Но зверь хотел еще немножко и я потакая ему, вынула еще хлещущего семенем детотворца и повернув эльфийку на спину, подтянула за животик и вошла сзади. Зверь взревев от счастья, теперь с каждым входом в этот узкий туннель любви, буквально мурлыкал.
Я наслаждалась с ним, эльфийка полу бессознательно прижимая мою руку счастливо стонала, ламия смотря на нас, не вмешивалась. Хихикая играла сама с собою хвостиком. Все были счастливы.
Последнее, вновь сильнейшее извержение семени, измотало меня окончательно. Я буквально лишилась сил без подпитки от девочки. Я же не хотела ее пить? А контроль требовал большой отдачи оных.
А когда вынимала детотворца, сама чуть не вскрикнула, так он расчувствовался. Айла все еще соединенная со мною. Испытав это через связь, бросилась и подперев спинку, нежно обвив его язычком облизала. Успокаивая и давая разрядку.
Улыбаясь погладила ее по щеке. Но затем подтянув расцеловала прижав к груди. Какая она все таки прелесть. Моя подружка. Хот и взбалмошная, хоть и с заскоками. И она ответив на нежность, оросила меня не меньшим всполохом радости, нежности и восторга делясь накопленной силою.
Цио приходя в себя и ощутив боль заворочалась ткнув меня дергающимися ногами. Даже жалко бедняжку, по людски.
Вот так сразу и столько. А попа у нее не привыкла. Вложения и плагов, она никогда не носила. Никто ее не учил и не тренировал, это видно. Лежит и когда спал дурман счастья, дергаясь от спазмов боли, держится за животик и попу. Когда убрала руку, вижу как вход в попочку все еще растянут и пульсирует в такт биению сердца.
Бесцеремонно лезу пальцами в рот Айла и нажав на десну, выдавливаю на подушечку пальца капельку яда. Затем, подтянув Цио. Втираю яд в пульсирующую вуаль ее попы. Это мы с ней потом уже узнали, про его действие. А до этого, помучились.
Ну, вроде подействовало. Замерла, расслабляется. Тут уж надо размять как следует, иначе ей это не на пользу будет.
Хорошо что мой детотворец, едва почуяв продолжение, словно слюной пес на еду, закапал смазкой. Подтянув к себе вхожу и повернувшись ложусь на спину взвалив спиной же на себя. Чтобы ей было послаще, охватываю груди кистями, зажав соски меж своих пальчиков.
Ах какой все таки подарок неумелая и не пользованная попка. Узкая, словно у совсем маленькой девочки. Подгибаю Цио ногами, сгибая так, чтобы детотворец входил в кишку ровно и полно. Ей же на пользу запомнить это. Мычит, крутит от толчков счастья головкой, кусая еще более потемневшие губки.
Айла куда-то уползает, толи помыться толи на зов мамы. Я занята и не отслеживаю. Могу же я наконец, получить счастье, только для себя? Зверь и тот сыто поворчав убрался да и у Цио, поняв что мой злее и больше, прижав уши сидит носа не высовывает. Перевернув, ставлю ее на колени и на руки, подправляя и показывая, как прогнуться, как сделать и себе и мне удобнее. Молча. Только мерное чавкающее хлюпанье, постанывание обоих. Затем, когда она слишком разгорелась, опираю на бортик и меняю полость. Этой надо дать остыть. Взяв опять за грудки, ускоряюсь. Эльфийка торопыга хватается за них, трет клитор. Это она зря. Взмах руки, и жезл хлопает по ладони. Мы только начали работать с плазмой и аморфами, но ламия уже нашла и тренировочным комочкам забавные применения.
Волосы связывают руки, меняю полость, а в освободившуюся, затекает пока жидкий комок. Расширившись там, поджимает детотворца. Темная при входах мелко подрагивает и дергается, пытается толи сказать что... Сую ей в рот пальчики руки и она дрожа челюстью прикусывает их и сосет, в такт. Ведь может! Ведь учится налету!
Когда она уже вся дрожит, вынимаю и детотворца и комок. Жезл удлиняю и согнув дугой камнем и навершием заставляю гладить оба входа дразня. Сама, встав перед ней ласкаю груди и соски заставляя смотреть в глаза.
