Нет, приятно, конечно, что нас тут за докторов приняли, да и обмен опытом — тоже дело полезное. Однако вот так, нахрапом мне всучить ученицу — это хамство. Тем более на таких условиях! Полез спорить. Если уж меняться опытом, то только встречно, мы — вам, вы — нам, а потому подавайте мне кого опытнее девицы юнной! И на моих условиях! Меня Златобор за рукав дёргает, хнычет о чём-то, а я азартно торгуюсь. Предлагаю деда, старого знахаря, в Москву взять на пару лет — вот тогда дело пойдёт. Наконец, мытник умудрился вставить слово, склонился над ухом, и давай шипеть:
— Ты глянь, Государь, знаки на девице! Такими только самый сильных лекарей отмечают! Ты на возраст не смотри! Остальные ей в подмётки не годятся! — чуть не заплевав мне всё ухо, выдал Златобор.
— Дык а чего молчит она тогда? — прошипел я в ответ, — Зовут-то хоть как её?
Последнее сказал громче, чем следовало. Услышали все, в том числе — барышня непонятная.
— А зовут меня Ханна, — вымолвила татуированная, и продолжила, — лекарям держаться вместе надо, ибо силы природные, что дают...
Через десяток фраз этой девицы я натурально впал в некое подобие транса. Голос девушки был такой... Непередаваемый, глубокий, волшебный — нужные эпитет просто не приходил в голову. Ещё через минуту я потряс головой, сбрасывая наваждение, и оглядел своих спутников. Не, ну теперь понятно, почему она тут считается самой сильной волхвой да лекаркой. Вон, мужики стоят чуть не в гипнотическом сне пошатываются. И молчание её понятно — коли уж она так всегда говорит, никакого диалога не получиться, все будут пялиться на девушку и стоять, глотая слюну. Я-то больше от неожиданности впал в транс, у меня-то опыт! Я ещё Кашпировксого в детстве по телевизору застал! А мои-то спутники к такому не привыкли, им силы божественные да мистические везде мерещатся. Вот и стоят, раззявив рты, на диво пялятся. А татуированная Ханна воркует дальше, на Златобора уставилась, на охрану мою, улыбается, довольна эффектом. На мне, правда, чуть сбилась — я уже тупо ухмылялся, глядя в её глаза, что вполне соответствовали голосу. Волшебница, фея, колдунья — кто разберёт, но сила психологического воздействия и впрямь у неё великая. В моё время хорошо бы зарабатывала гаданиями да приворотами, а то и на "Битву экстрасенсов" бы попала. Вспомнил о таком, представил, как ведущие бы на татуированную барышню с такими способностями бы отреагировали — сразу ухмылка на лице у меня появилась. А Ханна это увидела, и сбилась с ритма, прошла ворожба, мужики мои оклемались, по сторонам чуть сонно озираются.
— Сила в тебе есть, — уставилась Ханна на меня, — не каждый противиться мне может.
— Ой, я тебя умоляю! Какая там сила! — отмахнулся я, — Вот помню, цыгане как-то меня так на полтник развели. Тоже речетатив завели да давай мне про "дорогу дальнюю, чёрное на душе" петь. Я, помню, тоже тогда потерялся малость... Так о чём это я? На чём закончили?
Посмотрел на знахарей — те в небольшом шоке. То ли от словес моих, что за заклинание приняли, то ли от того, что не подействовала сила Ханны. Голос-то и в прямь — заслушаешься, взгляд — чище ножа режет, до затылка достаёт, проваливаешься в её глазах, как в омут. Но это местные — а мне такое по фильмам да книгам знакомо, не получается нужного эффекта.
— Так вот, продолжим. Ладно, если уж хотите Ханну нам в обучение дать...
На этой фразе все знахари, включая девушку, сделали стойку.
— Ещё кому у кого учиться надо! — заявила мне Веда.
— Ну вот как огневицу лечить начнёте приворотами да наговорами, — парировал я, — так я к вам тоже лекаря своего пошлю. Договорились?
