В Совете Национальной безопасности продолжались обсуждения и консультации, но президент уже принял для себя ключевое решение — добиваться мирного разрешения кризиса. Роберт Кеннеди снова встретился с Большаковым, и сообщил ему условия президента:
— Передайте Хрущёву: он должен немедленно убрать ракеты средней дальности и всё ядерное оружие с Кубы. Это — главное условие. Взамен президент готов дать обещание не нападать на Кубу в дальнейшем. Всё должно быть проведено в тайне. Необходимо избежать огласки. После этого возможен торг по отдельным позициям из предложения Хрущёва.
Большаков передал ответ американской администрации в Москву. Ответ был получен уже 21 апреля, и Георгий Никитович, как было условлено, позвонил Хоулмену:
— Фрэнк, мне нужно увидеть твоего приятеля.
Под 'приятелем' подразумевался Роберт Кеннеди. Хоулмен тут же организовал им встречу. Большаков сообщил министру юстиции ответ Хрущёва:
— Первый секретарь удовлетворён позитивным настроем президента, но на него давят военные и разведка. Такой расплывчатый ответ не может их удовлетворить. Им нужны гарантии, иначе получится, что мы выведем свои аргументы, а Соединённые Штаты нас обманут. Первый секретарь напоминает, что нахождение советских ракет на Кубе полностью законно и обосновано двусторонним советско-кубинским соглашением, так же, как базирование американских ракет в Европе. Любые силовые действия США повлекут за собой симметричный ответ в Европе. При этом советская сторона не заинтересована в эскалации конфликта. Необходимо официальное соглашение о взаимном выводе ракет с Кубы и из Европы, согласованный график вывода и международная инспекция. Поймите, мы не можем слепо доверять администрации, только что организовавшей интервенцию на территорию дружественной нам страны.
Роберт понял, что русские готовы торговаться дальше, но вполне обоснованно не доверяют США, как 'партнёру с плохой кредитной историей' — в политическом смысле, конечно.
— Я передам ваши требования президенту, — ответил министр юстиции. — Гарантировать, что он согласится, я не могу.
По окончании беседы Роберт тут же поехал к президенту и доложил результаты:
— Как мы и опасались, лысый нам не доверяет. Он требует заключения официального соглашения, и вывода ракет одновременно, под международным контролем ООН. Его можно понять, Даллес и вояки подставили нас так, что нам теперь вообще никто на слово не поверит, не то что Хрущёв.
— Это — проблема, — президент озабоченно потёр лоб. — Понятно, после залива Свиней сложно ожидать, что красные кинутся нам на шею с восторженными лобзаниями... Но международный контроль — это неминуемая огласка, которой нам необходимо избежать! Как нам из этого вылезти — не представляю... Я только сейчас начал осознавать глубину той ямы с дерьмом, в которую нас усадили Даллес, Бёрк и Лемнитцер. Подготовку вывода под международным контролем невозможно провести без участия Госдепартамента, а это значит, что о проблеме узнают сотни людей. Будем думать. Поезжай и предложи им вариант с выводом наших ракет из Англии и Италии примерно через полгода после вывода русских ракет с Кубы.
Президент не был в восторге от требований советской стороны, но понимал, что доверия между сторонами нет, и ему придётся как-то его добиться.
Пока Роберт Кеннеди вёл тайные переговоры, советника посольства СССР Фомина попросил о встрече известный в то время обозреватель телеканала Эй-би-си Джон Скали. Под фамилией 'Фомин' работал резидент Первого Главного управления КГБ СССР Александр Семенович Феклисов. Роберт Кеннеди задействовал второй, запасной канал связи. Встреча состоялась в зале ресторана гостиницы 'Оксидентал'. Первые встречи Скали и Феклисова проходили с большой осторожностью с обеих сторон. Собеседники 'прощупывали' друг друга, так как, в отличие от Хоулмена и Большакова, их не связывало длительное знакомство. Их беседы носили общий, предварительный характер.
