— Старший магистр Ордена Чаши явилась сюда самостоятельно, — хмуро заметил Ронан.
— Следует ли из вашего заявления, что она свободна, и ее никто не удерживает?
— То есть, другими словами, Валлена хочет ее забрать?
— Валлена будет счастлива узнать, что миледи Рандалин ничего не угрожает и она может перейти на наш корабль. Валлена готова в таком случае отвести свои корабли от стен Эмайны.
— В противном случае?
— В противном случае Валлена вступит в бой.
— Я никуда не пойду, — внезапно высказалась Рандалин.
— Сожалею, мадонна, — Санцио наклонил голову, — но мы можем просто не принять ваше мнение к сведению. Достославный Орден Креста будет рад от вас избавиться, если одновременно он избавится от десятка боевых кораблей.
— Тогда можете тащить меня на корабль силой. Будет интересно посмотреть, как у вас это получится.
— К сожалению, мадонна, — странно было видеть выражение искреннего страдания на красивом, несколько кукольном лице Санцио, — у нас получится. Лучше не заставляйте нас приступать к действиям. Скильвинг передал нам заклятие абсолютного подчинения.
Я впервые увидел момент, когда глаза Рандалин были абсолютно серыми, лишенными всяких дополнительных оттенков, и мрачно пустыми.
— Я пойду с вами, Санцио, — произнесла она тусклым голосом. — Но больше до самой Валлены я не скажу вам ни слова.
Краем глаза я заметил в толпе какое-то движение. Две маленькие фигурки с одинаково растрепанными головками — одна светлая, другая темная — расталкивали всех стоящих впереди.
— Нас! Возьмите нас тоже! — неожиданно выкрикнули Мэй и Тарья, выдвигаясь вперед, и отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь к себе внимание.
Через три дня круаханский флагман, изрядно потрепанный, лишившийся мачты, неуклюже подошел ближе к эмайнской гавани, делая большое усилие, чтобы не заваливаться все время на один бок. Три корабля — два уцедевших орденских, один отбитый у эбрийцев — прикрывали его с тыла, сдерживая эскадру, тоже изрядно поредевшую.
Эмайна горела уже вся. Черный густой дым поднимался от брошенных кварталов Нижнего города. Женщины, дети и старики уплыли на валленских кораблях с Рандалин, остальные кто погиб под развалинами или в пожаре, а кто мог держать оружие, бился сейчас на кораблях Ордена. Хлопья сажи летели через море, оседая на парусах и на бортах кораблей. Лица у людей были тоже покрыты грязью, сажей и порохом.
И все-таки мы держались. Третий день почти непрерывного боя, который вымотал всех до предела. Круаханцы уже отодвинулись на некоторое расстояние, ведя ленивый обстрел. Они слишком хорошо выучили за это время, что подходить близко к нашим кораблям не стоит.
Я часто видел Гвендора в бою и раньше. И в учебном поединке фехтовального зала Эмайны, и на стене крепости в Ташире, и когда мы дрались перед стенами Альбы с конниками клана Гаридэ, и в ущелье, когда он стоял, шатаясь от усталости, привязав себя плащом к камню и защищая перевал. Но я никогда не видел в нем такой кипящей ярости и уверенной силы, как сейчас. Наверно, он был прирожденным полководцем именно на море. Когда мы подплыли на лодке к одному из наших оставшихся кораблей, с трудом увернувшись от упавшего рядом в воду ядра, круаханский флагман был уже полностью захвачен орденскими воинами и сходился борт о борт с эбрийским кораблем из эскадры. Я видел, как Гвендор первым перелетел через борт, держа шпагу в левой руке, а к кисти покалеченной правой примотав длинный кинжал. Отросшие волосы летели по ветру — это потом, когда наступит минутная передышка, он быстро отрежет их первым попавшимся клинком — и лицо, перечеркнутое шрамом, бледное, утратившее таширский загар в камере Эмайны, было искажено и заставляло невольно попятиться. Он бросался в рукопашную, и от него словно били лучами сила и свет. Такой же отблеск постепенно проступал и на лицах наших воинов, прыгающих с борта за ним следом. Они неожиданно начинали понимать, что даже десять кораблей могут какое-то время держаться против восьмидесяти и что им не придется бесславно идти на заклание.
