Постепенно, вникая в суть происходящего, после того, как Австрия отплатила черной неблагодарностью, а Пруссия вежливо отказалась от союза, взгляды императора стали меняться. Стало совершенно очевидно, что победить, то есть вести войну, пока Россия не достигнет почетного мира — невозможно. Империя, имея врагами силы объединенной Европы, физически не могла победить.
Осознание того, что государство, полученное в наследство больно, и требуется немедленное лечение, было очень неприятно. За тридцать лет царствования, Николай I, выстроил внешне мощное и блестящее государство, на поверку оказавшееся совсем не таким мощным, и как оказалось совсем не блестящим. Мысли о необходимости реформ, несмотря на желание ничего не менять, стали преобладать у молодого императора. Несовпадение желаний и необходимости было неприятно. Реформы — это слово даже стало сниться по ночам. Их проведения требовали и последние слова Николая Павловича: 'Сдаю Тебе Мою команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляя Тебе много трудов и забот'.
Практически полная международная изоляция, в которой оказалась Россия, усугублялась: расстроенными финансами, крестьянским и польскими вопросами, воровством. Последнее, распустилось прямо-таки махровыми цветами. Армия оказалась совершенно не годной. Слитный строй полков, мерно марширующий на парадах, оказался весьма плох в бою. Реформы давно назрели, но какие необходимы в первую очередь? Все так неопределенно, так много всего надо, причем надо немедленно!
Счастливый случай, Божье провидение или Покров Богородицы, неважно, что это было, привел к появлению в Крыму в самый тяжелый момент нескольких тысяч солдат выученных и вооруженных совсем в другое время. Последние известия, о неудачах неприятеля успокоительно подействовали на все общество. В Петербургских салонах, о войне говорили мало. Казалось, что Крым — это другой конец света. Модницы жалели о невозможности приобрести последние парижские туалеты, да о недостатке английских товаров, и все! Война — это грубая проза, случившаяся так некстати, в мире есть гораздо более возвышенные вещи. Все было как всегда. Армия побеждает, полководцы храбры и мудры, зачем что-то менять?
Но Александру Николаевичу, осведомленному о действительном положении вещей, особенно после встречи с Ларионовым стало совершенно ясно, что необходимо в первую очередь. Тут, правда, возникли другие трудности, пришельцы из шестнадцатого года знали, к чему привели изменения в российской истории в их времени. Если что-то делать по-другому, то их знания не будут иметь никакого значения. Есть над чем подумать.
"Сейчас нужно, как можно скорее закончить войну. Закончить почти как в не измененном варианте, на любых условиях, но не роняя чести. Хоть и слишком хлипкое преимущество сейчас, но оно пока есть. Кончатся снаряды и патроны у Сибирской бригады, — император по привычке думал именно о бригаде, хотя прекрасно знал, что это всего лишь полк, усиленный артиллерией и саперной ротой, — и всё, кончатся успехи".
Поэтому, в недавнем прошлом капитану, а сейчас полковнику и флигель-адъютанту Сергею Аполлоновичу Гребневу приходилось по памяти восстанавливать все пункты Парижского мирного договора. Его высказывание о том, что неприятности надо переживать по мере их поступления, обернулись против него. Сейчас у России одна неприятность — война. Ее надо побыстрее закончить, по возможности почетным миром, чтобы не уронить чести России.
Знание тех требований и условий, которые в иные времена были у союзников к Империи, давали неоспоримые преимущества для переговоров. После таких щелчков по носу как Юшунь, Карач-Иляк, Евпатория, фиаско французского обстрела Севастополя с помощью броненосцев, пока враг в растерянности, а Австрия в страхе от выдвижения мнимых Сибирских корпусов к западной границе, нужно заключить мир.
'Наполеон не очень хочет усиления Англии, ослабления, а тем более расчленения России по плану Пальмерстона? Тем лучше, пусть Сергей Аполлонович получше припомнит, что и как было в его времени. Карл Васильевич ушел в отставку после Парижского трактата в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году? Уйдет раньше. Ориентация на Вену, которая высказала ТАКУЮ благодарность за сорок восьмой год, нам не нужна.
Реформы обязательно будут, причем будут гораздо более радикальные с условием послезнания, — император усмехнулся родившемуся у него названию того, что он ощущал, — пройдут они раньше, чем в мире Гребнева, последствия будут..., да будут непредсказуемы, но они явно будут лучше для России чем те, которые были у них. Батюшка любил Россию и всю жизнь постоянно думал об одной только её пользе. Не смог отменить крепость, придется мне. Но! Сначала мир, остальное потом!'
* * *
Первое, что сделал император, после того, что обдумал сведения, полученные от Гребнева и Ларионова, это была отставка Нессельроде. По этому поводу у него вышла размолвка с вдовствующей императрицей.
— Карл Васильевич, всегда был верным слугой престолу! Как ты мог Александр, не посоветовавшись со мной, отправить его в отставку? Пусть даже с определением в Государственный совет и награждением орденом? Он так пунктуально выполнял все пожелания твоего отца! Лучшего слуги нет и не будет!
