Скелеты, какие-то животные, теперь скавены.
Меня уже тошнит от этого места.
— Ауч! — вскрикнула Зефира, потирая виски. — Ух, опять.
— Опять ментальное воздействие, — нахмурился Эмиль, мрачно смотря на стены.
Несмотря на защитные амулеты, что для нас сделал Эмиль, воздействие все равно идет. Особенно во сне, заставляя нас видеть прошлое... очень... своеобразное прошлое...
Это подтачивает нашу решимость и защиту.
Сейчас наш единственный шанс — двигаться вперед и обследовать округу. Если я или Эмиль сможем своими силами найти выход или возможность сбежать, мы тут же это сделаем.
Почему мы сразу не телепортировались вне лабиринта?
А кто знает, что там может быть.
Вдруг там вода или все заполнено газом, а может, там вообще нет воздуха. Что-то такое там витает или какая-то защита есть, потому рисковать не стоит. Плюс не ясно, куда там деваться и смогу ли я вернуть нас обратно.
Так что нам приходится терпеть и искать, выжидая удобного момента.
— Я в порядке, — дернулась воительница, отстранившись от беспокоящихся за нее друзей. — Идемте, чем быстрее мы отсюда выйдем, тем лучше.
Голова у нее с каждым часом болит все сильнее, да и у меня потихоньку начинает подергивать.
Путь наш проходил относительно спокойно. Мы поднимались и спускались, поворачивали во все стороны, спотыкались о ямки и расщелины, сделанные искусственно, да порой натыкались на какую-нибудь тварюшку.
Мне так кажется, что лабиринт что-то все же понимает и умеет анализировать.
Когда мы только вошли, у нас были полосы препятствий, которые оказались абсолютно неэффективны. Потом пошли ловушки, которые мы все же удачно находили или выкручивались из них, так что их количество уменьшилось, и они не повторяются. Теперь вот враги налетают, но и так мы пока держимся.
Не думаю, что все это так бессмысленно, как кажется, и лабиринт, возможно, что-то задумал. Путь никак не изменился, но что-то мне подсказывает, что мы скоро узнаем.
— Крысолюды так себя не ведут, — покачала головой Лилджа. — Они трусы, слабаки и ничтожества, которые боятся превосходящего врага, и если дать им понять, что ты сильнее, то они побегут от тебя или будут выжидать. Но эти...
— Ментальное воздействие, — сказал я самое очевидное. — Видать, они проникли сюда, и лабиринт свел их с ума...
— Значит, мы тоже скоро станем такими же...
Не хотелось бы в это верить, но... Но рано или поздно лабиринт сломает нашу защиту разума, и мы... станем вот такими. Пустыми безвольными оболочками, выполняющими чужую волю. Останемся ли мы собой или наши мозги полностью выжгут, я не знаю. И это пугает. Очень сильно пугает...
Ладно.
Эти мысли ничего кроме депрессии не дадут. Лучше продолжить путь, а он не особо сложный, что как бы намекает на будущие проблемы.
Так мы и двигались, пока не угодили в очередную комнату.
Эта отличалась от предыдущих, хотя бы тем, что тут были вещи...
Да, мы пару раз натыкались на древние останки и всякие окаменелости. То кусок чьего-то доспеха, или обломок посоха, половинку скрижали, остатки глиняного горшка. Эти вещи по большей части представляли только исторический интерес, а никак не практический. Хотя археологи точно заплатят за все это, захламлять пространственный карман мы не стали. Еще не ясно, как дела пойдут.
Ну, так вот, это помещение было наполнено всяким запылившимся хламом, валяющимся по углам. Статуи людей трехметрового роста, из которых только три были целыми, остальные кусками валялись рядом. Сломанные элементы доспехов и оружия, свитки, разного рода безделушки, скелеты тех, кто был тут до нас, и всякое другое.
Скелеты оживать и нападать на нас не спешили.
Возможно, это место для отдыха.
