— И вы за эту говенную платину ввергаете несчастный город в полный террор? Да еще в час незабываемого, пусть и непростого исторического события? Какого шмондеца такое могло в голову бахнуть? — оборотень вновь тряхнула себя за ремень. — Ладно, Кулечка — у него хвост чешется, лютая мстя в башке, да марафет в крови — прям все бурлит-булькает. А ты?
Задержанный глянул на сидящую на столе Катрин и щербато ухмыльнулся:
— Да вы же не хуже меня знаете — это не ваша, и не моя реальность. К чему эти мюзикл-ужасти? Ну, пришли, ну, ушли. Ни моральной, ни юридической ответственности не несем, так в чем пафосный цимес? Объясните, зеленоокая кися, этой заигравшейся в чужую революцию мадам — тут предъявлен масенький вариант из стопятьсот тысяч. Игрушка ни о чем. У нас там своя жизнь. Настоящая. Я за высшую справедливость в своем мире ничего не пожалею! А здесь... плюнуть и растереть три раза. И хватит меня троллить теми жалкими писаками-литераторами — просто смехотворно — ну кто их помнит в наше время? Это же даже не блоггеры второго порядка. Про инженеров и прочих даже не упомяну. Что вы вообще ко мне с этой вербовкой пристали? Не простых же ванюшек было набирать? А так некий квест, забавно, честное спортивный конкурс. Ну объясните, объясните модератору своего фейкового отдела.
Катрин пожала плечами — объяснять оборотню ничего не требовалось, все Лоуд и так поняла. Только не поверила оборотень, все ищет второе дно, не веря в абсолютно плоский и безмозглый, как лист поцарапанного облицовочного пластика, инфантильный цинизм Ганна. Это виновато слишком тесное общение со сторонниками и противниками великой революции — сотни неординарных, ярких и своеобразных личностей, неоднозначных, в большей части далеко не ангелов, но... Они, здешние люди, не знают, что такое виртуал-реальность, они рискуют всем здесь и сейчас, и жизнь у них одна. Они — всерьез. Они срывают горло на трибунах, мерзнут, таскают тяжелые винтовки, кормят вшей. Они сидели по тюрьмам и каторгам, по двенадцать часов махали кувалдами в дымных цехах, жрали тухлятину, хлебали настоящую политуру и настоящее французское шампанское, лечили сифилис после краткого романа на водах, сочиняли стихи на манжетах, поднимались цепью на пулеметы, варили лебеду и ходили по пашне за сохой. День за днем, вдыхая запах керосина, пороха и тонких духов, навоза и церковного ладана. Они удивлялись электролампочке. Смешные ненастоящие людишки. Навсегда ушедшее прошлое. И Ганн — всемогущий и всезнающий сверхчеловек, неразделимо соединенный с Великой Паутиной. Венец эволюции. Практически бог. Он ниспускается в этот мир и восходит на свой цифровой олимп когда пожелает. Он бесстрашен, мудр, мужественен. Месяц в первобытном Петрограде — с ума сойти, какой авантюрист. Он рискует, но всегда выигрывает. Или перезагружается и начинает сначала. Он напрочь лишен фантазии. Воображение отмерло за ненадобностью — в голове все чужое.
Катрин раздумывала, действительно ли у них там, в середине ХХI века имеются резервные копии личности или это Ганн попросту не способен поверить в свою смертную сущность? Наверное, существуют какие-то способы восстановления-клонирования по резервному ДНК или иными технологиями. Впрочем, неважно.
Лоуд частенько бывала в будущем. Видимо, и в относительно отдаленном. Особого восторга оборотень не проявляла, восхищаться и болтать на темы социально-технического прогресса ее не тянуло. Надо думать, не столь уж захватывающе то будущее, уже исследованное пытливой межпространственной путешественницей. Хреноватое оно будущее. Ну и что из этого следует? Катрин была практиком и точно знала — у нас единственное будущее, то, которое создадим именно мы. Остальные варианты... любопытны, но абсолютно ничего не доказывают.
