этого подцепил! — Николай задорно рассмеялся.
— Но лаконично же, и емко, Ваше Величество...
— Ой, ну тебя, скажешь... Но несмотря на все эти приступы бессонницы, одно то, Михаил, что вы ОТТУДА здесь появились, лишний раз доказывает мне, что на то есть промысел Божий, и что Россия наша страна богоизбранная. И значит, раз уж так суждено, нужно выкладываться полностью. Чтоб нагнать, где и в чем мы отстали. Поэтому, прости великодушно, но и Тебе пока покоя не будет. И друзьям твоим, когда сюда приедут... И Тебе сестричка. Не делай большие глаза, дел на всех хватит. Третьего дня с Дмитрием Ивановичем по твою душу общались. Завтра он приедет, и обсудим...
Так что, Михаил Лаврентьевич, с этого дня Вы действительный статский советник и мой личный секретарь по военно-морским вопросам, раз уж дело идет о большой политике...— царь поднятием ладони остановил открывшего было рот для изъявления благодарностей Банщикова, — пусть под шпицем озадачатся: зачем нужна такая должность. И для чего. Да и дядюшки тоже... А мне Вы формально нужны не раз-два в неделю, как флигель-адъютант, а постоянно. Заодно и неудобные вопросы кое-кто перестанет задавать.
Надеюсь, Вы не возражаете против карьерного роста, кстати, опять Ваша фраза из будущего, по гражданской линии? Вот и хорошо. Но, несмотря на цивильность платья, Вам придется с завтрашнего же дня взять на себя часть обязанностей графа Гейдена. Александр Федорович замучил меня просьбами отпустить его на войну. И я не смог ему в этом отказать. А поскольку на третьей эскадре по командным должностям у нас практически комплект, я решил поручить ему обязанности флаг-офицера у Серебрянникова. Зная энергию графа, полагаю, что он так вцепится в Кузьмича и Бирилева, что срок ухода "Бородина" и "Славы" мы, глядишь, хоть дней на десять-пятнадцать, а приблизим...
Да... Политика, политика... Но некоторым, — во взгляде императора вновь появился металл, — Пора показать, что мальчик вырос. И собирается оставить сыну и всем русским людям великую и процветающую державу. Проклятые французские кредиты, а ведь было время, я их за благо почитал. Как там, про дармовой-то сыр... Нет, Михаил, с этим нам нужно что-то делать. Это форменная удавка. Будем считать, что отставка "финансового гения" решена. И начнем исподволь готовить денежную реформу. Хоть не завтрашнего дня вопрос, но важнейший...
Столыпина вызову завтра же. Повод есть — пусть приезжает и для начала расскажет, как замирял крестьян у себя в губернии. И вообще, сейчас сельский вопрос приобретает особую важность. Особенно в свете Вашей информации, Михаил Лаврентьевич, о трех предстоящих нам неурожайных годах, начиная с 1906-го. Вот только голода нам сейчас, как в 92-м, и не хватает. Тут можно не просто на экспорте потерять, крестьянин ведь вполне способен не "в кусочки" с сумой пойти, а за вилы взяться. Благодаря либералам и прочим агитаторам. И правы Вы на счет элеваторов — хоть какой-то резерв создать за оставшийся год надо...
Теперь Германия... Между нами: откровенно говоря, кузен мой психопат и вообще увлекающийся тип. Фат, позер и нахал. И мужлан в добавок. Так что, Михаил, когда я вас познакомлю, не удивляйтесь, если он вдруг огреет Вас по спине и начнет бесцеремонно ржать в ухо. Или посередине важного разговора начнет вдруг толкать речь, скажем, о красотах норвежских фьордов — родины нордической расы, или о достоинствах петухов дармштадской породы. Но судя по тому, что в вашем мире он пережил катастрофу рейха, войну, изгнание, гибель своего обожаемого флота и при этом не сошел с ума, что мне в его отношении регулярно предсказывают со дня на день наши медицинские светила, дело с ним иметь можно. И нужно. Хотя многие здесь, во дворце, его терпеть не могут. А особенно в Анничковом...