Крыть знахарям было нечем, даже Ханна чуть подумав, согласно кивнула.
— Знать, так и поступим. Я беру девушку в Москву, в интернат определю. Хотя нет, слишком взрослая. Лаборанткой пристрою, вот. Теперь давайте условия обговорим. Кто глава рода у Ханны? Веда!? А мужского пола есть кто, дед там, или отец? Хм, сирота, значит. А Веда вроде куратора по части лекарской, воспитывала её. Ладно, пусть так. Лет-то хоть сколько тебе, девица? Двадцать? Сразу говорю, за жизнь и здоровье её я ручаюсь, едой, жильём, одеждой — обеспечу. Но у вас, может, дополнительные какие требования есть? Ну то, что знахарской части касается. Есть? Хм, замуж ей категорически противопоказано, значит, чтобы силу не теряла. Жесть какая! Ладно, насилие у нас всё равно запрещено, а коли сама захочет, тут уж я неволить не стану. Нет, себя я точно в виду не имею — у меня жена и я с ней счастлив, не надо мне того. Но у нас мужиков куча, может, приглянётся ей кто. Чего мне тогда делать?
Меня заверили, что Ханна о замужестве не помышляет. Я про себя ухмыльнулся. Посмотрим, Москва людей сильно меняет. Составили контракт. По нему девушка поступает в качестве лаборантки к Смеяне, нашему главному лекарю. Москва с того имеет право перенимать опыт знахарский у Ханны, невозбранно. Попросил мужиков организовать каюту отдельную, мы на разнополый состав экипажа не рассчитывали. Отдельно всем пригрозил, что если кто, своими шаловливыми ручёнками под юбку лаборантке новой полезет — уши оборву. Мне в ответ заявили, потом, в более камерной обстановке, что пристраиваться к такой — себе дороже. Судя по татуировкам и , сила в бабе такая, что зыркнет неудачно, и помрёшь прямо там, где стоишь. Ну да ладно, хоть так. Утром в обновлённом составе отправились к Митьке Северному, дальше торговать. Знахарей же оставили в селе, снабдив подробными инструкциями по поводу бани — они там эксперименты лекарские ставить решили.
Ханна, такая вся загадочная и волшебная, от действия паровой машины чуть растеряла весь свой мистический ореол, её, бедную, даже трясло от страха вначале. Особенно, когда гудок дали. Потом, правда, чуть привыкла в гулу и тряске небольшой, с стала живенько так интересоваться происходящим. Мол, что за сила там, в трюме трудится? Как корабль плывёт? Какое волховство применяем? От такой картины даже мои мужики из охраны чуть осмелели. Раз колдунью удивить смогли, знать, нам сам чёрт не брат. Пришлось пока успокоить девушку — там, в Москве, всё расскажем, потом. Судя по всему, меня Ханна воспринимала как коллегу-волхва, только старше и опытнее, потому успокоилась, и просто наслаждалась поездкой.
По дороге к местному князю решили заскочить в несколько сёл, что пропустили в прошлый раз. Торопились в крепость Митькину, вот и не удосужились поторговать, а потом — в Москву летели на остатках топлива. Правда, на картах сёла приметили, ну и с самого южного и начали обход. В нём нас ждал сюрприз. Заключался он в небольшом пирсе, и аккуратных поленницах дров и стогах сена. Сошли на берег — нас тут ждут! Подскочил какой-то мужичок, я так понял — староста местный, и давай с меня требовать контракт да топор с косой. Интересно, интересно... Пересчитал дома, оценил поленницы и стога. Получилось, на каждое жилище по одной нашей месячной норме того и другого. Подтянулись ещё люди, тоже договора оформлять. Пока Златобор возился в местными жителями, стал у старосты аккуратно выведывать о том, что собственно происходит. А тот дядька словоохотливый, весь расклад мне выдал прямо, без экивоков.
