Вместо этого начала лебезить перед Лорой. Это случилось за минуту до беседы с Сонгером, когда он предложил помощь. Улучив момент, ты притиснула Лору в темном уголке коридора и прошипела, что та змея:
— Чего уставилась? Рот раззявила, глаза, как блюдца. Я ту недоразвитую — малолетку-разбойницу попросту отпустила! Случился со мной внезапный приступ благородства. То, что домой она не вернулась, и никто о ней больше никогда ничего не слышал — я тут причем?!
— Так-таки отпустила? — с сомнением переспросила Лора. Последнее время она стала меньше тебе доверять.
— Да! Выпроводила вон, вместе с вещами!
Спроси теперь: кто тебя за язык тянул? Ляпнула, не подумав. До сих пор перед глазами лицо Лоры — как оно изменилось! Стало испуганным, чужим, злым. Потом Лора воскликнула:
— Так вот, как ты ее погубила!
И сухо добавила:
— Временами ты бываешь очень подлой.
Тоже мне, судья нашлась! Когда это было — считай, два поколения назад. Ты не обязана была пушинки сдувать с агрессивного и неумного ребенка!
Надо было сразу сказать это Лоре. Развести руками, слезу подпустить. Вместо этого ты отпрянула от нее, как ошпаренная. А Лора шарахнулась от тебя, как от чумы. Славно поговорили. Когда Сонгер к тебе пришел, он не зря испугался. Рожа у тебя была такая, словно сейчас из окошка вниз головой выпадешь. Ага, держите карман шире. Не дождетесь. Чихала ты на чужие мнения. Хозяйку они никогда не интересовали.
Отчего же тебе так муторно?
Устав терзаться, незаметно засыпаешь. Во сне к тебе приходит Лора, и между вами — всё улажено. Становится радостно и легко... Ясное небо, цветущие поля, с темной кромкой леса на горизонте. Когда сновидение тает, ты по-прежнему ощущаешь присутствие Лоры. Она рядом, она близко. Протяни руку и дотронешся.
Ладонь хватает пустоту, просыпаешься окончательно. Оказывается, лежишь на полу. Что за напасть?! Последний раз, когда ты ночью сверзилась с кровати, тебе было лет пять. Ребенок и взрослая женщина — есть же разница! Как ты могла хлопнуться на пол и ничего не почувствовать? Недоумевая, делаешь попытку встать... Кувыркнувшись в воздухе, возносишься чуть ли не к потолку.
Плавно опускаешься на пол, мягко шлепнувшись попой. Хорошо, что в комнате нет зеркал. Не хотелось бы увидеть свою ошеломленную физиономию. Кое-как приведя мысли в порядок, находишь простое объяснение. Искусственная гравитация сильно ослабла. Режим экономии энергии, ясно-понятно.
Новую попытку встать делаешь медленно, осторожно. Уф! Получилось. Немного кружится голова — это скоро пройдет. Надо не шагать, а легонько прыгать, отталкиваясь сразу обеими ногами. В питьевом фонтанчике, слава Марии, вода еще есть. Ловишь ее губами, желудок жалобно урчит. Ему бы сейчас яичницы с ветчиной... Ладно, пусть чаю с булочкой. Третьи сутки невольной голодовки — дискомфорт, но ничего страшного. Без жратвы и две недели свободно выдержишь. Не этого надо бояться. А того, что с минуты на минуту услышишь аварийный сигнал: кислород на исходе. Ты ждала его вчера. Видно, долгий сон немного продлил твою жизнь.
Напившись, ловким стелющимся прыжком отправляешь себя прямиком на кровать. Эх, некому на тебя полюбоваться. Почти что летать научилась. Правда, недалеко и низенько. Пробуешь расслабиться и снова заснуть. Во сне организм потребляет меньше кислорода. Так, в полудреме, полу-трансе проходит еще несколько часов. Слабое тяготение помогает тебе.
Чтобы не было скучно, сочиняешь во сне философский трактат. "Влияние характера на судьбу". Получается очень солидно. Особенно нравится глава "О нецелесообразности использования клавишных духовых инструментов священнослужителями среднего и младшего звена на вне-церковных праздничных мероприятиях". Сей труд имеет успех, но находятся недоброжелатели, обвиняющие тебя в плагиате. Во сне ты с жаром доказываешь всем и каждому, что результаты твоего исследования намного шире, чем тривиальная народная мудрость "на хрена попу гармонь".
Чем закончилась воображаемая борьба за научный прогресс, остается неясным. В следующее пробуждение вновь обнаруживаешь себя привольно разлегшейся на полу. Ситуация смешная, и начинает надоедать. Падшая женщина... простите за нехороший каламбур. Присмотревшись, обнаруживаешь, что спать надо не сверху покрывала, а забравшись под него. Оно — эластичное, и пристегнуто по бокам к кровати.
