— ... Алексей..., — раненный снова очнулся. — Срочно доставить сообщение. Аллюр три креста. В Ставку. Срочно, — выдавив из себя последнее, он бессильно откинулся на постеленную плащ палатку.
94.
Специальный поезд въезжал на станцию уже под вечер, когда железнодорожная служба смогла наладить движение. Массивные паровоз за счет дополнительных навешанных листов металла, прикрывающих уязвимые места, выглядел не просто угрожающе массивным. Сейчас, в полумраке наступающих сумерек угловатые контуры казались медленно крадущимся телом монстроподобного зверя, пытавшегося скрыться за густыми клубами выбивавшегося к низу пара.
— Все готово? — тройка высших офицеров германского командования вытянулась в струнку перед самым крупным вагоном, имевшим незнакомые обводы. — Проверьте еще раз! Никаких случайностей быть не должно! Оберштурмбаннфюрер ненавидит случайности!
Удивительно, но говоривший в таком повелительном и чуть снисходительном тоне офицер был ниже по званию, чем те, кто тянулись перед ним. Наконец, он кивнул головой и, повернулся к вагону, в глубине которого через несколько секунд исчез.
— … Все выполнено, — оставшиеся на перроне еле слышно переговаривались. — Я подтянул второй батальон к северной оконечности...
— За госпиталь тоже можно не переживать, — вклинился другой. — Персонал предупрежден. Везде расставлен мои люди... Можно не опасаться...
— … Отлично, господа, — на грани слышимости подытожил третий. — С этой диверсией мы все можем оказать в глубокой … Боюсь, если эти шишки будут недовольны принимаемыми мерами, то самая зловонная дыра близ Эль-Аламейна нам покажется самым райским местом на этой чертой земле... Идут...
Из вагона спрыгнул тот же самый молодцеватый офицер-порученец, в идеально сидевшем кителе бархотно-черного цвета. Следом за ним спустились еще два человека, о которых сразу можно было сказать — гражданские. Первый, невысокий полноватый человек, не смотря ни на что носил мешковатый и мятый мундир оберштурмбаннфюрера СС с небрежно накинутым на него пальто. Он подслеповато щуря глаза, он коряво вскинул руку встречавшим его офицерам.
— Я ничего не хочу слушать о том, кто виноват, и что было вами сделано. Если честно, мне совершенно наплевать на этот убогий городишко и на всех, кто тут живет, — офицеры ждали почти всего — дикого ора с топаньем по земле и мощной тряской кулаками перед их носами, злобным шипением, срыва погон и т.д., но не такого начала. — Я хочу видеть моего человека, — увидев некоторое недоумение на лице старшего по званию, стоявшего чуть в стороне от остальных. — Майор Вилли фон Либентштейн. Проводите меня к нему! Марк, прошу вас.
Высокий здоровяк в бобровой шубе с густым серебристым отливом, усмехнувшись при виде этой сцены, двинулся за ним.
— … Вы теперь понимаете степень моей обеспокоенности, Марк? — спросил Грайте, запахивай пальто. — Обратите внимание на стены зданий... Фасад комендатуры. Заметили? — тот прилежно вертел головой, в тоже время сохраняя на лице выражение недоумения. — Ну что же вы... Даже я как практически гражданский человек, вижу, что совершенно нет следов выстрелов! Смотрите! Ничего! А было доложено о хорошо спланированной диверсии, которая опиралась на глубоко законспирированное подполье в самом городе. В рапорте от заместителя коменданта ясно написано, что в диверсии принимали участие несколько отрядов численностью по двадцать — тридцать прекрасно подготовленных диверсантов. А что мы с вами видим? Да, ни черта! Они что святые, что ли? Прошли по «воздуху аки по земле» и совершенно незаметно отравили пищу или что там еще …
— Господин штурмбаннфюрер, прошу вас сюда, — шедший впереди них полковник, к тому же, по всей видимости, пытавшийся хоть что-то услышать, указал на приземистое грязно-серое здание, притулившееся в переулке. — Здесь нас уже давно ждут, — добавил он устремившемуся туда Грайте.