...— Мы обречены на победу, — несло Ганна. — Общество, получившее право на полную свободу информации, неизбежно станет справедливым. Да, нам позарез необходимы деньги и смелые, честные, решительные люди. Признаюсь, я подумывал о привлечении к борьбе и вас, Катюша. Я выше личных обид. Зубы можно вставить, а вы были бы полезны. Но ваши неоднозначные наклонности в личной жизни... Ой вэй, 40-45 пунктов в минусе это не глядя, негатив и отток в онлайн-лайф гарантирован.
— Недотягиваю, значит. Какая жалость, — кивнула Катрин. — Кстати, Ганн, чисто ради любопытства, а как у вас самого с этим самым... со склонностями в личной жизни? Можно без подробностей, общий принцип интересует.
— Да нормально у него, — думая о чем-то ином, заверила Лоуд. — Идет в лич-сеть и коннектится регулярно, по сигналу персонал-мед-планера. У них все централизовано и строго, за здоровьем тщательно следят. Программное приложение не обманешь. Кстати, контактики такие забавные, я как-то хотела тебе такой презентовать, но позабыла прихватить.
— Бесконтактный секс позволил повысить среднюю продолжительность жизни до ста двадцати одного года, — с гордостью напомнил Ганн. — И это не предел. Когда мы придем к власти и введем справедливое распределение трафика эл-пакетных сетей...
— Верю. Так и будет. Взять всё, да и поделить. Особенно трафики. Согласно личных рейтингов и сетевому коэффициенту трудового участия. Интересные вы люди, вот даже прямо малопонятно куда вам стрелять: в зубах у вас контакты, в башке — вентилируемый вакуум и карты памяти, ниже сплошь эл-пакеты и интим-планеры.
— Ой вэй, и к чему вы меня вновь столь минорно пугать пытаетесь? — засмеялся подследственный. — Зачем в меня стрелять? Нет, я верю-верю, но контент-то дешевый. Давайте к сделке перейдем. Что от меня хотите?
— Узнать хочу, — устало призналась Лоуд. — Меня интересуют эксклюзивные выверты человеческой логики. Это всегда крайне познавательно. Хотя и вонюче. Вот ты отчего форт Нокс не отправился обирать или жмурика Тутанхамона шмонать-потрошить? Там же гораздо выгоднее. Так нет, приперся и в ключевом историческом моменте взялся гадить. Ты же марксистом себя называешь.
— Естественно. Наша партия помнит и высоко оценивает идеи родоначальников движения. Мыслили они оригинально.
— А здесь кто? Вот, вокруг нас?
— Но это же лузеры! — с искренним удивлением вскричал Ганн. — Да вы же сами отлично знаете! Они взялись за апдейт и все загубили! Дискредитировали идею. Нет, я понимаю, несовершенство техники, повальная неграмотность, полное отсутствие социальных сетей и умения четко выстраивать алгоритм рейтингов. Но и незачем было браться! Кому нужны столь бездарные и смешные эксперименты?! Они, видите ли, 'коммунисты', у них 'социалистическая революция'! Откровенные лузеры и пархатые вонючки! Настоящие коммунисты это мы — Сеткомпартия! Я двадцать лет в партии, я тридцать шесть всемирных сетевых конкурсов провел, премиальный фонд создал, я рейтинг на 3,8 пункта поднял! У меня опыт гигантский! Но я до сих пор ужасаюсь этой октябрьской ерунде. Взять власть и через несчастные семьдесят лет так бесславно обделаться. Дауны и ламеры!
Лоуд очутилась за его спиной, ладони ее, наконец, выскользнули из-под жакета.
— Не надо, — попросила Катрин, разглядывая носы своих сапог — левый украшала безобразная царапина. И где это так обувь испохабила? На броневике, что ли? — слушай, напарница, опускаться до его сетевого уровня, это как... Совсем уж детская нелепица. Это как памперсы с собой на рыбалку брать. Да и вообще мы договаривались об эксперименте.
— А если только уши? — большой нож в руке оборотня играл, нервно взблескивал. — Пепел Маркса стучит в мое сердце! Уши отойдут в математическую погрешность. В каждом лабораторном опыте просто обязана фиксироваться доля погрешности. Это нормально и справедливо.