Тем же вечером, пока президент выступал по телевидению с заявлением об операции в заливе Свиней, Роберт Кеннеди приехал в советское посольство и встретился с послом Добрыниным. На встрече также присутствовали Георгий Большаков и Александр Фомин, он же Феклисов. (В реальной истории на этой встрече присутствовал только Феклисов, без Большакова.)
— Передайте Хрущёву, что мы согласны вывести ракеты из Англии и Италии, но это не должно восприниматься политиками и прессой как результат шантажа, — ответил Роберт Кеннеди. — Мы выведем их, скажем, через полгода или год, под видом их устаревания, когда всю эту историю заслонят другие, более свежие новости.
'Устаревание' ракет 'Тор' и 'Юпитер' было откровенной байкой, попыткой 'сохранить хорошую мину при плохой игре'. 'Тор' был принят на вооружение в 1959-м, а 'Юпитер' в 1960-м, и говорить об их 'устаревании', хоть в 1961, хоть в 1962 годах было смешно. Эта версия была запущена для прикрытия.
— Я передам в Москву ваши предложения, но не уверен, что Хрущёв на них согласится, — предупредил посол.
— Ему придётся согласиться, иначе президент будет вынужден выступить с заявлением для прессы, и тогда договориться будет много сложнее. Газетчики сильно на нас давят, требуя объяснений по Кубе, — пояснил Роберт.
— Это ваши проблемы, не надо было лезть на Кубу, — возразил Большаков. — Сами виноваты. Соблюдали бы нормы международного права — мы бы сейчас не оказались в такой сложной ситуации. Теперь давайте вместе думать, как из неё выбираться.
Последнюю фразу он вставил специально, чтобы создать у Роберта Кеннеди ощущение совместной работы над проблемой. Это было принципиально важно для следующего этапа плана. Александр Феклисов хотя и не принимал активного участия в обсуждении, но его присутствие свидетельствовало, что кремлёвские 'ястребы' тоже внимательно отслеживают ситуацию и следят за развитием переговоров.
Роберт Кеннеди собирался снова встретиться с Большаковым, но ему пока нечего было предложить собеседнику. И тут ему позвонил Хоулмен:
— Наш друг хотел бы с вами встретиться, сэр. У него есть что-то новое.
Роберт тут же дал согласие. Они встретились, и Большаков передал министру юстиции ответ Хрущёва:
— Советское правительство рассмотрело американские предложения. У нас есть идея получше. Мы с вами, совместно, могли бы представить нашу договорённость, как результат двусторонних переговоров, проводившихся в глубокой тайне, в течение нескольких месяцев. Президент может даже заявить, что эти переговоры были начаты по инициативе американской стороны, в связи с его глубокой обеспокоенностью международной ситуацией, и проводились в секрете, чтобы их не сорвали безответственные политиканы. Можно кивнуть на кого-то из ваших противников в Конгрессе, используйте эту ситуацию на усмотрение президента. Это поможет ему заработать дополнительные политические очки.
Тем самым снимаются любые обвинения в капитуляции президента под давлением извне. Наше условие — Соединённые Штаты дают обещание прекратить враждебные действия против Кубы и Гватемалы, как и было предложено вами ранее, обещают не вторгаться в эти страны, и выводят с территории Кубы базу Гуантанамо. В этом случае советское руководство поддержит легенду о тайных переговорах о сокращении вооружений.
Роберт как сидел, так и застыл на месте — такой 'подачи' от русских он не ожидал. Он рассчитывал, что советское руководство вынужденно, с неохотой и большим 'скрипом' согласится с американскими условиями. И вдруг — Хрущёв делает администрации Кеннеди предложение, от которого в этой ситуации весьма сложно отказаться.
— Но... почему господин Хрущёв вдруг предлагает нам такое? — с подозрением спросил министр юстиции. — С чего вдруг такое расположение к противнику?