— … Ничего, сейчас мы все узнаем..., шептал тот, поднимаясь на высокое крыльцо. — Этот поганец, Вилли, все расскажет... О, мой бог! — непроизвольно вырвалось едва высокие зашарпанные двери открылись и впустили их в холл.
Он даже отпрянул назад, увидев на что наступил. Прямо под его ярко с глянцем начищенном сапогом блестела зловонная зеленовато бурая лужа, в которой судя по тяжелому запаху угадывались блевотные массы.
— Вы... что... совсем.., — на какие-то мгновения он перестал выдавать складную речь, столкнувшись с такой обстановкой. — Это что за бардак?! — через секунду голос перешел в высокие тона. — Начальника госпиталя ко мне! Живо! Что это такое? — перед ним стоял один из тех, кто его встречал на перроне. — Вы, кто немецкие солдаты или свиньи? — короткий, похожий на венскую колбаску палец, буквально протыкал майора насквозь. — Вот это, это и это? — его ошалелый взгляд метался по стенам, полу и уставленным лежанкам и кроватям в холле, которые были вымараны в бурой жидкости.
— Я докладывал, господин оберштурмбаннфюрер, — майор со стойкостью настоящего солдата выдержал начальственный гнев. — Это все результаты диверсии. Мой персонал сделал все, что было в его силах, — он полуобернулся в сторону выстроившихся человек в грязно белых халатах. — Все случилось очень быстро... Буквально в течение нескольких часов в госпиталь поступило около двухсот солдат и офицеров признаками пищевого отравления... Э-э-м... По крайней мере, начальные признаки свидетельствовали именно о пищевом отравлении...
Лицо Вальтера Грайте медленно, можно даже сказать осторожно, приобретало нормальный цвет.
— И..., — поощрил он докладывавшего начальника госпиталя. — Дальше.
— Вот это все что вы видите, результат лечения пострадавших, — он вновь махнул рукой. — Мы сделали все, что могли. По-всей видимости, это было какое-то чрезвычайно агрессивное вещество, которое..., — врач время от времени прерывался, словно пытался подобрать подходящее слово. — Мы сделали все, что было в наших силах... Наш госпиталь рассчитан максимум на пятьдесят пациентов, больше принять мы были просто не в состоянии. Остальных мы должны переправлять дальше в окружной госпиталь..., — на какое-то мгновение его покинула выдержка и он опустошённо произнес. — Мы же пытались их отправить по железной дороге. Пытались... Боже мой, как они кричали...
Тем временем второй гость, Марк, прошел внутрь. Продвигался он осторожно, время от времени выбирая, куда поставить ногу. От холла в разные сторону шли коридоры с высокими потолками. Почти на всем их протяжении наблюдалась точно такая же картина, что и в холле... Многочисленные кровати стояли прямо в проходах, у окна — двухъярусные нары — все это было в испачканных, рваных простынях...
Он остановился у одной из палат и попытался войти внутрь. Тяжела дверь лишь недовольно скрипнула от его толчка, но не открылась. За его спиной сразу же вырос довольно высокий солдат в марлевой повязке и глухо произнес:
— Проход запрещен!
Марк удивленно посмотрел на него, но тут же молча развернулся и вернулся обратно.
— Ах, вот вы где, — увидев его облегченно вздохнул Грайте. — Не хватало еще чтобы и вы подхватили эту гадость!
— Но, господин оберштурмбаннфюрер, это не передается воздушным путем, — попытался вставить свое слово майор.
— Замолчите, — рявкнул Грайте. — Как вы сказали, что мы уже все сделали. А раз сделали, то помолчите. И вообще, где мой человек? Проводите нас! Марк, зря вы тут ходите..., — под охраной двух солдат они подошли к той самой палате, в которую Марка не пустили. — Открывай!