Лабиринт по какой-то причине не пытался нас убить. Он ведь мог тупо нас расплющить своими кубиками и сделать в такой ситуации мы ничего не могли. Мы пытались сломать стены, поломать кубы, но ничего не вышло. Тут нужно что-то убойное, но есть шанс обвала, а погибнуть нам не хотелось. Так вот, после боя и в тот раз, когда мы только попали сюда, нас ничего не трогало и не мешало отдыхать, есть и набираться сил для дальнейшего пути.
И вот тут сейчас может быть то же самое.
Нам дают отдых и даже награду какую-то.
— Не расслабляемся, — сказал я остальным. — Это все еще может быть ловушка.
Говорить это было не обязательно, но на всякий случай озвучить мысль стоило. Остальные и так всё понимали, потому особо не расходились. Однако вещи посмотреть мы решили, мало ли, вдруг что-то полезное тут найдем.
Вот только нам не очень повезло.
Свитки, на которые мы возлагали надежды, рассыпались при прикосновении, если в них и было что-то драгоценное, то этого уже нет, бижутерия насквозь проржавела. Доспехи и оружие тоже ничем толковым похвастаться не могли.
Разве что у трупов что-то ценное найдется, но к ним мы пока подходить опасались, мало ли что. Остались только статуи, но те только музейную ценность представляют, так что тащить их куда-то мы не собираемся.
После осмотра помещения мы немного расслабились и стали более тщательно рыться в вещах. Эмиль предварительно все на предмет магии проверил, и неожиданное проклятье от какой-нибудь ложки мы не получим.
Я занялся оставшимися свитками, аккуратно пытаясь открыть их, чтобы те не развалились, но получалось не очень. Лилджа и Зефира осматривали оружие на предмет того, что можно использовать, а Эмиль с Раширой стали осматривать безделушки и статуи.
Пока ничего толкового мы не нашли. Разве что двельфийка смогла из этой кучи найти более-менее целый боевой молот, да несколько стрел еще были целыми, и амазонка могла их использовать.
— Хм-м-м-м, — задумался Эмиль, смотря на статую рыцаря. — Сделано неплохо, но как-то грубовато.... М-м-м? — он подошел к статуе ближе и посмотрел ей подмышку, следом осмотрел колени. — А тут шарниры.
— Шарниры? — не поняла Зефирра.
— Ну, у кукол некоторых такое бывает, чтобы двигаться могли... — он замолк. — В сторону!
Неожиданно статуя начала шевелиться и чуть было не схватила мага, но тот вовремя отпрыгнул.
Глазницы статуи засияли белым светом, а затем изваяние сошло со своего постамента. Не успели мы и подумать, как два оставшихся изваяния тоже ожили.
— Големы!
Противники ждать или давать нам шанс опомниться не стали и тут же бросились в атаку.
Голем, что ближе ко мне, бьет меня кулаком в голову.
Подныриваю под рукой, но тут локоть статуи выгибается в обратную сторону, и рука чуть было не ловит меня, затем туловище прокручивается на шарнире, соединяющем его с тазом, и почти попадает мне по голове, но я вовремя исчезаю.
Черт, опасные ребята...
Но будто лабиринту этого показалось мало и скелеты, что валялись у стены, ожидаемо начали подниматься.
— Мы займемся ими, — сказала Рашира, доставая два меча, а рядом с ней с топором встала Зефира. Скелетов мало, они справятся, а нам лучше сосредоточится на големах.
Лилджа подкинула мне клевец, и с ним я вступил в бой. Тут мой меч бесполезен. Затупиться он не может, но и рубить камни тоже.
Уворачиваюсь от удара кулака.
Удар в колено!
Резко влево, бью в локоть. Кувырок назад, отталкиваюсь рукой от пола и поднимаюсь.
Рывок!
