— Насчет сумки не знаю, а рот вполне могу утрамбовать.
— Не пойдет. Скоро все отверстия в моем организме подвергнутся склеиванию, — сказал печально Мэл и, не сдержавшись, закатился. Слава богу, смеялся тихо, а то с гопогерии мгновенно осыпались бы все листья, потому что растение боялось громких звуков. — И все же, Папена, я тебя подозреваю.
— В чем? — остановилась я и разогнула ноющую спину.
— Твое появление на практике у Ромашки неспроста. Ты что-то задумала.
Какой догадливый! Всего-навсего задумала привести в божеский вид одежду, облитую компотом по милости его бывшей подружки.
— Конечно, — кивнула и вернулась к физическому труду. — Охраняй свой поднос в столовой, а то не ровен час, вместо занятий проведешь полдня в туалете.
— Злодейка, — вздохнул Мелёшин. — Так и знал. Может, все-таки наберешь мою сумку?
— Наберу, но будешь должен, — ответила я строго.
— Не, за долг не согласен. Но ты ведь эта... альтруистка? пацифистка?
— Скажи лучше, дурочка, — поджала губы.
Хотела бы я посмотреть, как его блондинка будет ползать в юбке между грядками и собирать листочки. Кстати! Стою тут на коленях, а Мелёшин позади усиленно изображает бурную деятельность по сбору лиственной части гопогерии. Я подскочила как ошпаренная, и Мэл разогнулся, поглядывая по сторонам и посвистывая. Хотела треснуть его по голове мешком с шипастыми листьями, но тут по стеклу бокса постучал Ромашевичевский, приглашая к выходу.
По итогам огородной работы под оранжерейным солнцем, выявились трое самых трудолюбивых студентов — я с напарницей и еще одна девушка, набравшая три ведра вонючих цветков плагантуса древовидного.
— Прекрасно потрудившиеся студенты получают привилегию сварить снадобье на свое усмотрение и испытать его. Остальные, — Ромашка оглядел уморившихся работников, — продолжают трудиться согласно учебному плану.
Уставшая толпа побрела к выходу. Я подошла к преподу.
— Максимилиан Эммануилович, мне хотелось бы сварить пятновыводитель.
— В чем проблема? — спросил он высокомерно и скривился. Его перекошенный рот выделялся даже под плотной повязкой.
— Нужна вытяжка из листьев мыльнянки.
— К сожалению, в запасниках нашей лаборатории мыльнянки нет. Все, что от нее осталось, скоро превратится в тлен. Подождем немного, а после праздника ликвидируем оставшиеся растения.
Какая жалость! Бросив грязный халат и прочие причиндалы стерильности в ящик для использованных вещей, я побрела опечаленно по коридору. В планах стояли поочередно: библиотека, архив с усатым начальником и дополнительное занятие у Альрика, а потом учеба в общаге до умопомрачения.
Внезапно вдалеке мелькнуло знакомое рыжее пятно. Алесс! Я кинулась за ним. Бежала, и сумка хлестала по ноге. Думала, опять потеряю неуловимого парня, но сегодня он не собирался исчезать, а вполне видимый и материальный, занял место у святого Списуила. Народ потеснился, и рядом с Алессом тут же образовалось обширное свободное пространство.
— Вот ты где! — я тяжело свалилась рядом с парнем. — Второй день ищу!
— Никуда не прятался, — сказал рыжий. — Ем в столовой.
Не видела его на обеде. Хотя кого я могла увидеть? В глазах мельтешил куриный рулет с сырной корочкой.
— Надо поговорить. Срочно, — сказала, отдышавшись. Обвела зал глазами и вдруг заметила Мелёшина у зеркала. Он стоял в одиночестве, без блондинистой подружки. Держа куртку в руках, смотрел на меня, и его лицо не предвещало ничего хорошего. Что опять не так в подлунном мире?
Вспомнив о возможном подслушивании, я вырвала из тетради листочек и быстро накарябала: "Есть раритет. Хочу продать".
Сунула рыжему листочек и перо. Тот прочитал, написал и вернул.
"Документы?"
Я быстро настрочила: "Нет".