— Это — не расположение к противнику. Товарищ Хрущёв, так же как и вы, не хочет войны, — ответил Большаков. — Раз уж мы с вами, нашими обоюдными решениями загнали мир в ситуацию, когда следующим шагом может стать взаимное ядерное уничтожение, никто, кроме нас, его из этой ситуации не выведет. Товарищ Громыко уже говорил вам: каждый из нас должен сделать шаг назад. Вы сделали свой шаг, мы — свой. Следующий шаг от края пропасти мы можем сделать совместно.
Наша выгода очевидна — мы получаем безопасность, Куба получает безопасность. Соединённые Штаты убирают угрозу от своих берегов. Все довольны.
В мае прошлого года товарищ Хрущёв, президенты Эйзенхауэр, де Голль и премьер Макмиллан после Парижского саммита совместными усилиями организовали спасательную операцию в Чили, когда там произошло землетрясение (АИ, см. гл. 05-14), — напомнил Большаков. — Если мы вместе смогли спасти чилийцев, и при этом не сумеем вместе спасти самих себя — это уж совсем смешно получится, как считаете?
Роберт напряжённо обдумывал ситуацию. Предложение Хрущёва решало все проблемы — кроме одной.
— Согласен. Но как мы сообщим прессе о советских ракетах на Кубе? Ведь общественность пока об этом не знает? Для всех это будет выглядеть односторонним выводом американских ракет из Европы.
— Да, — согласился Большаков. — Поэтому нужно организовать утечку информации. Президент встречался с сенаторами и конгрессменами, и обсуждал с ними положение вокруг ракет на Кубе. Пусть кто-то из них проболтается прессе. Начнётся страшная шумиха, важно только её не затягивать. Скандал нужно погасить в день его возникновения.
В тот же день президент выступит с обращением к нации, и заявит, что советские ракеты находятся на Кубе уже достаточно давно, что правительство США знало об этом с самого начала, и вело секретные переговоры об их выводе. Эти переговоры буквально на днях триумфально завершились подписанием двустороннего договора о выводе ракет средней дальности — советских — из Западного полушария, американских — из Европы.
Одновременно товарищ Хрущёв делает аналогичное заявление в Москве. Таким образом, каждая из сторон сможет объявить подписание договора своей дипломатической победой. Тексты заявлений мы согласуем.
Президент в глазах нации будет выглядеть победителем — он сумел договориться, не начиная войну. Товарищ Хрущёв тоже увеличивает свой авторитет в социалистических странах. Общая напряжённость в мире снижается, президент зарабатывает очки у прессы, как миротворец, открывается окно возможностей для дальнейшего развития отношений и сокращения вооружений.
— Неплохо... очень неплохо, — Роберт обдумывал предложение со всех сторон. — Но тогда у 'ястребов' возникнет законный вопрос: почему президент не разбомбил эти ракеты на Кубе сразу, а вступил в переговоры, окончившиеся уступками противнику?
— Да и чёрт с ними, пусть возникает! Можно заявить, что были выборы, потом — период передачи власти от Эйзенхауэра, или ещё что-нибудь. Надо только с Айком договориться, чтобы он подыграл и не ляпнул чего лишнего.
Важно сразу объявить договор уже подписанным. Пусть президент в своём обращении подаст ситуацию, как выдающийся успех американской дипломатии, а победителей не судят. Протесты правых потонут в хоре восторженных голосов. Вам только надо грамотно поработать с репортёрами, но это уже ваши проблемы. Манипулировать прессой в Штатах любят и умеют, не мне вам объяснять, — усмехнулся Большаков. — Текст договора подготовят товарищ Громыко и господин Раск, а подписать его по-настоящему можно будет во время встречи на высшем уровне. Такую встречу желательно подготовить в ближайшее время.