— Mama! Батюшка мой был очень умный человек, он был наделен многими качествами, мне не присущими. Мог заниматься внешней политикой и внутренним устройством империи. Я не так умен, чтобы окружать себя дураками и послушными исполнителями моей воли. Мне нужны умные люди. И не слуги, а помощники. Впредь попрошу Mama, не вмешиваться в мои решения.
Алекса́ндра Фёдоровна (урождённая принцесса Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина Прусская ), от отповеди своего сына сначала была очень расстроена, но потом, более не вмешивалась в его действия.
Должность канцлера Российской империи занял князь Алекса́ндр Миха́йлович Горчако́в. Послом при Венском дворе вместо него стал сын князя Орлова, Николай Алексеевич Орлов, офицер при штурме Силистрии получивший девять ран, лишившийся левого глаза, не годный к строевой службе, но вполне годный к службе дипломатической, унаследовав таланты отца*.
* * *
В Михайловском дворце, после смерти Великого князя Михаила Павловича, перешедшем в собственность его вдовы, Великой княгини Елены Павловны, собрались: Император Всероссийский, Царь польский, Великий князь Финляндский и прочая, прочая, прочая, срочно вызванный из Вены канцлер князь Горчаков, шеф жандармов князь Орлов, Великий князь Константин Николаевич, полковник Гребнев, чувствовавший себя в столь блестящем обществе не совсем комфортно и конечно хозяйка, Великая княгиня Елена Павловна.
Все присутствующие были посвящены в происхождение скромного полковника Гребнева, со строжайшим запретом обсуждения этого знания где-либо, кроме этого места. После представления доказательств в виде денег последующих царств, оружия, нескольких книг и — — — — — — — — — — — — — — — — —
*) Алексей Фёдорович Орлов, в памяти потомков сохранился его образ как шефа жандармов, ограждавшего Россию от западноевропейского революционного влияния. Однако мы не должны забывать заслуги Орлова-дипломата, не раз оказывавшегося на острие политических событий в критические моменты русской истории и внесшего свой вклад в укрепление славы и могущества Российского государства.
брошюр, документов, они все вполне уверились в иновременном происхождении Сергея Аполлоновича.
* * *
— Господа! Сейчас, Его Величеством, поставлен вопрос о скорейшем завершении войны. Насколько я помню из курса военной истории Николаевской академии генерального штаба, Парижский мирный договор в основном состоял из пунктов довольно мягких для Российской империи.
— Какие пункты и в чем их мягкость? — с солдатской прямотой спросил брат императора.
— Территориальные потери очень небольшие. В обмен на занятую противником южную сторону Севастополя, Керчь, Евпаторию, Балаклаву, город Камыш, мы должны были освободить турецкий Карс, отдать южную Бессарабию и острова в Дунайских гирлах. Могли требовать и большего.
— Что еще нам предназначили господа европейцы?
— Начну с самых тяжелых условий мира, нам было запрещено, впрочем как и блистательной Порте, иметь в Черном море флот. Запрещено иметь арсеналы и крепости, при сладкой пилюле, что в мирное время будет запрещен проход иностранных военных кораблей через Босфор и Дарданеллы. Таким образом, в случае войны, юг Российской империи оказывается в совершенной беззащитности.
— Есть еще что-то? — с каменным лицом спросил Константин Николаевич.
— Да, Ваше Высочество: не оказания покровительства Россией христианским народам Османской империи, отмена таможенных тарифов, свободное торговое судоходство по Дунаю. Таким образом на юге низведение России к уровню Греции или если угодно к Мексиканским Соединенным штатам.
— Какие же условия послужили к столь большому унижению России?
— После того, как союзники захватили южную сторону Севастополя, они никак не хотели предпринять атаку на Северную сторону. Очень боялись наших батарей и укреплений. Последним аккордом этой войны было то, что через некоторое время, героическими усилиями войск на Кавказском театре, был штурмом захвачен Карс. Остававшиеся у нас корабли, мы вынуждены были затопить. Наступила пауза, когда никто не хотел предпринять каких-либо усилий. В принципе, война на этом и кончилась. Возможностей, в связи с общим расстройством дел, для продолжения войны у России не было, союзники просто не хотели вести войну дальше.
— Понятно, но ведь сейчас совсем не такие условия!?
— Карс, мы пока не захватили, правда, и в Крыму союзники больше не покушаются на Южную сторону Севастополя. Армия имеет возможность собрать все силы и дать большое полевое сражение. С учетом восемнадцати орудий полевой артиллерии и четырех шестидюймовых гаубиц, мы имеем возможность расстрелять противника на дистанции недоступной для его орудий, вот только согласятся ли наши vis-a-vis, на такое? Мне представляется, что засядут они в своих лагерях, за двойными укрепленными линиями и достать их там, будет достаточно тяжело.
— Почему?