Удар под колено, затем в кисть, локоть, стопа, подмышка, шея. Все эти точки — соединения шарниров и самые слабые места голема. Это вам не земляной элементаль, который ломается и восстанавливается при каждом действии, потому бой с этим врагом не представляет особой сложности. Да, напряжно, приходится быть внимательным и осторожным, но размеры и прочность камня не настолько велики, чтобы доставить мне особые неприятности.
Всего минуту такого танца и руки голема отваливаются, после ломаются колени, и, потеряв конечности, махина перестает представлять какую-либо опасность.
Остальные тоже уже справились со своими противниками. Лилджа действовала, как я, только достала с пояса кистень и быстро разобрала голема на камушки. Можно подумать, что такой вещью сломать голема невозможно, но это для человека. Мне кажется, Лилджа и голыми руками справилась бы. В ней живет прирожденный шахтер. Эмиль же просто вморозил голема в ледяную колонну, из которой тот просто не смог выбраться.
Нежить так вообще проблем не доставила. Рашира и Зефира расправились со скелетами до того, как они успели подняться.
— Слишком просто, — нахмурился я, обходя обломки голема. Расколол ему голову, и глаза статуи потухли.
— Согласна, — кивает Лилджа. — Я только раз с големами дело имела, когда папа привез меня в Подгорье, там их полно и там они довольно крупные и прочные.
— А для чего дварфы големов используют?
— Для построек. Они слишком большие и грубо действуют для работы в шахте, а вот нести что-то вполне способны. Тягловых животных у дварфов не было, пока на поверхность не вышли.
Пока мы болтали, Рашира и Зефира обыскивали скелетов на предмет чего-то полезного, а Эмиль в это время крутился вокруг обломков статуй и осматривал их, водя руками вокруг. После того, как осмотрел всех, подошел к скелетам и начал осматривать их. При этом маг хмурился и что-то бормотал себе под нос.
— Что-то случилось, Эмиль? — спросил я.
— Я заметил это, еще когда мы в первый раз столкнулись со скелетами, но особого внимания не обратил, так как о нежити не очень много знаю, — ответил маг, не отвлекаясь от осмотра. — Это... не нежить...
Мы переглянулись, не понимая смысла его слов. Даже остальные прервали свои мародёрские дела, услышав его.
— Поясни.
— Когда мы с тобой столкнулись с теми вурдалаками, — скривился он. — Там я кое-что почувствовал. Ничего особенного, просто вокруг их трупов особо ощущалась духовная энергия. Примерно такое же было и в лавке артефактора в Рамау. Ведь все артефакторы — это некроманты и поднятие нежити и создание артефактов похожи тем, что для них нужен источник энергии — душа. Разрешенная некромантия использует души низших существ, как медузы и черви, а Запрещенная некромантия порабощает разумные души. Единственное отличие, что для удержания души в артефакте нужны руны, которые удерживают ее и дают направление получаемой энергии, а в трупах функционал поддерживает сам некромант.
— А как же просто восставшие трупы? — спросила Рашира. — Ведь на болотах бывает такое и на кладбищах.
— Это из-за концентрации некротической энергии. Она тоже может притянуть души и вселить их в трупы.
— Смысл понятен, — киваю я. — Тут что, не так?
— Тут нету духовной энергии, — отвечает маг. — Вообще. Нигде нету. Не знаю, на чем работает этот лабиринт, но в нем не ощущается духовная энергия. Некротической тоже нет. А раз этого нет, то это не нежить, а... костяные големы. Они такие же, как и те каменные, просто наполнены магической энергией, а благодаря ментальному воздействию от лабиринта получают управляющий контур.
— Стоп! — подала голос Лилджа. — Я видела големов в Подгорье, и там они все были покрыты рунами, а тут их нет.
— Руны есть, вот только они не на них...
— Кубы, — понял я. — В кубах иногда вспыхивают какие-то символы, и они вполне могут быть этими самими рунами, которые позволяют големам двигаться. Потому оболочка не особо важна.
— И как это нам поможет? — спросила Зефира.
Вот это важный вопрос...
Никак, наверно. Просто любопытная деталь.