Теперь, я знаю, как выглядят стесняющиеся и гневающиеся одновременно темные эльфы. Она еще думает, что это ее игра, которую она начала. Только перестаралась и ошиблась. Не подозревая, что сломлена. Что сломлен и ее зверь. Она хочет. Она даже не хочет, она страстно вожделеет. Я же специально довела ее до той грани, где от рассудка остается только его аура. Но такое простоя для других народов слово, надо выдирать из ее горла. А приказать боится, опасаясь отказа и прекращения. Не выдержав, плачет. Опускает глаза и все таки находит выход. У многих, он считается унизительным, если вы не любовники, не знаю как у ее народа. Губы охватывают детотворца.
Как же она неумела! Вместо того чтобы играть, дать удовольствие давясь двигается. Ну, это ведь был не мой выбор? Тем более, мне тоже надо небольшую разрядку. Задрав ее голову, ввожу до горла. Но пожалев, одновременно отдаю команду и жезлу. Иначе она зациклится на боли и неудобстве в горле. Жезл вытянувшись истончился, но сразу в двух полостях ей сейчас приятно.
— Ох, четверо!
От этой ее дрожи и страха смешенного с горем, удовольствием, неудобством и снова удовольствием. Кончаю так бурно, как не истекала еще за этот день. Я бъюся в экстазе и часть его, предаю ей, для привыкания. Она тоже теперь бьется в нем, но более задыхаясь, семя хлещет потоками ей в горло, вырывается изо рта, и носа не давая дышать.
Высвобождаю детотворца и толкнув на спину. Подтянув за ноги, ввожу его в лоно и притянув головку волосы, не даю выплевывать семя целуя. Затем отобрав семя вновь проталкиваю в ее рот начав вбивать в нее детотворца глубокими размашистыми тычками. Она мне нравится! Сообразила охватить талию ногами. Или это рефлекс?
От того, что задыхалась, за время моего пика. Теперь была в сознании, а сейчас пришла в него окончательно. Наши груди сталкиваются и я охватываю ее шею для удобства. Цио начинает жадно дышать ртом разгораясь снизу, так, словно мой детотворец, это раскаленный прут. Глянув на ее сферу чувств, смеюсь. Для нее так и есть! А если? Доведя до уровня перед последним подъемом, выхожу и меняю лоно на попу. Резкий спад, что и понятно, но вот за ним... За ним, даже еще большие пики удовольствия!
Это и меня воспламеняет. Бросаю ее спиной на кровать давя на груди руками, и снова сменив норки, увеличиваю темп. Хорошо что у меня много смазки. Эльфийка растекается тающей медузой, в глазах поволока, струйка слюны изо рта. Слюнявая она, прямо как ламия. Но это хорошо, этот от чувств, от избытка полученного удовольствия. Не давая ей особо забыться и отвлекая, мну грудки, щипаю соски. Но скоро и эти встряски не помогают. Уставшее от пресыщенности сладострастной истомой тело начинает фрустацию, так что она готова уснуть или уйти во тьму.
Быстро получаю свое и падаю рядом заливая ее семенем. Попив и переведя дыхание, хлещу по щекам. Когда в глазах появляется испуг, а значит осмысление, переворачиваю на бок и войдя сзади нависаю над ней сгибаясь одной попой. Плавными и даже нежными медленными движениями.
В глазах темной уже нет испуга. Они расширяются и в них радостная, счастливая нега, а вот на дне. На дне, боль осознания. Приглядевшись и разглядев ее внимательней, еще более замедляясь и улыбаясь, целую темное потное плечико. Начиная отстраняться, медленно вытягиваю детотворца.
В глазах Цио непонимание, затем испуг. Бледнеет, сглатывает и пытается подняться, забыв о связанных руках. Упав, плачет, кусая губы. Как выразительны ее глаза. Меня научили читать выражение глаз. Но эти не говорят, они кричат. И в них, боль, паника и бездна неутоленной жажды тела.
Чуть склонив голову на бок, тихо спрашиваю.
— Вы думали, только в вас живет настоящий темный зверь?