Часовой что-то пробурчал склонившемуся к нему начальнику госпиталя. Тот недовольно скривился.
— Вилли, мой мальчик, — восторженно воскликнул Грайте; начальнику госпиталя, прошедшему вперед, на мгновение показалось, что он наблюдает встречу доброго дядюшки со своим приехавшим к нему после долгой разлуки племянником. — Как тебя угораздило вляпаться во все это?
Длинная фраза вырвалась у него на автомате; по всей видимости он ее заготовил уже давно и сейчас просто окрасил в нужный тон, придав достаточную долю восторженности.
— … Э..., — поперхнулся он, что за столь короткое время у него начинало казаться дурной привычкой. — …
В полностью пустой комнате на самой середине лежала металлическая пружинная кровать с широкими поперечными ремнями, которыми был зафиксирован какой-то незнакомый Грайте человек. Изнеможенное лицо со впалыми щеками словно натянутыми на череп, худые коричневатые руки едва прикрытые одеялом. Словом в кровати лежа кто угодно, но не Вилли фон Либентштейн.
— Я повторяю свой вопрос, — ледяным тоном начал Грайте. — Где мой человек? Где Вилли фон Либентштейн? Где вы его держите?
— Я не совсем понимаю вопрос, господин оберштурмбаннфюрер, — попытался что-то возразить начальник госпиталя. — Это человек имел при себе документы, выданные на имя Вилли фон Либентштейна. Он потерял много жидкости, что, возможно изменило его черты до неузнаваемости...
— Так..., — Грайте наклонился к его лицу. — Дьявол меня побери, это все-таки Вилли. Значит, здесь удача изменила тебе... Вилли, ты меня слышишь?
Заикнувшегося было врача быстро завернули и выпроводили из палаты, где осталось лишь трое человек.
— Профессор, это вы? — человек раскрыл глаза и уставился в пустоту. — Я ничего не вижу... Чертовы большевики меня все-таки доконали. А ведь меня предупреждали, что не надо ехать сюда опять...
— Оставьте, самокопание, мой мальчик. Все скоро наладится! Поправляйся скорее, ты мне очень нужен! — воодушевленно проговорил Грайте. — Очень многое изменилось, пока ты бродил по этим лесам. Мне удалось заручиться поддержкой самого рейхсминистра. Ну, ты понимаешь... Теперь в этих местах я царь и бог!
Больной его почти не слышал. Он что -то бормотал — то шепотом, буквально на грани слышимости, то чуть громче, когда некоторые слова и предложения можно было разобать.
— … Они уже здесь, — бормотал он, мотая головой с пустыми зрачками. — Эти дьяволы уже повсюду! От них не уйти, их не убить! … О, боже, зачем я только возвратился? — широкие кожаные ремни, перетянувшие высохшее тело вдоль груди, ног и живота подозрительно скрипели. — Они не люди... Нет! Не трогайте это!
Протянувший было к одеялу руку профессор отпрянул.
— Они все отравили... Все — пищу, воду... Они везде, они вокруг нас... , — пустые без малейшего намека на зрачки глаза шарили в пространстве словно пытаясь увидеть того, кто к нему пришел. — Профессор, профессор, вы здесь? Если вы еще здесь, то скорее бегите отсюда прочь! — он неожиданно схватил Грайте за руку и сжал на удивление крепкой хваткой. — Ха-ха-ха! Я понял..., — почувствовав, что его слушают, больной вдруг рассмеялся. — Вы все надеетесь узнать секрет появления сынов Одина здесь, в земле неполноценных! Так ведь, профессор? Ха-ха-ха! Это же поразительно! — коричневатая кожа жутко натягивалась на скулах, когда он начинал хохотать. — В земле, где живут недочеловеки, появились сверхлюди... А у тех, кто считает себя потомками арийцев, наоборот, рождаются одни …
Сотрясаемое судорогами тело вдруг выгнулось дугой настолько, что ремни не выдержали. Раздалось несколько громких хлопков и куски кожи разлетелись в стороны.