— Снаряды, Ваше высочество. Вернее их дефицит. А при отсутствии снарядов, штурм вражеских укреплений при примерном равенстве численности войск, приведет к большим потерям. Если надо, израсходуем все, что имеем, уничтожим всех, окончательно рассоримся с Европой, но нужно ли?
— Нет, не нужно,— веско сказал император, — нам не нужна Пиррова победа, а нужен мир, который нас не поссорит с Европой. Два тонких момента имеют место быть. Нам нужен мир, чтобы заняться внутренним переустройством. Второй момент, союзникам он тоже нужен, но такой, чтобы сохранить честь. Это задача для вас Александр Михайлович.
Горчаков снял очки, протер их белейшим платком, водрузил окуляры на нос и спросил:
— Ваше Величество, до каких пределов я могу нагнетать угрозы?
— Про Сибирские корпуса в Вене осведомлены?
— Да, Ваше Величество. И весьма этим обеспокоены.
— Можно ли рассчитывать на нейтралитет Австрии в конфликте с Францией и Англией? — император намеренно опускал участие Сардинского королевства и Турции, в войне с основными европейскими державами.
— Без сомнения, Ваше Величество, Австрия сейчас не в том положении с точки зрения финансовой, чтобы влезть в общеевропейскую войну. Все демарши Шенбруннского двора, это блеф. Должен сказать, Ваше Величество, что Австрия ...
— Спасибо Александр Михайлович, немного погодя, я разорву Австрию, вернее Австро-Венгрию, — император усмехнулся, вспомнив завет отца, — не будет такого государства, будут отдельно Австрия, отдельно Венгрия, отдельно Чехия, сиречь Богемия. Надо будет только привязать эти два последних государства к России, чтобы были верными союзниками. Это будет еще одна Ваша головная боль Александр Михайлович.
— Если упадет Венский двор, главенствующий в германских государствах, то ведь ...
— Согласен, роль Австрии в объединении германских государств, всех этих королевств, герцогств курфюршеств и графств, возьмет на себя Пруссия. Вы в хороших отношениях с представителем Пруссии, как его ... — император сделал вид, что не помнит о "честном маклере".
— Отто фон Бисмарк, весьма разумный человек, ориентированный на Россию.
— Вы ему помогите, с той целью, чтобы Германия, объединенная Германия, Вы понимаете?...
— Да, Ваше Величество!
— ... Никогда не показывала зубы России. О последующем, при кайзере Вильгельме Втором, спросите полковника. Но сейчас, найдите подход к несчастному Наполеону. Он ключ к заключению мира.
— Ваше Величество! Почему несчастный? — Великая княгиня, внимательно слушавшая все слова, произнесенные в кабинете ее покойного мужа, решила узнать, почему император французов несчастен.
— Сергей Аполлонович, прошу Вас, просветите Великую княгиню.
Краткий курс истории, преподанный полковником Гребневым, вызвал вопрос Елены Павловны к императору.
— А нам надо, чтобы Германия так усилилась?
— Нет! Нам этого не надо! — твердо, вопреки характеру ответил император.
— Но как сделать, что при главенствующем положении в Союзе Германских государств, Пруссия не станет слишком большой угрозой? Она ведь займет место Австрии? — вступил в разговор Горчаков.
— Пусть займет, Александр Михайлович. Но немецкое болото, должно таковым и оставаться. А для этого, победы Пруссии в франко-прусской войне мы не допустим. Дядя, — император изобразил на своем лице ироничную гримасу, — отказался помочь России в тяжелый момент — отплатим ему той же монетой, да и про Берлинский конгресс, когда меня лишили всех плодов победы над Турцией с помощью 'честного маклера'*, я знаю и помню.
Присутствующие, не посвященные в дальнейшую историю, не поняли, что имел в виду император, пришлось объяснить:
— Господа! Была еще одна Русско-турецкая война, в семьдесят седьмом году. Турцию мы разгромили, заключили очень выгодный нам мирный договор, но против нас опять создалась коалиция европейских держав, не последнее место в этой коалиции заняла Германская империя, возглавляемая Пруссией. Вы, Александр Михайлович, благоволите к Бисмарку, но учтите, что в международных делах, дружбы нет. Есть интересы государства Российского, запомните это.
Обрушившиеся на князя сведения, о последующих войнах: франко-итало-австрийской, прусско-датской, австро-прусской, франко-прусской, произвели на Александра Михайловича, 'питомца мод, большого света друга, обычаев блестящих наблюдателя' по выражению его лицейского приятеля Пушкина, очень большое впечатление. Великая княгиня лишь горестно вздохнула, подумав о жертвах войн.
— Я обещаю, Ваше Императорское Величество, что предприму все меры, для того, чтобы Пруссия, впоследствии может быть и объединившая все германские государства, не станет угрозой России.
Император посмотрел в светло-серые глаза Гребнева и спросил, вроде как ни к кому, не обращаясь:
— Спасибо, господа. Что мы решим?
— — — — — — — — — — — — — — — -
