Шлюзовой люк открылся и из него показался Илья. Он вышел на улицу, поднял воротник своей шинели и закурил.
— О чем вы тут спорите? — спросил он, с каким-то странным выражением лица глядя на Варяга и Николая.
— Да вот, узнали, кое-что интересное, — Варяг прищурился и внимательно посмотрел на Илью. — Про одного морского диверсанта, который с началом ядерной войны взорвал ко всем чертям НАТОвскую базу на острове Ян-Майен. А потом застрелил пацифистски настроенного капитана подлодки, которая доставляла его группу на вышеозначенный остров, и запустил ракеты. Ты не слышал такую занимательную историю?
Людоед медленно поднес руку с сигаретой к лицу и сделал сильную затяжку. Он тянул время, подыскивая нужный ответ.
— Откуда такая занятная информация? — спросил, наконец, он, выпуская изо рта дым.
— Скажи, Крест, ты знаешь о секретном объекте под названием 'Субботний вечер'?
— Слушай, Яхонтов, я что-то не пойму к чему ты клонишь.
Варяг улыбнулся и показал рукой на записную книжку, которую сжимал замерзшими руками Николай.
— Ты хоть знаешь, что этот блокнот, именно из этого бункера? Из 'Субботнего вечера'.
Крест, вдруг сильно сжал зубами фильтр сигареты и нахмурился.
— Мать вашу, — все же вырвалось сквозь зубы.
— Илья. Давай уже в кошки-мышки играть перестанем.
— Я ведь чувствовал, что что-то не так с этим ежедневником, — усмехнулся Людоед, мотнув головой. — Это был я на той лодке.
— Расскажешь? — кивнул Варяг. — Отчего скрывать?
— А, по-твоему, я всем должен трубить, что я один из тех, кто на кнопки нажимал? К чему это? Знаешь, какое к ним отношение среди выживших?
— Ты боишься?
— Нет. Страх тут не при чем. Это просто здравый смысл. И привычка, выработанная годами. Мы не приучены были, распространяться о той деятельности, которую выполняли на своих заданиях.
— Ну, и как это все было?
— Ну, черт с вами. Полагаю в этой хреновой книжке вы такого понавычитывали, что навоображали себе всякого. Лучше бы она тогда сгорела. Черт бы ее побрал... Короче... Мы проходили тренировку по минированию на Новой Земле. Потом кутерьма какая-то началась наверху. Нас то в Питер, то в Москву перебросили. Потом в этот бункер. У меня тогда были серьезные проблемы личного характера. Об этом уж я точно говорить не буду. Слишком интимная сфера, знаете ли. В общем, банальная и глупая история, когда вокруг мужчины рушиться мир из-за женщины. Она как раз в Москву переехала. И я тут оказался. Я ушел в самоволку из режимного объекта, хоть это и строго воспрещалось. Нашел ее но... Не ваше дело короче. Скажу только, что крыша у меня тогда поехала капитально. Прозрение дается очень болезненно. По возвращении в бункер, я оказался в еще более неприятной ситуации. Наш куратор, контролер из спецслужб, вызвал меня на ковер и сказал, что террористы какие-то заминировали несколько станций метро. И я теперь под подозрением. Мне еще припомнили, что я уроженец Чечни и, дескать, в силу этого потенциальный террорист. И неважно тут, что я из казаков терских. Раз оттуда значит, неблагонадежен и для галочки проще меня посадить за подготовку терактов. Короче взяли меня за шары крепкой хваткой. И предложили мне вступить в этот клан ассасинов. Завербовали меня короче. Даже, так сказать, дали лицензию на убийство близкого мне человека, ставшего моим злейшим врагом. Дали мне оперативный псевдоним Ахиллес. Дескать, я такой сильный воин, но есть у меня Ахиллесова пята. Эта роковая в моей жизни женщина. Короче попал я в переплет, но в силу моего душевного состояния я был просто пластилином. Лепи что хочешь. Дальше дело было так. Командир получил там какой-то инвентарь. Это потом мы узнали, что эти пять предметов, ранцевые переносные ядерные заряды. Потом минировали Ян-Майен. Мы даже не знали, что за мины закладывали по обе стороны фарватера. Заложили три заряда. Два осталось. Сделали дело и возвращались домой. И вдруг получаем сообщение, что началась война. Лодке было предписано всплыть. Нам было предписано послать кодовый сигнал на активацию и подрыв наших фугасов. Что и сделали. Там ведь были корабли новейшие с системой ПРО. С воздуха базу могли и не поразить. Поразили фугасами. Потом лодка пошла в зону пуска своих ракет. Но на капитана меланхолия какая-то нашла. Он женился буквально за месяц до этой автономки. Говорил там, что нельзя делать эту дьявольскую работу. Людям надо заниматься любовью, а не войной. Тоже мне, Джон Леннон. Короче вакханалия какая-то началась на лодке. И я со своим нервным срывом как нельзя кстати оказался. Я тогда о долге в последнюю очередь, наверное, думал. В первую очередь я хотел выпотрошить весь этот мир. Дескать, на, получи, стерва. Вот я, какой могу быть. Я убил этого капитана. До сих пор жалею. Ведь мог просто его изолировать. Но я убил. Я совершал куда более нехорошие поступки потом. Но его жалею. До сих пор перед глазами этот влюбленный глупец, который даже мертвый, прижимал к сердцу ее, жены, фотографию. Ракеты мы естественно запустили. Я там рулил этим делом. Потом был долгий переход домой. Уж как я до Москвы добирался, я рассказывать не буду. Это не столь существенно. Но добирался долго. Потом нашел ее. Нашел и убил...