Еще одно доказательство, что магия Древних непостижима.
— По крайней мере, если мертвецы тут нас ранят, мы не умрем от некротического заражения, — сказал я первое, что мне пришло на ум. — Раз нет этого, то и бояться будем меньше.
Все это нужно как следует обдумать и....
— АРРР!!! — зарычал я, упав на колени.
Хватаюсь за голову, ужасная боль пронзила череп.
Голова... раскалывается...
Дикая боль прямо в черепной коробке, такая сильная, словно мне в голову раскаленное железо влили. Дышать тяжело, ничего толком не вижу, перед глазами темнота.
— ААААА!...
Кто-то кричит, кому-то больно.
Остальные...
Ментальная атака...
Последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание — это светящиеся символы на стенах...
— Уже утро, Крепыш....
Глава 32. И увидел я сон.
— Просыпайся, Крепыш!
Чей-то голос незваным гостем ворвался в мой сон и заставил меня проснуться. Под одеялом тепло и приятно, а потому просыпаться совершенно не хотелось, но кто-то ходил по комнате и настойчиво не давал мне спать.
Ну, что за люди... я же устал... хочется просто поспать.
Звук расходящихся штор и в комнату вливается яркий свет утреннего солнца.
— Ум, — застонал я. — Уберите свет...
— Хватит дрыхнуть и просыпайся, — ворчал кто-то. — Утро уже наступило, а ты еще в постели.
— Фе-е-е-е, — скривился я. Ненавижу просыпаться так рано, ненавижу, когда солнце бьет в глаза по утрам, потому я и занавешиваю окна.
С трудом разлепив глаза, широко зеваю.
Что-то не так...
Моя комната вроде не изменилась, все такая же маленькая и с единственным окном на восток из-за чего утро у меня начинается с того, что солнце мешает мне спать. Потому и повесили тут такие плотные шторы, чтобы не давать утренним лучам будить меня.
— Ну, что ты глаза морщишь, — говорит он.
Этот голос... Я знаю его... Хорошо знаю...
Он стоял у окна. Высокий и крепкий мужчина средних лет. Длинные угольно-черные волосы, спадающие на плечи, короткая борода и темные брови, правый глаз и бровь пресекает тонкий шрам, а ярко-желтые глаза будто сияют, словно утреннее солнце.
Он стоял у окна, сложив руки на груди, и с веселой улыбкой смотрел на меня.
— Папа? — чуть удивленно спросил я.
— Ты чего такой удивленный? — усмехнулся он. — Опять плохой сон приснился?
— А, ну... — я замялся, не зная, что со мной происходит.
С одной стороны я ничего такого не должен чувствовать. Папа был вчера и всегда, он каждый день меня будит, но такое чувство, будто я его очень давно не видел и... Ужасное ощущение потерянности и грусти.
Мой отец... Фолент Мейтланд...
— Просыпайся, Ферокс, а я пока пойду, завтрак приготовлю...
— СТОЙ! — резко подскакиваю. — Не подходи к кухне, я еще жить хочу!
— Эй, я, между прочим, стал готовить немного лучше.
— То, что собака не сразу померла от твоей стряпни, не означает, что ты стал поваром, — ворчал я. — Лучше иди, посиди чуток, а я приготовлю все сам.
— Ладно, — тяжело вздохнул он. — Никудышный из меня отец...
Папа вышел из комнаты, а я поднялся и начал одеваться.
— А? — я остановился перед зеркалом.
Оттуда на меня смотрел невысокий мальчишка, почти подросток, похожий на отца. Темные короткие волосы, такие же желтые глаза, худощавый и с синяком на лбу. А да, я вчера подрался с тем придурком Лари. Он посмел назвать меня Желтоглазым выродком, за что я и набросился на него. Лари больше меня и из более состоятельной семьи, потому откормили этого недоумка его родители как следует, но я никому не позволяю оскорблять меня.
— А я разве не старше? — спросил я сам себя.
