Пашкин вслед за остальными поднялся и, разгоняя кровь, прошел от кормы к носу. Соваться в чужие дела не стал, понадобится — позовут. Но присматриваться — присматривался.
В носу его и перехватил Колчин:
— Где шатаешься, Роман? В кабину, на совещание!
Наверху, в кабине сопровождающих, они застали офицеров, сгрудившихся вокруг откидного столика, заваленного картами и заставленного разнокалиберными компьютерами. На их появление никто не обратил внимания. Валентин хлопнул по сиденью рядом, приглашая заместителя присесть.
Пашкин достал свой планшет, подключенный во внутреннюю сеть, и погрузился в изучение обстановки.
Штурмовать предстояло крепостные развалины, к которым прилепился горный аул. По предварительным данным, боеспособного народу там человек пятьдесят, из них около двадцати с серьезной боевой подготовкой. Метрах в пятистах от аула — севернее и выше отыскалось плоское, как стол, плато, на которое вполне можно посадить самолет. Конечно же, не детище Толмачева49, а что-нибудь более скромных габаритов, ожидающее их в Моздоке для пересадки.
Дальше схема проста, как таблица умножения. Первым заходом на плато высаживаются бойцы-штурмовики ("имперские!" — фыркнул Пашкин, но сугубо про себя) и обеспечивают посадку и прием основных сил.
После высадки разведчики "прочищают" две идущие вниз тропы, которые обозначены на трехмерной карте, а штурмовая группа, оснащенная биосканерами, устраивает на вражьей базе Джаханнем, то бишь мусульманский ад, действующую модель в натуральную величину. И только потом наступает очередь аналитиков. Им, то есть Пашкину, предстоит в темпе вальса обнаружить нужных свидетелей и нужные документы, чтобы как можно скорее узнать, а был ли, собственно, мальчик ... ну, то есть бомба, о которой вещает "эмир" — блеф, или же она существует на самом деле.
При всем при том, каким образом они попадут в Турцию из Моздока, в плане не было сказано ни единого слова. Похоже, для присутствующих этот вопрос не представлял ни малейшего интереса. Что ж, тогда и Пашкину интересоваться не след, поскольку лишние знания таят в себе многие печали.
Упорядоченный хаос боевого планирования был прерван сообщением, пришедшим почти одновременно на все устройства. Получилось прямо как в кино — изменение диспозиции по ходу ознакомления с планом. И изменение оказалось нерадостным. Ну прямо очень нерадостным.
— Две "Тунгуски", ерш твою рать! — высказался сразу за всех командир штурмовой группы Васин. — А какого лингама они там делают?
Ответил Колчин.
— По данным СВР, Джамаль их у хохлов еще в ноль восьмом купил. Ющенко тогда через Турцию поставлял для Грузии разные ПВО-шные комплексы, вот две штуки до места и не дошли... У арм-дилеров это обычное дело, сделки черные, отчетности никакой.
"И что же это меняет? — подумал Пашкин. — Неужели налет отобьют?"
Но похоже, слов "отменить операцию" в неписаном боевом уставе ОБОНа "Ворон" не имелось в наличии.
Колчин, Васин, заместитель Васина и еще один капитан, занимавший в штурмовой группе должность среднюю меж начальником штаба и начальником оперативного отдела, совещались минут пятнадцать, время от времени запрашивая по своим каналам нужную информацию. Пашкин, не участвуя в обсуждении, вызвал на свой экран данные по этой самой "Тунгуске". Конечно, как человек военный, он представлял, что за машина и с чем едят, но без подробностей и нюансов. А подробности оказались на диво интересными.
Зенитный пушечно-ракетный комплекс на гусеничном шасси, можно сказать — достойный сын (или дочь?) знаменитой "Шилки". Основное предназначение — противодействие боевым вертолетам, но вполне хорошо работает как по самолетам, так и наземным целям. Две двухствольных автоматических пушки, калибр тридцать миллиметров. Бьют на четыре километра. На ближних дистанциях одна очередь перерубает пополам средних размеров самолет. Вдобавок восемь управляемых ракет, умных и шустрых. У этих радиус поражения до десяти километров. От модели зависит.