Как два заговорщика, мы вели шпионскую переписку, а Мелёшинское лицо у зеркала с каждой минутой мрачнело и смурнело.
"Что это?" — продолжал общаться Алесс.
"Нескончаемая фляжка с коньяком".
Парень прочитал и задумался. Поиграл пером, медленно накарябал: "Нужны доки".
"Где я их????" — поставила бы тысячу вопросов, если поможет.
"Найди мастера с клеймом. Он сделает" — вернулся ответ.
Отлично! Между прочим, у меня в знакомых уйма мастеров, а я и не знала.
"Где я его найду???? Посоветуй!!!!"
"Ищи сама. Будут доки — будет разговор".
Алесс вернул листок, закинул сумку на плечо и скрылся в северном коридоре.
Я растерянно мяла бумажку. Ну, и что делать? В принципе, парень прав — никто не будет покупать кота в мешке. Придется заходить с другого боку: собирать информацию о мастерах раритетов. Понятно, что получить законным путем документ о состоянии фляжки не получится, стало быть, нужно искать мастера-нелегала и брать его в долю. Обидно, что рыжий не стал помогать, хотя его тоже можно понять — у каждого из нас свой риск.
Разорвав переписку на мелкие клочки, я хотела выбросить в урну, но поглядела на Мелёшина и ссыпала обрывки в сумку. Встала и направилась в библиотеку. Мэл пошел наперерез. Его злое лицо свидетельствовало об одном — сейчас кому-то не поздоровится. Быстренько свернув в соседний коридор, я ускорила шаг. Если не заплутаю, то дойду переходами до нужного места.
Мелёшин следовал позади. Более того, он догонял меня.
Припустив, я побежала. Взлетела по лестнице, не запомнив, на какой этаж, и понеслась по коридору. Мелёшин не отставал, и даже куртка под мышкой его не тормозила. Я же начала выдыхаться. Петляла как заяц, запутавшись в бесконечных переходах и распугивая редких студентов. Забежала в незнакомый коридор, с ужасом поняв, что беготне пришел конец — передо мной был тупик.
Мелёшин бросил сумку у стены, кинул на нее куртку, и пошел на меня. Я пятилась и оказалась в углу. Мэл оперся одной рукой о стену, а вторую упер в бок.
— Вот, значит, с кем знаешься, — начал зловеще.
— С к-кем? — спросила, заикаясь от страха.
— С Соцким.
Я отрицательно замотала головой.
— С Рыжим Соцким, — повысил голос Мэл. — Не отнекивайся. Пять минут назад ворковали у Списуила.
— Это ошибка. Это Алесс, — начала уверять. — И мы не ворковали.
— Значит, уже Алесс? — сказал недобро Мелёшин. — А ты в курсе, чем он занимается? По нему же первый отдел плачет. Вся его семейка на подозрении. Зачем ты с ним связалась?
— Я не связывалась.
— А-а, значит, договорилась с ним выносить книги из библиотеки? — вспылил он. — Нашла нового напарничка? Соцкий продаст тебя — недорого возьмет.
— Не нужен мне никто, — пискнула я. — Теперь сама проношу книги.
— Конечно! — взбеленился Мэл. — Как же я мог забыть о твоих привилегиях? Например, о завтраках и обедах с символистиком в отдельной столовой! Может, он тебя на колени садит и с ложечки кормит?
— Причем здесь Альрик? — закричала я. — А если и кормит, тебе-то какая разница?
— Какая мне разница? — рассвирепел Мелёшин. — Мне есть разница!
Сцепил свои пальцы с моими и припечатал к стене.
— Сейчас узнаешь, какая мне разница, — отрезал и жестко поцеловал, прикусив мне губу, словно наказывал. Ойкнув от боли, попыталась вырваться, но захват был крепким.
— Не дергайся, — сказал Мэл, и я замерла.
Он обегал взглядом мое лицо и снова возвращался к прокушенной губе. Потом легонько подул на ранку, медленно склонился, осторожно коснулся моих губ и неторопливо, изучающе, поцеловал.