Когда мы встретились с ним на флагмане через пару часов, он уже был дважды ранен, но относительно легко. Рукав на плече намок темным, и на ключице виднелась наспех наложенная повязка. Двигался он по-прежнему также, словно скользя над палубой, и быстро стиснул мне плечо здоровой рукой.
— Рандалин уплыла с валленцами, — произнес он скорее утвердительно.
— Да, она не хотела... до последнего... но они пригрозили ей заклятием абсолютного подчинения...
— Я не напрасно собирался мириться с чашниками, — сказал Гвендор веселым тоном. Если могло быть что-то веселое на залитом кровью корабле с бессильно повисшим прорванным парусом. — Они на редкость разумные люди.
И вот теперь у нас было уже семнадцать кораблей, а у объединенной вражеской эскадры осталось меньше пятидесяти. Скорость, с которой мы потопили пять и захватили еще семь, не очень нравилась ни круаханцам, ни эбрийцам, поэтому они предпочли перестроиться и продолжать обстрел Эмайны, не подходя к нам на абордажное расстояние. Мы перестроились также, отведя флагман назад как наиболее сильно пострадавший. В первых рядах нашей флотилии красовался захваченный вместе со всем пушечным арсеналом эбрийский корабль. На нем Бэрд руководил обстрелом эскадры, и пока что ни разу не промахивался. Жерар рядом с ним рвался в бой и хрипло вопил что-то сорванным голосом, когда ядро достигало цели. Я начинал понимать, почему Гвендор приказал выбирать для захвата только эбрийские корабли — на них было гораздо больше пушек и ядер.
В нас, конечно, тоже стреляли. И снова я поразился тому, как хорошо Гвендор знал здешнее море. Я начинал догадываться, кто именно мог ему все это рассказать. Мы ушли под прикрытие скал у южной оконечности острова, откуда могли вести обстрел, не подпуская корабли эскадры. Пара кораблей попыталась подойти к нам ближе, чтобы удобнее было стрелять, и раздавшийся треск не оставил никакого сомнения, что через некоторое время верхушки их мачт скроются под водой.
В результате круаханцам оставалось только палить по Эмайне. Было хорошо заметно, что все здания на Главной площади почти полностью разрушены. Трапезная, фехтовальный зал, удивительно красивый гостевой дом, выходящий окнами на море, резиденция Ронана.
Гвендор все чаще оборачивался на горящий город. Брови его все сильнее сдвигались, словно он пытался решить какую-то непосильную задачу.
— Нам надо уходить, Торстейн, — сказал он наконец.
— А город? — поразился я. — Эмайна... Мы же должны...
— Эмайна погибла, — мрачно произнес Гвендор. — Через три часа там не останется ни одного целого дома. А они расстреляют почти весь запас ядер и горючей смеси. Тогда мы сможем прорваться с их фланга. Может, потеряем два-три корабля, но прорвемся. Ветер, — он посмотрел на багрово-красный, затянутый быстро чернеющими тучами горизонт, на котором словно отражался грозный пожар Великого города, — будет сильный и с правильной стороны. Им будет сложно нас догнать. Бэрд, — заорал он, перегибаясь через борт, — скьюте бэтре сигелла!
"Стреляй по парусам".
— И куда мы поплывем? — спросил я потрясенно.
— Не знаю. Куда-нибудь. Здесь нам делать нечего. Надо забирать всех, кто еще есть живой в городе.
Мы одновременно посмотрели друг другу в глаза.
— Ронан, — сказал я одними губами. — Он не поедет.
— Я не буду отдирать ничьи руки от милых его сердцу камней, — сухо пробормотал Гвендор. — Едем, Торстейн. Подумайте по дороге, есть ли там что-то ценное, что вы хотите забрать.