Некоторое время назад пришёл в их деревню Митька с работниками, толкнул речь о повышении благосостояния села, и напряг всех жителей рубить дрова и собирать сено. Народ, что пришёл с ним, активно в процесс заготовки включился. Сделали запасы новыми, очень хорошими инструментами, сложили их под небольшим навесом из дранки. Митька же наказал всем ждать хитрую лодку с двумя мачтами, и просить у экипажа того судна подписать некий "контракт". Мол, тогда вам и инструмент такой же качественный выдадут, правда, дрова да сено поставлять придётся несколько лет подряд, ежемесячно. Народ за время заготовки оценил широкие крепкие топоры и длинные косы на удобных ручках, потому слова князя воспринял правильно, согласились все жители деревни на такие условия. Ещё бы! Рубить лес новой справой получалось чуть не в три-четыре раза быстрее, а сено запасать — так вообще одно удовольствие, особенно по сравнению с серпами и короткими местными косами. Да ещё и князь намекает на то, что ежели все всё сделают как он сказал, то и новые инструменты можно будет попросить у людей тех торговых, да и Митька навстречу пойдёт — дань за год работой, а не мехом брать станет. Вот народ и согласился, даже наблюдателя выставил, чтобы московскую лодку не пропустить.
Мне этот корельский аристократ нравился, чисто по-человечески, всё больше и больше. Вон какую бурную деятельность развёл! Причём, зараза, умный — понял, что производственные силы, возросшие при использовании новых инструментов, с лихвой окупят все затрат если не сегодня, так завтра. Ведь по сути, если резюмировать всё то, что мне поведал староста, Митька сам дошёл примерно до тех же выводов, что и я в своё время — прочность, долговечность и мощность определяют развитие хозяйства. Первые два пункта местный князь решил закрыть нашим инструментом, подобно тому, как я выкрутился ресурсами "плато" в те годы. Ну а третий пункт Митька решил по-своему — нашей лодкой! Так и заявил старосте, мол, если время терять не будем на походы торговые на Ладожский торг, то и на себя больше сил останется, на поля да сбор лесных даров. Чего напрягаться-то, если торговцы сами с приличным товаром ходят, да на таких шикарных, по местным меркам, условиях его предлагают? Да ещё и о людях заботится князь — вон, знахарей прислал и село пострадавшее от дани освободил. Очень нестандартный, умный и активный товарищ попался, не похож он на других, встреченных здесь мною ранее.
Перевёл потихоньку разговор на эту тему. Кто он вообще "по жизни", этот Митька? Староста мне и об этом охотно рассказал. Здесь, вдоль северного побережья Ладожского озера, раньше был достаточно крупный племенной союз, границы которого, против часовой стрелки если брать, были от нашего Рудного болота и чуть не до Невы. Со временем их потеснили другие племена, саамы, "отжав" себе почти всё северное побережье — государственное образование корелов оказалось разорванным, только западный и восточный берег остались. Битвы с саамами с переменным успехом длились несколько десятилетий, пока, наконец, новая конфигурация сёл да деревень не устоялась. Те места, где даны в своё время корелов моих, Юрку с товарищами, захватили, отдалились сёл в восточной части озера. Ну и классика жанра — глава местного союза погиб в очередной стычке, пытаясь расширить владения союза на север, и наследников не оставил.
Собрались тогда остатки корел, и стали нового князя себе выбирать. Не получилось — властвовать хотели многие, а трон был один. Теперь уже и гражданская война началась, локальная, правда, без особого размаха. Десять лет назад всё закончилось закономерно — вместо единого союза появился набор мелких уделов. Дед-маразматик, агрессивная крепость, рыбаки в естественной гавани, прикрытой островом — осколки того самого образования. В результате войн местная аристократия малость поубавилась числом, из-за чего властителем северо-восточной части корельских поселений, граничащих с саамами, внезапно оказался простой дружинник — тот самый Митька. Понятно дело, не все такому были рады. И новые конфликты пошли, и саамы прощупывали на прочность нового князя. Тот, к чести его, труселями от всех отмахался, атаки отбил, сам пару деревенек отжал, и крепко сел на троне. Союз же стал номинальным, лишь какие-то самые общие, не очень серьёзные вопросы, решались на редких сходках в какой-то священной роще в глубине материка.