Да, Оленька, и не смотри на меня так, пожалуйста. Наш батюшка не раз называл Вилли фигляром и мальчишкой, знаю. Но время идет. Все течет, все изменяется. И поскольку очевидно, что под его управлением Германия не просто прибавила. Она становится весьма могущественной мировой державой, опережающей по скорости развития и Англию, и Францию, несмотря на все их колонии. И нас, грешных, само собой, как ни печально. Пока...
Тот анализ личности Вильгельма, от этого немецкого историка, Людвига, о котором Вы, Михаил, нам рассказали, будет нам серьезным подспорьем. Как и занятные моменты из мемуаров Бюлова и Тирпица. Если все дело в том, что наш кузен действительно трусоват, то это вполне объясняет некоторые его странности и несколько облегчает работу с ним.
Ведь, по большому счету, океанские и колониальные устремления Вильгельма и Тирпица, которым сейчас способствует и канцлер, для нас просто манна небесная. Подумай, дорогая сестренка, во что для России может вылиться стремление столь быстро крепнущего Рейха искать решения своих болезней роста на суше? И к чему немцев как раз усиленно и подталкивают англичане. Собственно говоря, Михаил Лаврентьевич нам это в общих чертах уже рассказал. Боже упаси...
Поэтому честный, равноправный и долгосрочный союз с германцами нам нужен. Врагов этому — две трети двора, и почти все министерские. Что будет... Подумать страшно! Но здесь, действительно, кроме меня никто...
Надобно начинать. Ламсдорфа — тоже в отставку. Вернее, пусть едет лечиться. Если у него действительно язва, то сначала на воды, потом в Италию. Только пусть по черноморцам все доведет до конца. Со временем, возможно, и вернем. Но сейчас, при смене курса, он будет только помехой.
Михаил, подайте-ка мне бумагу... И себе возьмите. Оленька, ты тоже. Ага... Ну-с, давайте письмо кузену сочинять. И перечень наших хотений от немцев. Разумных. Нам давно пора определиться, что для России принципиально важно на юге — проливы и Царьград или ВСЕ Балканы. Полагаю, что ради проливов, чем-то или кем-то нам можно и поступиться? Как вы полагаете? Болгария... Нет. Сербия, Босния и Герцеговина? Албания? Черногорки наши нас не проклянут, а?
Кстати, и вопрос еврейского государства в Палестине нужно привести к общему знаменателю. Самое верное, если мы с немцами по этому поводу примем общее решение... Да, между прочим, если решать вопросы по их равноправию внутри Российской империи, то пусть за это заплатят! Хоть мне такое равноправие, как вы оба знаете, и глубоко противно, но с учетом всего, что Вы, Михаил Лаврентьевич, понарассказывали, сие, видимо, неизбежно. На данном этапе...
А оформить можно в виде внутреннего займа, кстати Витте и Коковцеву ходоки "от них" такое уже предлагали неоднократно... Пожалуй, представлю-ка дело так, что это именно Сергей Юльевич меня убедил. Как это Вы сказали: "Чем мы дурнее англичан, в конце-то концов"?
Николай рассмеялся, после чего продолжил:
— Да... Немцы, немцы... Конечно, к таможенному вопросу с Вильгельмом придется вернуться... А, может быть, сразу — проект торгового договора? Нет... Давайте еще подумаем по поводу этой Багдадской дороги. Здесь нужно как-то искать компромисс. Кузен прямо горит этой своей султанско-мусульманской идейкой. Повоевал бы с ними как мы, по-другому бы смотрел на это все. Но, в конце концов, если он добивается нашей поддержки в англо-французских делах, должен принять как данность однозначное решение турецкого вопроса в нашу пользу. Его устремления к Суэцу понятны, и в этом вопросе мы готовы содействовать, но, как говорят американцы, совместный бизнес должен приносить дивиденды обеим сторонам...
* * *
Встретив в море в тридцати милях от северной оконечности острова Саарема подошедшие из Либавы корабли Иессена, царь с небольшой свитой перешел с яхты на борт его флагманского броненосца "Император Александр III", где его ожидал ужин в кругу офицеров гвардейского экипажа. Поскольку броненосец — не яхта, и на всех приглашенных кают на "Александре" не хватило, часть гостей разместили на "Суворове", после чего отряд русских кораблей в составе трех броненосцев, расставшись с "Полярной Звездой", которой предстояла дальняя дорога в Пирей, взял курс на шведский остров Готланд.