— Технари сказали, что ракеты без перепрограммирования системы наведения по своим респондерам50 не запустятся, — сказал Колчин. — Но украинцы могли поменять прошивку. А если не смогли, то там и артиллерии хватит. Поэтому перед тем, как входить в зону и приземляться, нужно бы эти ЗРПК нейтрализовать...
Пашкин припомнил, что работу такой "дуры" он уже видел в ролике на ю-тьюбе или еще где, запамятовал. Даже на экране впечатляло сильно. Залп из тридцатимиллиметровых пушек способен в считанные секунды превратить заглубленную в скалах и хорошо укрепленную огневую точку противника в глубокую могилу. Вдобавок к пушкам и ракетам имеется собственная бортовая РЛС с "полным фаршем" — обнаружение, сопровождение, радиозапросчик. Эдакий противовоздушный танк, в котором умный компьютер почти все делает сам, оператору достаточно лишь подтвердить на дисплее цель. Серьезная штука. Такая если "в прицел" поймает, то можно без ракет управиться, и парашют не поможет. Понятно, почему отцы-командиры так оживились...
— Не вижу проблем, — пожал плечами Васин. — Курды технику купили для того, чтобы защититься от вертолетов — турецких и американских. А мы пройдем над базой на гражданском эшелоне как простой чартер. Не сбивают же они всех, кто мимо летит. Да и не факт, что несут круглосуточное дежурство. Наши возьмут под контроль, не успеют они РЛС прогреть...
— Кстати, насчет контроля, — неуверенно сказал Пашкин. — А нам самим они для штурма не пригодятся?
Присутствующие обернулись к майору. Во взглядах ОБОНовцев Пашкин прочитал сначала удивление, а затем — внезапно — неприкрытое уважение.
— А ведь таки да, шоб я так жил! — ухмыльнулся Колчин. — Сейчас, бикицер, Моздок запрошу. Пусть нам один или два расчета к бортам подгонят. Устроим курдам веселую жисть ...
Командиры разговаривали около часа. Заодно "обнюхались" и окончательно прониклись друг к другу полным доверием. Колчин и сразу-то на контакт пошел, а, уточнив кое-какие детали биографии Пашкина, а также узнав его мнение по некоторым узкоспециальным вопросам, и вовсе посчитал за своего.
— Не обманул комбат, — прямо заявил майор. — Сработаемся!
Болтанка началась в то время, когда Пашкин полностью погрузился в изучение 3D-модели аула, которую хитрая программа сложила из всей имеющейся в распоряжении информации — от аэрофотоснимков до обрывочных данных осведомителей. Минут через пять он, предусмотрительно запасшись "аварийным" пакетом, с ужасом вспоминал о том, как в детстве мечтал стать моряком и даже чуть не сдал документы в мореходку.
Непосредственное руководство скептически оглядело слегка бледного майора и достало из разгрузки фляжечку. Судя по габаритам, объемом миллилитров семьсот. Пашкин глотнул. В желудке словно канистру напалма рванули, а мир вокруг окрасился совершенно потрясающими красками.
— Спирт, настоянный на чабреце! — доверительно наклонившись, произнес Колчин.
Майор вернул флягу и честно сообщил:
— Мировая вещь!
— А то! — гордо хмыкнул командир. — Нечего смурным сидеть, у нас так часто, с корабля и на бал. Привыкай!
— Да куда я нахрен денусь с подводной лодки, — усмехнулся Пашкин и для сугубого самоуспокоения представил циферку платежной ведомости, расположенную после слова "Итого". Помогло очень сильно и практически мгновенно.
— Вот и молодец. Так понимаю, с бойцами познакомиться ты еще не успел?
Майору только и оставалось, что руками развести. Впрочем, Колчин дураком не был и прекрасно понимал, что у зама времени на знакомство банально не оказалось. Пока утрясали все, пока туда, пока сюда...
— Ну, то мы исправим сей мумент!