— Но как мы объявим договор подписанным, если встречи на высшем уровне не было?
— Скажем, что в связи с особой важностью и срочностью вопроса договор был согласован госсекретарём и министром иностранных дел, после чего экземпляры договора были доставлены самолётами в Москву и Вашингтон, и подписаны обеими сторонами по очереди, — предложил Большаков.
— Обычно так не делается... — Роберт всё ещё сомневался.
— Так и ситуация необычная! Ради спасения мира, можно, наверное, разок отойти от протокола? — Большаков криво ухмыльнулся. — Можно даже обставить ситуацию соответствующим случаю спектаклем. Скажем, в Московском аэропорту Внуково садится президентский 'Боинг', пустой, к нему подъедет лимузин, покатается по Москве, самолёт ждёт пару часов, и улетает. Одновременно на базе Эндрюс садится наш Ту-114, к нему тоже подъедет лимузин, самолёт также ждёт пару часов и улетает. Газетчики будут заинтригованы, а нам только этого и надо.
— Спектакль? — усмехнулся Роберт. — Оригинально! Это что, тоже Хрущёв предложил?
— Нет, это уже я придумал, только что. Да, ещё. Если президент согласится, в качестве жеста доброй воли и для снижения риска начала военных действий мы предлагаем отвести флоты с занимаемых ими позиций, — продолжил Георгий Никитович, 'добивая' собеседника. — Вы уводите свою АУГ и ракетные подводные лодки из Норвежского моря, а мы отводим свои корабли с их позиций в Атлантике. На период урегулирования кризиса. Потом походы будут проводиться в обычном режиме. Это желательно сделать, пока какой-нибудь придурок в фуражке не начал стрелять. Можно договориться о времени отвода эскадр и проконтролировать их отход с самолётов.
— Хорошо, — Роберт Кеннеди поднялся. — Я передам ваше предложение президенту.
— Невероятно! — Джон Кеннеди, услышав рассказ Роберта, не сразу поверил своим ушам. — Это предложил Хрущёв? Он готов нам подыграть? Вот так 'жопа с ушами'! А ты говорил, что он нам не доверяет!
— Так он и придумал этот ход с договором, потому что не верит нам на слово, — ответил Роберт. — Имея подписанный договор, можно будет не спеша согласовать сроки вывода ракет.
— Так... А в чём подвох? Что выигрывают красные? Что проигрываем мы?
— Выигрывают безопасность. Обе стороны. Войны не будет. Мы проигрываем базу в Гуантанамо. Но у нас этих баз — не одна сотня. Одной больше, одной меньше... За это Хрущёв готов нам подыграть и вывезти ракеты.
— Гм... Но где гарантия, что красные после этого по нам не ударят? — президент был осторожен и недоверчив.
— Ну, не идиоты же они? Договор будет опубликован в газетах, о нём заявят по телевидению, и мы и они начнём демонстративно готовиться к выводу ракет. А главное — зачем? Цель красных — обезопасить себя от внезапного удара из Англии и Италии, который трудно обнаружить и укрыться, из-за малого подлётного времени, и обезопасить Кубу от нашего вторжения. Наша цель — обезопасить себя от такого же внезапного удара красных. Обе цели с заключением договора будут достигнуты. При этом и у них и у нас остаётся достаточно средств устрашения, чтобы остудить горячие головы под большими фуражками.
— Допустим... Но мы всячески старались избежать огласки, а тут, наоборот, придётся всё обнародовать... — JFK всё ещё сомневался.
— Нам уже становится сложно сдерживать прессу. Они обеспокоены активностью флота в Атлантике, а мы не даём им никакой информации. Этак они начнут добывать её сами, и это будет ещё хуже. Важно скормить газетчикам ту версию, которая нам выгодна, и сделать это в наиболее выгодный для нас момент, — пояснил Роберт. — Действия флота можно объяснить учениями. Собственно, пока так и заявлено.