— И звали ее? — покачал головой Варяг, который уже знал ответ.
Николай раскрыл рот. Он только сейчас понял, кто эта зловещая женщина.
— Ирина Листопад, — вздохнул Людоед. — По сути, мы с ней одинаковые. Поэтому я и сказал, что двум таким как я, будет тесно на этой планете. Я поначалу был в жуткой фрустрации оттого, что запустил целый букет ядерный боеголовок и уж наверняка уничтожил миллионы людей. Но потом нашел лекарство. Винил ее в этом. И был одержим идеей мести. Но когда убил... Стало только хуже. Хотя ощутил некоторое освобождение от психологической ловушки, в которой из-за этих тупых эмоциональных дел оказался. Я потом осознал, что она могла быть каким угодно человеком, но за запуск ракет и гибель миллионов несу ответственность исключительно я. Сейчас-то я понимаю, какой я тогда был молодой и глупый болван.
— Ты жалеешь о запуске ракет? — спросил Николай.
— Любой вменяемый человек будет об этом жалеть. Но окажись я в той ситуации сейчас, я снова запустил бы ракеты. Потому как ситуация была такой, не оставляющей альтернативы. Но я сожалею, что мир пришел к такой развязке своей истории. Я сожалею о гибели людей. Гордиться тут нечем. Однако свой долг надо выполнять. Иначе, зачем тогда военные профессионалы? Зачем планирование обороны и стратегические планы на случай войны? Ведь если хочешь мира, то готовься к войне. А готовность к войне солдата, есть готовность нажать на кнопку когда это необходимо. Дико звучит, да?
— А что дальше с тобой было? — задал вопрос Яхонтов.
— Я ушел в метро. Причин было несколько. Во-первых, я хотел скрыться от людей. Во-вторых, я узнал, что многие из списка приговоренных, который давали ассасинам, ушли в метро еще перед началом войны. Хотелось крови. В метро оказалось куда многолюдней, чем могло показаться поначалу. Казалось, что удары не оставили там никому шанса на выживание. Но люди во многих местах сначала выжили. Однако с большинством из них происходили странные вещи. Какая-то странная психическая деградация происходила. Многие люди превращались в каких-то гиперагрессивных зомби. Процветал каннибализм. Среди других были телепаты, и гипнотизеры. Едва ли это было следствием мутации из-за радиоактивности. Мутация по идее проявляется в следующем поколении. Тут был какая-то иная причина. Я стал серьезно изучать этот вопрос. Изменения происходили под воздействием какого-то излучения. Я и сам попал под него. Вероятно, мой иммунитет к воздействию пси-волков я приобрел именно тогда. И способность видеть в темноте у меня аномальная. Короче... — Крест лукаво улыбнулся, — Вы только не пугайтесь...
— Ты морлок? — вырвалось у Николая.
Илья внимательно посмотрел на него и утвердительно кивнул.
— Да. Я морлок.
— Вот тебе раз... — пробормотал Варяг.
— Только я не мразевидный морлок, — усмехнулся Людоед.
— Как это?
— Ну, пока люди на поверхности, всех кто в метро, приговорили, под землей текла своя, совершенно иная жизнь. Странное излучение породило несколько видов людей-морлоков. Самый многочисленный — мразевидный. По сути зомби. Чудовища. Это с ними столкнулся Коля, когда его оборотень спас. И это они на нас напали, когда на выручку Нордика пришла.