— Брось, была уж погрешность... с хозинвентарем. А сейчас просто испачкаешься. Конечно, наше дело шпионское, заведомо грязное. Приходится и в дерьме ковыряться. Но не своим же личным ножом, — грустно сказала Катрин.
— Ну, бывало, за личинкой блистуна в навоз полезешь... Хотя ты права, конечно...
Нож исчез, на зеленоватую физиономию вернулась человеческая маска-фальшивка.
Ганн, примолкший, втянувший голову в плечи и благоразумно не рискнувший оглянуться, мгновенно воспарил духом и захихикал:
— Ой вэй, все шутите? Серьезный разговор будем вести, а, барышни-шпионки?
— Уже договорились, — Катрин глянула на вдруг успокоившуюся подругу. — Так?
— Как я и утверждала, товарищи и граждане, — время суровое, обязывающее, никаких блатных исключений! — торжественно заверила товарищ Островитянская. — Строго на общих основаниях. Исправработы. По понятным причинам, уход за мертвыми и использование на иных ответственных объектах, отпадают. Так что, остаются стройки народного хозяйства. Под чутким руководством старших, опытных товарищей. Пошли, Катерина, опять мы в цейтнот впадаем.
— Постойте, какая еще стройка?! — изумился осужденный, но Катрин, проходя мимо, подытожила беседу мимолетной затрещиной.
Шпионки вышли из допросной.
— Мне, значит, сдерживайся, а сама... — забрюзжала оборотень. — Рукоприкладство в отделе категорически не могу одобрить! Кто про грязь и прочее провозглашал?
— Я в перчатках, — оправдалась светловолосая следовательница. — И вообще, я это ничтожество из сетевого будущего вот прямо сейчас и забываю. Немедленно и бесповоротно.
* * *
Время, отпущенное следственной группе, истекало. Как говаривала донельзя опытная л-профессор: главное в шпионском деле — вовремя отчалить с чувством выполненного долга, хабаром и памятками. Но как известно, последний бой он самый-самый...
________________________________________
[1]По-видимому, Общему орготделу противостоит одна из машин проекта 'Джеффери — Поплавко'. Броневик создавался на базе полноприводного грузового американского автомобиля Jeffery Quad 4017 по проекту бронирования штабс-капитана Виктора Родионовича Поплавко. Предназначался для штурмовки вражеских траншей. Вес машины около 8 тонн, максимальная скорость 35к/час. В 1916-1917 годах Ижорским заводом было собрано более 30 подобных машин.
[2]Лев Борисович Каменев — видный большевик, соратник Ленина. В нашем историческом векторе на данном съезде был избран председателем Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.
Глава двадцать первая. Конец Общего орготдела
Смольный
Час Х + 14
Драконы не умирают, прав был черный классик, притворявшийся сказочником. Возможно, теперь над Петроградом кружилось два дракона: к неприятно удивленному воцарившейся тишиной ящеру-Хаосу, прибавился упитанный и улыбчивый змей-Политикан. А может, над городом витала все та же бессмертная рептилия, просто сменившая черный роковой плащ на строгий костюмчик с отливом?
Заведомо нелепая версия, конечно. Никаких костюмов с отливом в Смольном не появилось. Все те же мятые пиджаки, кителя и бушлаты, шинели и пальто. Грохот спешащих сапог, роняемых ящиков и пачек листовок, неумолчное бубнение микрофонов и негодующие выкрики и свист из зала заседающего Съезда. Правда, пахло в коридорах поприятнее: неимоверными усилиями орготдела удалось заметно улучшить работу пищеблоков. Нынче каша гречневая на завтрак и кисель. Судя по аромату, уварили, что называться, по ГОСТу.
Шпионка сглотнула слюну, и, опираясь на трость, запрыгала вниз по лестнице. Некогда трапезничать. Будем надеяться, до нормального приема пищи чуть ближе, чем до введения полноценных ГОСТ и явления чиновных пиджаков с отливом.