Словно маня пальчиком, приоткрываю лепесток сферы чувств где прячется ее. И если перевести образы возникшие на языки, он воет от распираемый пиком вожделения на волосок от апогея, но более от обиды и страха не смея переступить этот волосок.
Это все очень образно, но она почувствовала и ее затрясло. Неужели ее не учили, что тело предает первым? Нет, не учили. Ия вижу, как и что сейчас повлияет на ее решение, она как и ее зверь в одном шаге. Только часть меня, еще в ней и от нее, в ее сфере, пульсирует и ползет предательское тепло, выворачивая и дергая лепестки. И буквально осязаемая сила тяги первородного животного инстинкта продления рода, заполняет их с каждой долей мгновения своим огненным отсветом, требуя продления. И усиливает, и усиливает, и усиливает подергивание.
Провоцирую, сняв путы и обозначая желание отодвинуться. Затекшие руки слушаются ее плохо но она ловит мою кисть сжав обоими и притянув начинает целовать. Не разбирая слов, склоняюсь. Это их древний. Разбираю с трудом, но благодаря книгам понимаю почти все.
— Все что хочешь. Только не бросай. Стану рабой. Клянусь стану вернее раба. Только продолжи, не бросай.
Четверо богов. Ну как их таких не презирать? Клятва эльфа тому, кто ниже животного. Хотя я чувствую искренность, но знаю их породу по книгам и рассказам Эльвен. С трудом подбирая и произнося слова, горло у нас погрубее цитирую из книги на их первом языке.
— Клятва, данная грязи, сама грязь.
Вздрогнув как от удара, дрожа еще больше, вжимает лицо в мою руку, будто хочет его в нем спрятать. Наклоняюсь ибо ее шепот теперь еле слышен
— Кровью предков и своей кровью, чувствуя превосходящую истинную тьму, клянусь и заклинаю принять мое служение.
И в ладонь, удерживаемую ее, ставшими ледяными руками, течет, что-то горячее. Вспышка и меня словно бьет в ладонь молнией. Ах ты ж темные, светлые, четверо вместе и раздельно! А вот это куда более чем серьезно!
Словно отвечая на ее клятву и наверное еще шаманство, моя кровь вскипает. Цио дернувшись, откидывает ладонь. Но так как делает это не выйдя, буквально одевается на меня. Но не это главное, пока я замерев успокаиваю кровь, она рухнув на спину, смотрит на меня объятая паническим ужасом.
ХХХ
Год 3316 й.
Фейволо.
Южные пределы.
Графство Оттис.
Замок Оттис
Повторное знакомство.
Справившись с кровью, устало отираю лицо, груди, словно снимая с них напряжение. Не замечая, что пачкаю себя кровью темной.
Кожа словно потрескивает. Но во всем теле спокойствие и равновесие. Такое вот ощущение после того как вскипит кровь первого. Не думаю, что девочку напугали разом вспыхнувшие багрянцем с желтизною до бела вены и сосуды под кожей. Глаз она вообще не видела. Она знает!
Усмехаюсь.
— Не ожидала такого от людской шлюхи и ламии?
Цио затравлено стрельнув глазами опомнившись, открывает рот и так замирает видимо осознав. А я сама запоздало соображаю, что, как и в трансе, сказала это на древнем. Причем правильно и с выражением. Слово людской, на древнем звучит забавно, что-то про червяков, надо запомнить.
Уже не думая, в голове пока сохраняется после вспышки крови звенящая пустота, дернув за руку к себе, в этой транформации у меня сил больше чем в других, перехватываю за тонкую изящную шею и целую. Так же наитием или памятью крови, захватив пронзаю губу клычками и с первым же глотком крови, вхожу в нее. Вхожу так глубоко, сколько хочет мое тело ибо разум пока далеко. И часть от него отделенная, смотрит с интересом, не вмешиваясь.
С каждым глотком, делаю это так сильно и грубо, словно вбиваю в нее себя. Неудобно. Взрыкнув, встряхиваю. И она оказывается подомной. Детотворец сильно вздувается венами став твердым как каменное дерево.
И снова глоток, удар. Глоток, удар. Глоток, удар.