— А кто этот оборотень? — Николай вспомнил тот жуткий эпизод метро.
— Я же говорил, что не знаю. Сначала появился один. Наводил ужас на весь метрополитен. На мразей в том числе. Хотя вроде они чувство страха потеряли, но его, тем не менее, боялись очень. Потом он пропал. А несколько лет назад снова появился. Хотя, может быть это другой.
— Так что там с морлоками? — кивнул Варяг, попыхивая трубкой.
— Короче были и другие морлоки. Излучение пробудило в них паранормальные способности. Человеческий облик они не теряли. Но носились с бредовыми идеями о новом мире новой расы людей, не способной на разрушение мира и решающей все противоречия путем силы своей духовности. А тех, кто на поверхности, считали злодеями и мутантами. Некоторые из них помогли разобраться мне с источниками излучения. Это были установки психотронного оружия. Их называли 'Генераторы чудес', поскольку люди находящиеся под их воздействием видели различные галлюцинации. В том числе и коллективные. Генераторы установили наши спецслужбы перед войной. Группы под видом связистов прокладывали особые кабели от своих излучателей.
— А зачем это?
— Ну, планировалось почти всю столицу укрыть в метро. Но во избежание беспорядков и прочих ожидаемых от толпы эксцессов, эти установки должны были умиротворить их и успокоить. Но эффект получился как всегда совершенно иной. Психика человека процентов на семьдесят состоит из бессознательного. И вот заложенный в бессознательное потенциал и всплыл наружу. Люди превратились в экспериментальных мутантов, чьи особенности зависели от характера, внутреннего 'Я' и духовного мира. Как оказалось, плохих, маргинальных, беспринципных и бездуховных людей было куда больше, чем это могло подуматься раньше. Вот и появились мразевидные морлоки. Позже, уже после того как я ушел из метрополитена на поверхность, я узнал, что в конце концов мразевидные морлоки одержали вверх. Там теперь кроме них никто не живет. В метро никто не спасся. Постепенно, обычные морлоки тоже превращались в мразей, поскольку темное, как правило, сильнее в силу своей беспринципности и стремлению к достижению целей, не стесняясь в любых средствах. Темное одерживает верх над человеком. Излучатели со временем вышли из строя. Некоторые уничтожил я. Но то, что они сделали, было уже необратимо.
Николай растерянно смотрел на Людоеда. Молодой человек был в высшей степени потрясен услышанным. Но странное дело. Казалось, он все это уже давно знал. Просто не знал, куда эти знания деть и они пылились на задворках разума. А тут все обрело логический вид. Разрозненные куски стекла всех цветов радуги сложились в мозаику, представшую пред взором понимания ясной и четкой картинкой. Илья Крест, он же Ахиллес, он же Людоед, он же профессиональный диверсант 'парусник', убежденный ассасин, оказался плюс ко всему еще и МОРЛОКОМ. Эта мысль леденила душу своей невероятностью и в то же время незыблемой чистотой истины. И тем страшнее ощущалось то, что случилось со всем человечеством много лет назад.
— Чудеса, да и только, — задумчиво пробормотал Варяг. — Какого дерьма люди напридумывали...
— Именно поэтому, эти чертовы установки и называли 'Генераторы чудес', — усмехнулся Ахиллес-Людоед-Морлок. — Поехали. А то Юра и Славик там изнервничались, наверное, совсем.