Офицеры поднялись с откидных сидений. Вернулись на нижнюю палубу, встав в проходе, откуда личный состав был виден практически весь. Колчин негромко рыкнул:
— Алконост, ко мне!
Тут же со всех сторон к ним ринулись люди.
На каждого бойца Колчин тратил по десятку слов, но четкости характеристик мог бы позавидовать и закадровый голос из "Семнадцати мгновений весны", а вернее, из старого доброго мультика "Остров Сокровищ":
— Лейтенант Бадма Иванов. Бурят. Характер стойкий, нордический. Не женат. Трое детей от разных женщин и Серны. Сбежал от баб на службу. Теперь у нас. Прапорщик Кудашов. Бывший мичман. Открыл форточку на подводной лодке. Американской. Теперь у нас...
И в таком стиле по всем остальным...
"Интересно, — пожимая руки, подумал Пашкин. — А как же он меня будет со временем представлять?"
Видимо, немой вопрос отразился на лице майора, потому что в глазах Колчина Пашкин прочел столь же безмолвный ответ.
"Как себя покажешь".
Закончив, командир махнул рукой, мол, вольно, расслабиться.
До посадки оставалось около получаса времени. Чисто символически пригубили из бездонной колчинской фляги и завалились подремать. Работа предстояла долгая и напряженная...
Вой сигнальной сирены ударил, будто обухом по загривку. Майор ошалело дернулся. Вот же гадство-то! Спать не собирался — времени оставалось в обрез, да и дурной пример подчиненным, а нате — задрых. Если еще храпел, то и вовсе неприятно. Однако, Колчин, сидящий рядом, не проронил ни слова. Да и на морде лица у командира не оказалось написано ничего, что можно было бы расценить как общественное порицание. Сигнальные табло вновь осветились красным. Самолет, закладывая крутой вираж, начал быстро снижаться. Неприятно заложило уши.
Предпоследний раз Пашкин здесь был в девяносто восьмом. Самый разгар... Потом — принуждение к миру. Ну и в августе двенадцатого чуть было не отправили в составе следственной группы, когда здесь гробанулся новейший Ми-28Н, но не судьба оказалась. Впрочем, времени предаваться воспоминаниям больше не было. Едва колеса шасси прекратили свой бег по бетону полосы, как начала открываться аппарель.
— Приготовиться! — разнесся по внутрисамолетной связи искаженный паршивыми динамиками голос Васина.
Бойцы бодро зашевелились, но Пашкин пока оставался на месте. Фиг его знает, куды бечь и что делать... Народ споро выстраивался в отсеке лицом к хвосту, друг другу в затылок, словно для массовой выброски с парашютом. Ощущая нехорошее сосание в области солнечного сплетения, майор закинул автомат на плечо и присоединился к остальным.
Самолет еще не замер, как прозвучала команда.
— Все на выход!
По аппарели тяжело застучали несколько десятков ботинок.
Моздокская ночь встретила Пашкина привычным сыроватым теплом. Пахло разогретым бетоном, полынью, озоном, машинным маслом и немного автомобильным выхлопом. Для майора, который не раз и не два уезжал отсюда в Чечню, это был запах близкой войны ...
Основной перевалочный пункт российских войск на Северном Кавказе, а до этого — один из лучших военных аэродромов Союза, на котором базировалась стратегические бомбардировщики, показался майору сонным царством. Не те уже нынче времена... Не взлетают, натужно ревя изношенными движками "коровы", идущие спасать десантуру, зажатую на очередной вершинке. Не падают с неба избитые до полной неузнаваемости "крокодилы", вернувшиеся со штурмовки. Тишина и благолепие. Если не считать, конечно, тихой муравьиной возни осназа...
Пашкин огляделся. Их "Руслан" завели в самый дальний конец летного поля. Судя по мелькающим вдали теням, их стоянку плотно оцепили аэродромной охраной, в периметре которой оказались еще два борта, почти неразличимые в темноте.