И вот теперь мы подошли на флагмане к гавани, насколько позволял покалеченный, словно хромающий корабль, и теперь шли по догорающему городу. Нас было пятеро. Гвендор, я, Жозеф, Дерек и еще тот пожилой моряк который сидел рядом с нами в суде и который сам попросился драться на наш корабль. Меня он, конечно, не узнал. Мы двигались по той самой узкой улице, ведущей через крепостную стену, по которой я шел несколько лет назад, прижимая к груди книги, подаренные мне Рандалин. Теперь она была завалена обломками домов. Несколько тел, убитых кто взрывом, кто осколком камня в голову, лежали навзничь, прижимаясь щекой к камням мостовой. Тем самым камням, по которым я так часто ходил, не понимая, какое это на самом деле счастье — видеть их покрытыми пылью или мокрыми от дождя. А не заляпанными кровью и гарью.
Мы шли не скрываясь, хотя ядра, начиненные огненной смесью, несколько раз пролетали прямо над нашими головами. По левую руку раздался грохот — обрушилась еще одна часть крепостной стены. Я долго не понимал, что по моему лицу текут слезы, пока не почувствовал соль на своих губах. Я не видел лиц Дерека и Жозефа, но мог поручиться, что на их щеках сажа и копоть тоже промыта светлыми дорожками. И я был уверен, что Гвендор идет спокойно, не меняясь в лице, только чуть прикусив нижнюю губу, потому что раны уже начинали ему слегка досаждать.
Он нездешний. Он вообще не из Ордена. Я не мог его осуждать. Я прекрасно знал, что за жизнь каждого человека из тех, кто находился сейчас на его кораблях, он не задумываясь, обрушил бы в море любое из зданий Верхнего замка. Но и с собой я ничего не мог поделать. Гибель Эмайны означала гибель Ордена. Она означала гибель нашего мира. Несколько дней назад я уже почти собрался уйти из Ордена и до конца жизни прожить в изгнании, но все равно я продолжал бы знать, что Орден силен и незыблем, и над волнами Внутреннего океана вздымается прекрасная белая крепость, и был бы счастлив этим.
Мы дошли до центральной площади и невольно вздрогнули. Единственным полностью уцелевшим зданием на ней оставалась библиотека. У настежь распахнутого окна последнего этажа, вцепившись руками в оконные косяки, словно раскинув руки над городом, стоял Ронан, в полном облачении Великого Магистра, и еле слышно шевелил губами. Сюда, на площадь, почти не долетал крепнущий над морем резкий ветер, но волосы Ронана шевелились, отлетая от щек.
— Мессир, — громко сказал Гвендор, подняв голову, — надо уходить. Корабли ждут. Мы попытаемся прорваться. Есть здесь еще кто-то живой?
Ронан засмеялся, со свистом выталкивая воздух из горла. Он даже не посмотрел вниз, в нашу сторону.
— Нет, — сказал он, — они пошли в здание магистрата. И тут оно рухнуло.
— И Брагин?
— Брагин пошел в сокровищницу, — так же свистяще сказал Ронан. — Но она рухнула тоже.
— Спускайтесь, мессир, — неожиданно для меня самого, мой голос прозвучал почти умоляюще. — сейчас здесь все загорится. Надо идти, пока они не стали стрелять снова.
Ронан покачал головой.
— Не мешайте мне, — сказал он чуть капризно. — Вы и так меня сбили, и мне надо начинать сначала.
— Что начинать?
Дерек и Жозеф недоуменно переглянулись. Гвендор на мгновение прикрыл глаза, и его лицо, так же как у нас перепачканное сажей, с размазанной по щеке кровью, отразило что-то непонятное — уважение? Восхищение? Какую-то суровую жалость? .
Мне показалось, что я тоже понял. Ронан, обладающий посредственными магическими способностями, тем не менее не мог уйти, не отомстив разрушителям своего города. Он готовился к какому-то заклинанию — к какому мог, какое еще помнил. Мы не напрасно застали его в библиотеке. И оно в любом случае должно было выпить все его силы и убить его.
Неожиданно Гвендор вскинул голову, словно ему пришла какая-то мысль.
— Может, вы сделаете это с корабля, мессир? — сказал он мягко. — Мы подойдем к ним совсем близко.