Расцепил наши пальцы, а я почему-то не делала попыток оттолкнуть его и убежать. Стояла и смотрела — глаза в глаза. Мэл провел пальцем по моим губам и очертил их контур. Вдруг, зажав подбородок рукой, яростно поцеловал — раз, другой.
И сорвался. Впрочем, как и я. Притянула его к себе и отклонила голову, подставляя шею губам Мелёшина.
Его руки забрались под свитер и, ловко расстегнув нужные застежки, принялись умело поглаживать и сжимать. Я же захлебывалась в удовольствии, впрыскиваемом в кровь с каждым новым поцелуем, разъедавшим волю и испарявшим остатки самообладания. Куда подевались жалкие попытки противостоять искушению? Тело стало покорным, как глина в руках скульптора, и охотно отзывалось на прикосновения, прогибаясь навстречу ласке.
Под его ладонями горела кожа, искорки наслаждения простреливали по нервам, нарастая и усиливаясь. Рассудок отключился, уступив место инстинктам, вопящим об одном: "Возьми! Разрешаю!"
Мэл часто и жарко дышал.
— Раздвинь ножки, — послышался хриплый прерывающийся голос над ухом.
И я согласно выполнила просьбу, не испытывая ни капли стыда от собственного распутства. Мелёшин втиснул колено и потер им между моих ног. Разве крыска сподобилась возмутиться нахальным вторжением? Наоборот, из моего горла вырвался глухой стон, а руки крепко вцепились в плечи Мэла. Я чувствовала его возбуждение и как губка пропитывалась его желанием. Нашим общим желанием.
— Да, Эвочка, да... — бормотал он, целуя. — Моя девочка... Скажи "да"...
Внезапно я увидела себя со стороны — с задранной до талии юбкой и ногой, закинутой на Мелёшинское бедро, а он сам, вмяв меня в стену, нетерпеливо шарил по телу, дрожа от предвкушения. Увидела свое пылающее лицо и растрепанные волосы, увидела согласие в своих глазах.
Отстраненное созерцание происходящего начало неумолимо гасить внутренний огонь, пожирающий меня. Тело еще жаждало, а рассудок уже заработал, остужая его.
Сейчас мы с ним... сейчас он меня здесь... в полутемном коридоре как легкодоступную шлюшку... А потом, как тогда, в библиотеке, равнодушно отойдет, словно не случилось ничего особенного. Застегнет свою сбрую и начнет названивать блондинке: "Милая, чем занимаешься? Жди, скоро буду".
Руки опустились. Мэл, увлеченный процессом, не заметил, что мое настроение изменилось.
— Что будет дальше? — спросила я спокойно.
— А что дальше? — не переставая целовать, сказал он хрипло. — Отлично проведем время.
— Я должна отлично проводить время с учебниками.
— Не отпирайся, — выдохнул на ухо и прикусил кожу. — От тебя за километр несет страстью. Ты хочешь этого не меньше, чем я.
— Мне много чего хочется, — оттолкнула Мелёшина. Как ни странно, удалось.
— Папена, зачем тебе аттестат по висорике? — его тон стал насмешливым, и я поняла, что возбуждение пошло на спад. — Чтобы потешить самолюбие?
— Тебя не касается.
— Хорошо. Учись и совмещай полезное с приятным.
— Для совмещения маловато ума. Лучше что-нибудь одно. Посмотри на меня! Разве я похожа на Эльзу? Или на твою блондинку?
— Изабеллу.
Меня покоробило упоминание Мелёшиным ее имени. Не знала и знать не хочу, как зовут длинноволосую красотку.
— На нее. Мэл, скажи честно, что тебе нужно от меня?
— Что нужно? — переспросил он, растерявшись.
— Не далее как на прошлой неделе ты говорил, что мы разные, и нам нужно держаться друг от друга подальше.
— Говорил, — признал он неохотно.
— Тогда зачем всё это? Хорошо провести время и разбежаться? Ты полетишь к своей Изабелле, я вернусь к учебникам. Это правильно?
— Нет, — отвернул голову в сторону. — Я скажу ей правду.
— Какую?
— Эва, если вопрос в деньгах, могу давать тебе некоторую сумму... каждую неделю...
Меня будто окатило ледяной водой.