— Назад, назад! — со стороны двери громко верещал начальник госпиталя. — У него начался приступ! Живо из палаты!
Быстро сообразивший Марк резко дернул за рукав профессора и вместе с ним исчез за дверью, которую дюжие гренадеры сразу же приперли своими спинами.
— Уф! — с облегчением вздохнул врач, со страхом рассматривая сотрясающую от ударов дверь. — Успели... Успели.... Это еще ничего, — бормотал он, пытаясь удержать дрожащие руки. — Видно, он толком-то и не успел попробовать этой заразы. У других было хуже.
В время этой отрывочной речи, взгляд Грайте блуждал по стенам коридора. После слов врача до него начало доходить, что здесь могло твориться тогда, когда зараженных только доставили.
95
Отступление 35. Реальная история.
[отрывок] Учебник для 5 класса по природоведению / под ред. Загулина Р.П. — М. : Типография «Красный октябрь», 1963. — С.15.
«Методическая разработка №12...
Тема: « Зима. Растения зимой »
Цель:совершенствование знаний учащихся о зимних изменениях в живой природе через беседу о красоте природы зимой.
Задачи:
1.Закрепить знания учащихся об изменениях в жизни растений зимой.
2.Учить устанавливать логические связи через анализ стихотворений и разгадывание загадок.
3.Формировать умение составлять рассказ по картине.
4. Воспитывать чувство бережного отношения к природе (деревьям) зимой.
… — К зиме растения готовятся задолго до её прихода. Вспомните, какие изменения происходят с растениями осенью? Однолетние травы завянут, многолетние запасут в корнях питательные вещества, а деревья и кустарники сбросят листья. Но некоторые растения уйдут под снег зелёными. Под снежным ковром они будут ждать прихода весны. Кто же эти храбрецы? Это озимые хлеба — рожь, пшеница, ячмень. Их посеяли в конце лета, к осени они успели прорости и, перезимовав под снегом, на следующее лето дадут ранний урожай.
Учитель: — Как же зимуют почки? (Ответы детей: у деревьев — высоко над землёй, а у травянистых растений — под снегом)
Деревья зимой находятся в глубоком покое. Но на некоторых из них остались плоды. Знакомые нам сосны и ели не потеряли своего зелёного наряда. Их листья-хвоинки не боятся мороза. Сверху хвоя покрыта веществом, похожим на воск, поэтому ей не страшен мороз. Опадают хвоинки не сразу, зелёный наряд хвойных деревьев обновляется полностью за несколько лет, поэтому зимой они стоят зелёными.
Учитель: — Правда ли, что голым деревьям холодно? А боятся ли деревья мороза?
Ученик: — Поздней осенью почва сильно охлаждается. И корневые насосики выходят из строя: они исправно работают лишь в теплую пору. Но листья как ни в чем не бывало продолжают испарять воду. Это может иссушить дерево. Тогда от листьев будет уже не польза, а вред. Поэтому — то дерево и спешит с наступлением холодов от них избавиться.
… Ученик: — С приближением холодов во всех частях дерева происходят важные изменения. Клетки насыщаются жирами и сахаристыми веществами.
Так же готовится к холодам медведь перед тем, как залечь в берлогу.
Сок в клетках сгущается. Иначе мороз разорвет их, как бутылки с водой.
Отступление 26. Реальная история.
[отрывок] [электронный доступ] Блог «Живой ветер» // www.ghiwoj-weter.ru
«… Выражение «Деревья зимой впадают в спячку» является не более чем метафорой. Учеными уже достаточно давно доказано, что что деревья растут постоянно. Можно даже сказать, что пока они живут — они растут. Во время морозной зимы, когда по всем внешним признакам дерево «спит», его корни продолжают «функционировать». В этот момент по глубоким слоем снега продолжается активное развитие корневой системы. Причем, корневище, выросшее в зимний период, намного крепче, жизнеспособнее весеннего или летнего.