Ронан чуть опустил глаза вниз, и раздумье отразилось на его лице. И в этот момент очередное ядро, вращаясь и шипя, плюясь огнем, влетело прямо в окно библиотеки. Раздался оглушительный взрыв, и тело Ронана выбросило из окна к нашим ногам.
Мы попадали на землю, прикрывая руками голову от падающих обломков. Открывая глаза и протирая их от пыли, я увидел, что Гвендор и Жозеф схватили за края плащ, положили на него Ронана и понесли бегом к краю площади, куда не падали и не рвались ядра.
Мы доволокли Ронана до верхней ступеньки портовой лестницы, ведущей в гавань, тоже разрушенной, и там Гвендор неожиданно опустил его на землю.
Ронан был еще жив, он тяжело дышал, зажмурив глаза так сильно, что все его лицо исказилось. Грудь поднималась все реже. Одна половина тела была изорвана взрывом, и все тело разбито при падении о камни. Я вообще удивлялся тому, что он еще проталкивает воздух сквозь разбитую грудь.
Гвендор опустился рядом на одно колено.
— Помоги... — Ронан с трудом пошевелил губами, складывая слова. Его рука тянулась к груди, нащупывая главный знак Великого Магистра — орденскую цепь со знаком Креста. Ему казалось, что он вот-вот сомкнет на ней пальцы, но на самом деле они еле сдвинулись с места. — Возьми... ее... она твоя... теперь... тебе..
Гвендор опустил голову. Только сейчас его лицо показалось на много лет постаревшим, будто страдание, кровь, чужие слезы и боль вырвались наружу, словно прорвав плотину. Ему предлагали знак власти над миром, а он закрыл лицо искалеченной рукой.
— Мессир, я не могу... я... простите, но я на самом деле никогда не был воином Ордена. Я действительно самозванец. И мне в лучшем случае место на дне моря. Куда мы все, скорее всего, и отправимся.
Губы Ронана снова шевельнулись. Глаза широко открылись, и его черты осветились какой-то духовной силой, похожей на ту, что я часто видел в Гвендоре. Видимо, это вдохновенное лицо Элейна из Валлены и увидела на площади, в освещении факелов, среди танцующих пар, и невольно потянулась к нему.
— Вот еще... глупости... разве это важно... Ты... Великий Магистр... пусть не по крови... наклонись сюда... обещай...
— Я обещаю, мессир, — Гвендор наклонился, напряженно прислушиваясь к еле слышному свисту, шедшему с его губ, пытаясь угадать слова по их движению. Он действительно был готов пообещать все, и мы не сомневались, что потребует Ронан — утопить круаханскую эскадру на дне океана, а Круахан в крови.
— Спаси их всех, — внезапно внятно сказал Ронан. — Спаси Орден. Ты сможешь. Ты...
Пальцы его снова бессильно шевельнулись, и он стиснул ткань камзола. Гвендор накрыл его руку своей. И не убрал пальцы, даже когда она стала быстро холодеть.
Еще через день эскадра Ордена Креста, состоящая уже из двадцати кораблей, под покровом ночи прорвала засаду круаханского флота и подняв все паруса, отплыла в океан. Пять кораблей круаханцев, отправившихся в погоню, сбились с пути и налетели на мель. Потом немногие уцелевшие рассказывали, будто видели тюленя с огромными сверкающими глазами, который высовывался из воды и громко вздыхал, как человек, и что будто это он наслал на них помутнение и загнал на скалы. Оставшаяся эскадра подтянула потрепанные паруса и отправилась в погоню за орденской флотилией. Численное преимущество все еще было на их стороне. Сильный ветер поначалу разметал их корабли, но все-таки они неуклонно приближались.
Эмайна горела, и долго еще рыбаки на другой стороне океана, у берегов Круахана и Валлены недоуменно нюхали воздух, ощущая в нем сладковатый оттенок дыма. Те, кто заплывали на своих шхунах особенно далеко, могли, сощурив глаза, разглядеть над водой черное стелющееся облако, которое не было похоже на обычное грозовое.