Только вот есть у Митька проблема — аристократизма не хватает. Если остальные осколки союза возглавляли достаточно крепкие семьи, с хорошей, длинной родословной, даже Игорь, сын деда-маразматика, к ним относился, то местный глава был пришлым, наёмником, по сути. Да, взял в жены пару баб из авторитетных местных семей, войско крепкое сколотил, крепость в порядке держал и нападения грабителей отбивал вполне успешно — но голоса о том, что негоже под рукой такого "выскочки" ходить, звучали в поселениях с завидным постоянством. Да и другие князьки не особо уважали случайного властителя. Митька, видя такое дело, решил сделать ставку на массы — вот тебе и первый революционер. Он чуть ослабил режим сбора дани и усилил программы "социальной помощи", если так можно выразиться — зерно при голоде подкидывал регулярно да на пожелания и нужды крестьян реагировал оперативно. Потому и имел, собственно, неплохой авторитет. Но устойчивым положение Митьки назвать было нельзя — на чуть разбогатевшие при такой политике сёла многие глаз положили, и разговоры о том, что негоже такому безродному на троне сидеть, пусть и таком невеликом, провоцировали. Это мне староста и поведал.
Дальше я уже сам додумал. В нашей торговле увидел Митька шанс приподняться экономически и заручиться поддержкой сильного соседа. Да, в моё время это бы назвали каким-нибудь "привлечением интервентов" и "вмешательством во внутренние дела". Но тут, слава Перуну, до таких вещей ещё не додумались, спокойно оценивали выгоды и потенциальные убытки от объединения с другими племенами, на основании этого баланса и принимали решения. И вот Митька и решил — чем чёрт не шутит? Подружусь с Москвой, а там и она мне поможет на троне усидеть. Вон как удачно от деда-маразматика избавились эти новые люди — просто приходи кума любоваться! Да и корелы на болоте, Федя со товарищи, тоже переориентировались с внутренней торговли с бывшими осколками союза на взаимодействие с Москвой, и не жалуются, а только богатеют. Потому и развёл князь кипучую деятельность, и, как по мне, в абсолютно правильном направлении. Поднимет хозяйство с нашей помощью, людей больше станет, сильнее княжество будет. А коли уж до военного соглашения с Москвой дело дойдёт — так и того больше, прекратятся нападки бывших коллег по корельскому союзу да и местное недовольство поутихнет. Правильно всё он делает, я бы так же поступил. Только вот на руку это мне и Москве, или нет — ещё не ясно. Придётся выводить Митьку на откровенный разговор.
Закончили в этом селе, пошли в следующее. Там картина аналогичная — дрова да сено, люди ждут контрактов и инструмента. И таким — ещё три села мы "обработали", пока, наконец, до крепости Митьки не дошли. В постройках тут наблюдаются изменения — пирс стал больше, шире, прочнее. Крепость — выше, и продолжает активно расстраиваться. А вот здоровый амбар на берегу меня порадовал — это для наших товаров князь соорудил. Хм, классный дядька, и про хозяйство подумал, и об обороне не забывает.
— Погуди как-нибудь приветственно, — попросил я машиниста.
Три коротких и три длинных звука оповестили местных о нашем прибытии. На стенах крепости началось движение, забегали люди. Мы причалили к обновлённому пирсу, сошли на берег. Из ворот показалась процессия из доброго десятка людей во главе с Митькой Северным. Хотя, судя по тому, как серьёзно он к делу подходит, уже всё-таки Дмитрий.
— Здорова, князь! — протянул я ему руку.
— И тебе здравствовать, Государь, — уважительно пожал он мне её.
— Я смотрю, стройку затеял, и деревеньки свои на торговлю с нами уговорил.