Разобрав бумаги и морально подготовившись к первому в жизни участию в предстоящих переговорах на высшем уровне, Банщиков поднялся на правое крыло носового мостика "Князя Суворова", откуда морской закат был виден во всем великолепии. Но спокойно постоять, подставив лицо прохладному балтийскому ветерку, ему не дали. Внезапно он почувствовал, что кто-то осторожно коснулся его руки. Оглянувшись, Вадим увидел рядом с собой вице-адмирала Дубасова. Начальник МТК, дружный с адмиралом Макаровым и давний приятель германского гросс-адмирала Тирпица, совершенно не понимал, зачем он здесь понадобился царю, и куда сейчас направляется наш броненосный отряд под императорским штандартом.
— Михаил Лаврентьевич... Мне, конечно, не совсем удобно...
— Добрый вечер, Ваше превосходительство.
— Давайте уж сейчас без чинов, мой дорогой, хорошо?
— Конечно, Федор Васильевич. Как прикажите, — Вадик безмятежно улыбнулся, всем своим видом показывая, что игра "в дружбу" с изрядно уже подпортившим ему крови ершистым старым формалистом принята, — Вы тоже пришли полюбоваться на закат... Или узнать на ушко, что замышляет относительно нас, Вас, и вообще, государь?
Банщиков хитровато взглянул на адмирала, несколько опешившего от такой проницательности... или наглости.
— Понимаю, неловко, конечно... Но ведь раскусили Вы меня. Есть такой интерес...
— Это Вы меня, то есть нас, простите ради бога, что Вас, начальника МТК, так долго в неведении держим. Сейчас, как я понимаю, до рандеву с императором Вильгельмом осталось менее полусуток хода, так что я не сильно нарушу указание Николая Александровича, если кое-что Вам порасскажу о цели нашего плавания.
— Спасибо, обяжите... Я-то думал, что смотр эскадре делать идем перед походом, а тут... к Готланду. Значит, император собрался с кайзером встречаться... Опять эта показуха, только машины рвать перед походом! Со стрельбой?
— Федор Васильевич, все не так банально. Конечно, Вильгельм и его моряки хотят посмотреть наших "бородинцев" поближе, это ясно. Но истинная цель нашего вояжа совсем иная. Чтобы Вас не томить докладываю коротко. На встречу с кайзером кроме императора направляются наш министр иностранных дел, морской министр, и, в качестве секретаря, Ваш покорный слуга. От немцев Тирпитц и Рихтгофен. Никакой особой показухи. После — идем в Либаву, смотр и проводы третьей эскадры...
— Простите, ради бога, но где же Авелан... А Ламсдорф, разве он уже вернулся из Турции?
— Они, в соответствии с опубликованным сегодня утром указом Николая Александровича, отправлены в отставку. Как и премьер-министр. Вместо него — саратовский губернатор Петр Аркадьевич Столыпин. На должность министра иностранных дел заступит наш нынешний посол в Берлине граф Остен-Сакен, он идет сюда с кайзером на "Мекленбурге". Управляющий делами Морского министерства Российской империи отныне Вы, Федор Васильевич.
— Так...
— Как Вы понимаете, в связи с этим указом Николай Александрович ожидал повышенной активности со стороны Анничкова дворца. В том числе и поэтому палуба идущего в море броненосца для императора сейчас самое подходящее место, Вы так не находите? — Банщиков чуть заметно улыбнулся.
— Да уж... Понимаю...
— А миссия нам с Вами предстоит важнейшая. И то, что Вы сейчас услышите, это исключительно для Вас...
— Естественно.
— Император планирует со временем заключение русско-германского военного союза. Направленного против англичан. Не сейчас, конечно, да и не завтра это произойдет. Клубок запутанных вопросов между нами тот еще. Да и реакцию Британии и Франции нужно просчитать. Как немедленную, так и на перспективу. Но разговор будет вестись именно в этом ключе. Задача первая — возродить Договор перестраховки. На современном уровне политических реалий, естественно. Дабы немцы могли спокойно не только строить свой флот, но и поучаствовать в создании нашего. И в переоснащении промышленности. В этом, после всей той штурмовщины, что нам пришлось пережить, Вас, полагаю, убеждать не нужно?