Общий орготдел надрывался. Товарищ Островитянская пыталась достичь невозможного — успеть в оставшиеся часы доделать всю массу незавершенных дел. В кабинет протянули вторую телефонную линию — армейский аппарат зуммерил непрерывно. Несли на визу проекты воззваний, а телеграфные ленты с пометкой 'особо срочно' свисали, кажется, даже с потолка. Киев, Екатеринбург, Харьков, Курск и главное — Москва — в белокаменной было крайне неспокойно. В кабинет непрерывно входили и вбегали делегаты из частей, члены ВРК, представители ЦК эсеров, жалобщики от Бунда[1] и вздорные требовательные кадеты[2]. Товарищ Островитянская подписывала, уточняла, не соглашалась, сурово требовала, шутила, ехидствовала, привычно перепиралась с ВИКЖЕЛем, диктовала телеграммы, бегала советоваться с 'Яшей и Львом', слала 'горячий товарищеский привет братьям-казакам'...
Ничего не кончилось. Скорее, наоборот. Вектор истории временно утерял предсказуемость и никакое мифическое 'послезнание' сейчас не могло помочь даже символически. Ставка в Могилеве отвечала на телеграммы уклончиво, Духонин[3] подал в отставку и замолчал, Чернова[4] не могли найти. Какая-то сволочь остановила эшелон с зерном у Череповца, гад Керенский требовал немедленно отрядить два батальона для охраны здания ЧЮК, хотя там пока никто из работников свежесозданной комиссии и не появлялся. 'Чужие' типографии саботировали печатанье воззваний, категорически требуя предоплату, ликвидация винных складов встретила активное противодействие несознательной части населения города. И Москва, опять Москва...
Товарищ Островитянская, сжав земноводную волю в кулак, делала все возможное и невозможное. На долю Катрин осталось завершать текущие следственные дела...
* * *
В морге пахло свежей известью, печалью и хвоей. Побеленные потолки казались выше, лампы бросали мрачные тени, но давали достаточно света, со двора доносились слова отпевания — там соорудили временный помост и навес для работников религиозных культов.
Бригада штрафников завтракала у конюшни.
— Вы, граждане, — Катрин, не здороваясь, указала на троих, — с вещами на выход.
Вздрогнули все. В штрафной бригаде сейчас числилось около трех десятков подследственных — естественно, отнюдь не все стрелки и террористы — по большей части мирные спекулянты, уличные грабители и прочая аполитичная буйная пьянь. Взятые на порче банковского имущества и за стрельбу по патрулям тоже имелись — ситуация в городе отнюдь не стало благостной.
— Без нервов, — призвала Катрин. — Не к стенке ведем. Допрос и изменение меры пресечения.
Допрос, вернее, заключительную беседу, пришлось проводить в знакомом кабинете патологоанатома. Начали с инженерного состава.
— Полагаю, вы познакомиться и парой слов перекинуться успели? — Катрин глянула в 'дела' подследственных и сунула бумаги обратно в общую папку.
— Нам и раньше доводилось встречаться, — признался Грант.
— Неудивительно. Общие интересы: самолетостроение и малообъяснимая, но пламенная любовь к скорострельному оружию.
— Недобрая ирония судьбы, — угрюмо подтвердил человек, проходящий по следствию как боевик 'Лев'.
— Наверное, она, судьба. Я вас воспитывать не стану. Вы люди умные, чрезвычайно талантливые и образованные, наверняка уже все просчитали и прояснили в чем был гадостный 'развод' и как вас на смертоубийство подписали. Некоторые ошибки, граждане-инженеры, непростительны. Так что, прощения не будет. Искупайте трудом. России, обстрелянной в спину и вами, и настоящими идейными врагами, нужны опыт и знания профессионалов. И аэропланы нужны, вот прямо позарез и уже завтра. Следственное дело завершено, приговор таков: следуете в Ейск, там создается воздухоплавательный центр. С сегодняшнего дня вы на государственной службе. Из-под стражи освобождаетесь, всякие церемонии и торжественные дачи 'честного благородного слова', опустим. Следствие и комиссия Общего орготдела надеется на ваше самосознание. Вот товарищ, — Катрин кивнула на молчащего бойца-'попутчика', — из нижних чинов, но кое-что смыслит по части самолетостроения. Надеюсь, сотрудничество наладите. Счастливого пути, трудовых успехов.