Группы, разбившись по отделениям, рассредоточились под крыльями самолета. В грузовой отсек по аппарелям помчались друг за другом колесные погрузчики — таскание тяжестей явно не входило в обязательную программу ОБОНа. Близлежащие Ан-140, выкрашенные в темно-серый, почти черный цвет, казались хищными рыбами, которые, прижавшись ко дну, замерли перед стремительной атакой. Рядом с "Русланом" они смотрелись, как акулы на фоне кита. Между "китом" и "акулами" сновали погрузчики, бойцы ОБОНа регулировали движение, распределяя груз меж двумя самолетами.
— Слушай, Валентин, — пользуясь небольшим перерывом, Пашкин все же задал волновавший его вопрос. — А как мы в Турцию попадем? Ведь лететь через Азербайджан и Армению. Ну, ПВО там и все такое ...
Колчин усмехнулся с ехидцей.
— С азерами у нас секретное соглашение. Они нам выделяют коридор и не спрашивают, кто и куда, лишь бы на их территории не стреляли. ПВО у Армении? Шо я вам скажу за такую хохмочку, если бы оно так даже у них и было? Пройдем как грузовой чартер на Иран. Кстати, Аны у нас иранского производства и иранской приписки, так что если что — Циля, это не ваши семушки... Ну а по турецкой территории будем идти в горах по ущельям, где никакие локаторы не достанут. Экипаж эти места знает, как одесский вор нычки на Привозе. Для выброски, конечно, придется одной машине построить из себя целку, идти по официальному запросу, типа транзитом на ту же Сирию. Но на экранах у гражданских диспетчеров будет светиться какой-нибудь мирный Фалькон или Гольфстрим с шейхом и курвами, следующий в родные и симпатичные Эмираты. Военные у них в курдские дела сейчас особо не лезут, там Сирия основной головняк. В общем, я всех тонкостей и не знаю, но скрытный подлет по-любому нам обеспечат ...
Через оцепление прорвался черный "ФСБ-шный" микроавтобус. У Колчина запищала рация, он нажал на тангенту и обменялся с неизвестным абонентом парой коротких фраз.
— Расчеты для "Тунгусок" приехали. Я их проинструктирую, пока не взлетели, а ты давай, поднимайся на борт. Ребята все сами сделают, но присмотри на всякий пожарный. Да, и парашют проверь...
Поджилки у Пашкина задрожали.
— Что, все-таки будем прыгать? — спросил он, ощущая, как леденеет внутри.
— Только если авария. Ну или подобьют вдруг. Просто перестраховка...
За одно лишь командирское обещание не бросать его с парашютом Пашкин готов был первым ворваться в крепость и самолично перебить всех этих вайнахов... ну, в смысле, курдов. Майор обрадованно затрусил в сторону "Анов".
11. Тучи ходят хмуро ...
Туман, сумерки. Над пустырем, заваленным каким-то металлическим мусором, клубятся низкие темно-синие облака.
— Виктор! Виктор! — доносится из тумана хриплый сдавленный голос.
Метрах в десяти стоит Бондаренко. Весь в тине и водорослях.
— Виктор! — капитан снова хрипло зовет меня. По лицу Сереги разбросаны трупные пятна. Он в помятой фетровой шляпе. Поднимает правую руку в перчатке с когтями из бритвенных лезвий. На мокром реглане проступают черные и красные полосы...
Выдергиваю ПБ, жму на спуск. В голове у существа, похожего на Серегу, появляется черное отверстие.
— Виктор! — снова зовет меня недобиток. На этот раз голос женский.
Пистолет прыгает в руке, пока не заканчиваются патроны. Опускаю руку, напрягая зрение всматриваюсь в вязкую мглу. "Серега" с дырками похож на стандартную ростовую мишень после стрельб.
Непонятным образом в руке, которая только что сжимала рукоять ПБ, оказывается лопатка. Кидаюсь вперед, не дожидаясь, пока "оно" позовет снова. Лопатка вдруг становится деревянным колышком, заточенным "под ноль". Как выглядит осина — не знаю. Но уверен, что это именно она. Кол входит мягко, будто не замечая ребер. От раны, как от камня, брошенного в пруд, разбегаются волны. Нечисть оборачивается Милой.