Где-то в капельке сознания висящей рядом, возникает тревожный вопрос. Я ведь не вампир?! Почему? И сейчас, я же ее выпью если не удовлетворюсь раньше, чем кончится кровь. И он же равнодушно подсказывает. Она сама себя отдала. Раба. Как все они. Только рабы!
Цио слабо цепляется слабеющими руками за бока. Но ее держит древнее заклятие, опьяняет моя сила, а еще больше его, завершаюшие удар в нее детотворца, сильнейшие кульминации. Такие, каких она еще никогда не испытывала. Но от которых теперь не может уйти во тьму без моего приказа или желания. То же сознание подсказывает, что они помимо клятвы крови уже привязали ее ко мне, сильнее дурман корня.
Цио все больше слабеет. И только мой проснувшийся зверь прекращает ее умерщвление. Отрезвляет. Дав на конец удовлетворение мне и отпущение в нем ей. Зверь это я. А я это мой зверь. Еще заторможено, гоню сознание древнего и привычно оттягиваю его за ошейник. Ибо он, я, не против повторить. Но мой зверь слишком пропитан моим сознанием, знает как меру. Так и то, что сойдя с ума в своем бешенстве, погибнет вместе со мной.
Шатаясь иду в ванну смывать кровь и семя. Уже на пол пути соображаю, что руку оттягивает закатившая глаза эльфийка, которую волоку за горло. С досады бросаю ее в ванну. Запоздало подумав, что если не убила, выпив кровь, то теперь точно свернула шею. И кстати, откуда столько силы?
Передернув плечами, залажу в ванну и открываю воду. Открыв сферу темной, с неким облегчением вижу лепестки и их биение. Крепенькая высшая. Грею воду, моюсь. Мою и ее в процессе улыбнувшись, решаю ее разбудить. Что это она? Живая, так пусть заботится. Обдумывая процесс пробуждения, сажаю ее на колени. Как то вот так выходит, что прямо на детотворца и попой. Кажется я еще не в себе. Едва он нырнул в нее, мне ее захотелось. Даже челюсть свело, так захотелось. И кого я тут спрошу? Плохо это или нет?
Но это уже опять млея от того, какая же она чудненько узкая и приятная сзади. Мой детотворец от ее попочки просто мурлычет, что в зад что вперед. Расчувствовавшись, от удовольствия, сжимаю ее грудки и прикусываю ушко. А когда вспыхнуло в глазах от первого облегчения, а за нею снова накатила волна выхода. Она тоже вскрикнув затрепетала и выгнулась пытаясь слабыми еще ручками вдвинуть меня глубже.
Тянусь к черному кристаллу, и аккуратно под следующий удар семени, переливаю в нее силу жизни. И еще, пока не вижу как ее сфера чувств, начинает светиться ровно.
Посидев, обняв ее, разворачиваю. Пришла в себя и выглядит вполне сносно. Даже ранки на губах и грудях почти закрылись, лишь слабо кровоточат. Накрываю их рукою, мысленно слагая заклятие как делала для Кара. Кровь красная, должно сработать. Изумленно охает. Угу. Ага. Лопочет на своем витиеватые благодарности. Новый их. Хотя он тоже уже древний для всех, я знаю с трудом, понимаю только смысл и слово — высшая хозяйка.
Из-за перегородки появляется Айла, вот не понятно где была до этого, с подозрением смотрящая на нас. Ну, бардак она в комнате видела, так что не удивительно. Переворачиваю темную сняв с себя и лечу ей попу и прочее, что растянула. Айла порывшись в поясной сумке, подает вставку. Ну что она одета по другому, понятно, значит мать звала, но зачем ей в сумочке вставка? Хотя она умненькая, могла догадаться захватить.
И на подтверждение этого наталкивает размер. Не маленький, но такой как надо. Чтоб не растянуть и мне приятно было, в следующий раз зайти. Пока мою ей попу, Айла найдя подает душистое масло. Смазав и заставив ойкнуть, водружаю вставку наместо. В попочке красиво гармонируя с цветом ее кожи теперь словно врощенный в кожу, драгоценный камень. Айла тихонько смеется тому, как удивленно и чуть испугано оглядывается эльфийка на такое украшение. Успокаивает ее