— Ты подумал... ты решил, что я из-за денег?! — выпалила с пылающим лицом. — Запомни, Мелёшин Егор Как-тебя-там! Я. Не. Продаюсь!
— Эва, послушай... — начал он, но я оборвала:
— Мелёшин, мы разные! — заговорила, одергивая юбку и заново собирая волосы в хвостик. — Левый и правый берега — знаешь? Небо и земля — знаешь? Солнце и Луна — знаешь? Так вот мы еще дальше! Ты любишь машины и красивых девчонок, я люблю гулять и мечтаю о... в общем, мечтаю. У каждого из нас свои интересы и понятия о правильности, так что не трави душу, ступай по своим делам, а я пойду по своим.
И, закинув сумку на плечо, я пошла прочь, не оглядываясь на растерянного Мэла.
Это могла быть 29.2 глава
К черту библиотеку!
Сама не поняла, как хватило спокойствия пройти по коридору медленно и с достоинством, не срываясь на бег, а завернув за угол, припустить окраинами в архив, чтобы не столкнуться вновь с Мелёшиным. Хотя он не стал останавливать и догонять. А зачем? Подумаешь, у одной дурочки хватило ума отказать. Мэл, не сходя с места, щелкнет пальцем, и набежит толпа более сговорчивых и умных девушек. В отличие от меня.
При воспоминании о недавних горячих объятиях в голове опять наступило затмение, и я потеряла способность соображать: от гнева, от обиды и от пронзительности ощущений, накрывших пряным вожделением в полутемном углу коридора. Схватилась за перила, чтобы отдышаться и восстановить четкость зрения, а потом двинулась дальше.
Мэл узнал от кого-то, что у меня появились бонусы при трудоустройстве в архив. От кого же еще, как не от Мавочки, с которой торчал вчера в холле! Недаром у отдела кадров сложилась репутация кузницы сплетен и слухов. Наверняка кадровичка выложила Мелёшину всю подноготную моей карьеры, и они долго посмеивались над мизерным окладом младшего помощника архивариуса. А сегодня Мэл не преминул воспользоваться полученной информацией, решив, что нам обоим будет удобно.
Ему самому, тискающему меня в свое удовольствие тайком ото всех, а после отправляющемуся домой, в большой сверкающий мир, и сопровождающему Элеонору или как там ее... Изабеллу... в театр или на какой-нибудь банкет.
И мне, бездарной простушке и обманщице, почитающей за счастье, что на мою затрапезную персону обратил внимание видный перспективный парень. А в качестве подачки, и чтобы не трепала языком налево и направо, пообещал подкидывать деньжат, тем более они сейчас необходимы край головы.
Словом, мне отводилась роль маленькой грязной тайны богатого избалованного мальчика. Горечь сделанного открытия осела в душе толстым слоем разочарования — на себя, на Мелёшина, на стечение обстоятельств. Мысль о том, что в глазах Мэла я выглядела дешевой девицей, не прочь перепихнуться по-быстрому в любом подходящем углу, вонзилась острым ножом в сердце по самую рукоятку.
Придя в архив, я одарила вежливым "здрасте" начальника. За прошедшие сутки отношение архивариуса ко мне не изменилось в лучшую сторону. Штусс по-прежнему не доверял содержимое драгоценного архива, отгороженного деревянной стеной. Он опять усадил меня за столик рядом с растительным царством и всучил кипу карточек. Зачем, спрашивается, их переписывать, если они в приличном состоянии — не мятые, не рваные, не обгрызенные?
Архивариус выглядел сегодня неважно. Постоянно швыркал и сморкался в платок, отчего нос мужчины опух и покраснел.
— Швабель... э-э-э... — решила я посочувствовать болезненному виду начальника.
— Иоганнович, — хлюпнул он. — Погодите.
Ушел за перегородку, шуршал чем-то и двигал ящиками, а потом появился, имея более презентабельный вид.
— Что-то неясно? — обратился ко мне.
— Что вы, — поспешила я разуверить, — наоборот, четкий почерк, и доходчиво изложено, — похвалила содержимое карточек, и архивариус удовлетворенно кивнул. Лесть приятна каждому, пусть даже маленькая.