29. ТУМАН
Вот так. Вся ожидаемая страшная правда о Людоеде оказалась сплошь лирико-драматической банальщиной. Причем легко предсказуемой. А чего в этом смысле стоило ждать? Человек, всего лишь человек. И на те или иные его действия влияют сиюминутные и мелкие по своей сути человеческие слабости. Людоед оказался не исключением, а правилом. Интересно, какая нелепая причина побудила первого безумца нажать кнопку? Теперь это уже никогда не узнать. Но понимание того, что любое душевное состояние не должно брать верх над разумом и здравым рассудком, к Николаю пришло окончательно. Только вот... Не всегда бывает время подумать и взять себя в руки... А что Крест? Это просто человек, вошедший во вкус крови давным-давно и не знающий другой жизни и других целей. К тому же его именно этому и учили. Человеческая жизнь для него девальвирована до нулевой отметки. Его, наверное, и не очень заботила судьба тех несчастных мальчуганов, которые во время конфедератского сражения собирали пустые рожки от автоматов и заряжали их патронами. Стоит ли его винить за это? Он привлекал к борьбе за жизнь всех живых и понимал, что это порождает новых мертвецов. В этом его вина или обстоятельства снова не оставляют выбора? Почему-то вспомнилась та девица на постое у людоедов. Крест обошелся с ней деликатно и вежливо. А потом хладнокровно ее сжег вместе со всем поселением. Это нормально? Для хладнокровного и циничного человека, коим являлся Людоед, наверное, да. Может, его хладнокровие и делало его таким непобедимым? Но все-таки он не хладнокровен. Непоколебимого человека одна единственная женщина не способна толкнуть на убийство собрата по оружию и запуск ядерных ракет. Неспособна заставить его пройти долгий путь до нее, чтобы отсечь голову. И так далее... Нет, он не хладнокровен. Там, прощаясь с Нордикой, он точно не был хладнокровен. И как он смотрел на чистое небо. С каким душевным трепетом... Он точно не безжалостная машина для убийств. Во всяком случае, не был таковой когда-то. Но когда пути назад уже не было и невозможно стало что-то исправить, он видимо, смиренно принял такую участь и посвятил свою жизнь смерти. Это лишь порождение эпохи. Все зло не взялось ниоткуда. Все зло таилось в глубинах человеческих душ, и нужен был лишь катализатор, который разбросает эти зерна в благодатную почву хаоса и анархии. И все самое отвратительное, что нес в себе каждый человек, выплеснулось наружу подобно этой неистовствующей вулканической активностью геологического хаоса. Каннибализм, жестокость, насилие, нацизм и религиозный фанатизм, зависть и злоба, беспечность, глупость и недальновидность... Все это не было порождением ядерной войны. Все это было всегда, сколько был человек. И ядерная война не стала порождением всех этих внутренних человеческих бесов. Лишь сейчас это приняло такие острые и яркие формы. Но даже теперешний Илья Крест, наверняка в некотором смысле рад, что настали такие темные времена. Ведь сейчас он может вершить свой собственный суд и уничтожать все, что не согласуется с его мировоззрением. И наказать за это его некому. И никого это не шокирует. Это лишь норма. Символ эпохи. Теперь уже и невозможно себе представить, что в их агонизирующем постапокалиптическом мире не могло бы появиться такое явление как Илья Крест-Людоед-Морлок. Естественный отбор оскалил клыки с того самого рокового дня двадцать лет назад. Если вдуматься, то об этом красноречиво говорили и строки записной книжки. То, что писал его дядя Владимир. Каждый новый абзац обрисовывал все более безрадостную картину. С каждым днем, гнетущая обстановка неопределенности и нарастающего как снежный ком ощущения всеобщего конца, вышибала из рядов личного состава бункера одного за другим. Нестабильность там, в бункере, стала очевидной уже на второй неделе. Но больше всего истинное положение вещей било по тем, кто жил еще вчера в относительном благополучии. У кого были крепкие семьи и родня. Квартира и уютный быт. У кого были деньги для ведения потребительского образа жизни. Купил ковер, домашний кинотеатр, ноутбук себе и икс-бокс детям. Жене шубу и дорогущие сексуальные стринги. Купил тачку и поставил в нее ЖК-дисплей и дорогую магнитолу. Вот кому было больнее. Ибо все это — тлен. Даже семья и родня. Не только вещи. Но Владимир Васнецов оставался в здравом уме, ибо он, имея жену и дочь, понимал, что давно потерял их. И мысли об их беспутстве отягощали его разум до того момента, пока не стало ясно, что удары поглотили их в огне. Так и Людоед. Он разорвал своим мечом нить, ведущую к чувствам и ощущениям сопричастности к чьей-то душе. Разорвал для себя понятие жизни вне выживания. Борьба и выживание для него теперь чуть ли не религия. Сжигая за собой все мосты, человек в такой обстановке становился сильным через свой цинизм и чувство одиночки и бойца. На звериный оскал естественного отбора те, кто могли, скалились в ответ. Иным просто не находилось места среди живых. И сколько таких как Людоед в итоге появилось, наверное, не счесть. Но одни служили целям каннибалов, другие мародеров, третьи были с фанатиками. Сам же Крест вобрал в себя все их признаки и повадки. Недаром он был причастен к различным по целям, идеалам и деяниям группировкам. Но он, тем не менее, всегда помнил, что он солдат своей страны...