Еще четыре однообразных дня. Время отмечаешь, переводя в уме новтеранские сутки в привычные дни Мира. Сигнал тревоги так и не прозвучал. Странно, но это тебя пугает. В довершение, вторая дверь, через которую можно добраться до центрального поста, вновь заблокирована. Надо бы поорать на нее, и попинать хорошенько. Да что-то нет желания и сил. Зеркало в ванной показывает бледную физиономию, со впалыми щеками. Хоть икону пиши. Тоненькой струйки из крана едва хватает ополоснуть свой светлый лик. Горе тебе, Наоми.
Пояс джинсов затягиваешь еще на одну дырочку. Его ты купила еще в Хонке, великой столице Суора. Добротный, кожаный, со множеством мелких кармашков, в каждый помещается монета. Когда-то так и было. Сорок девять золотых — ты носила на себе почти миллион. Гроши ушли на поддержку восстания в Суоре. Тогда ты думала, что Лора погибла. Ты собиралась мстить за нее.
Чтобы, спустя несколько месяцев, ловить ее осуждающий взгляд, слышать презрительные слова. Тащишься обратно в комнату, садишься на постель, жалобно всхлипывая. Романтические вздохи, на пустой желудок, оборачивается громкой икотой. Безобразие, фу. Набираешь в грудь воздуха, задерживаешь дыхание.
Ногам передается дрожь пола... что такое?! Кровать под тобой ходит ходуном. Издаешь что-то вроде хрюканья или фырканья, не удержав воздух в легких. Валишься на пол, вне себя от ужаса. Судорожно вздыхаешь, заходишься кашлем. Святой боже и Мария-заступница! Неужели твое космическое убежище начинает разваливаться?!
Странное явление прекращается так же внезапно, как началось. Тишина. Ни шороха, ни звука. Что за чертовщина? Не могло же всё это тебе показаться? Вот будет номер, если у тебя просто крыша поехала. Напряженно прислушиваешься. Ничего. Всё вокруг в полном порядке. Ты тоже в порядке. Не ушиблась, нос не расквасила. И, кстати! Икота прошла.
Примостившись на полу в вольной позе, воображаешь Лору рядом с собой. Надо сказать ей: "Знаешь, дорогая, ты несправедлива ко мне! Мне надоело выслушивать от всякие тебя гадости..."
Нет. Не так. "Лора... Мне пришлось совершить много плохого. Обстоятельства были сильнее меня..."
Не годится. Лора тонко чувствует фальшь. Тебе нечего сказать ей. Слышишь чей-то голос, и не сразу понимаешь, что это говоришь ты.
— ...да, я отправила Тамару на погибель. Не было в том никакой высшей справедливости. Девчонка убивала, чтобы выжить. А я — за идею. Вот и угораздило Тамми напороться на меня... На пьяное от безнаказанности, осатаневшее чмо.
Сигнал тревоги прозвучал под утро. Так называется время, когда ты просыпаешься. Какое сейчас время в Мете — не знаешь, сбилась со счета. Быстро отстегиваешь покрывало, спрыгиваешь на пол. Получается красиво и ловко — приноровилась к слабому тяготению.
Голова ясная, мыслишь четко. Спала совершенно без сновидений. Это — последствия недельной голодовки? В комнате медленно разгораются потолочные лампы. Надо же, какая забота! Автоматика следит, чтобы глазки твои привыкли к яркому свету. Жаль только, что к отсутствию кислорода привыкнуть нельзя.
На стене горит транспарант: "Выполняется разгерметизация отсеков". Чтоо-о??!.. Какая, нахер, разгереме... да вы, что, сдурели?! Идиоты... кто так запрограммировал систему? "Эй, перестаньте, я же задохнусь!"
Слышно громкое шипение. Замок двери щелкает, сейчас напором воздуха ее распахнет настежь, и атмосфера каюты улетучится. Смерть от декомпрессии не самая приятная, одно утешение — быстрая. Кровь из горла, из ушей, вылезшие из орбит глаза, хрип, краткие конвульсии, и поминай, как звали. Вот, что тебя ждет.
Но... ничего не происходит! Секунды текут. Дверь по-прежнему закрыта, словно что-то прижимает ее снаружи. В воздухе появляется странный запах. Нельзя сказать, чтобы неприятный, но незнакомый.
В голову закрадывается невероятная мысль. Если она верна, то снаружи есть атмосфера. Сейчас чуждый воздух проникает в отсеки станции. Беда в том, что, по определению, он — не пригоден для дыхания! Метан, аммиак, углекислый газ — таков состав первичной атмосферы. Кислороду в ней взяться неоткуда.
Ладно, примем, как данное. Тот факт, что не чувствуется мерзкой вони, говорит о том, что основной компонент — углекислота. Она не пахнет. Как утешительно. Потеря сознания происходит незаметно; судя по времени, ты уже мертва.
Криво усмехнувшись, пинаешь дверь ногой. Ошибочка, блин. Дверь легко распахивается, давление уравнялось с наружным. А тебя отбрасывает назад, ты неловко шлепаешься, проклиная собственную забывчивость. Тяготение, мать его так...
Потирая разные места своего красивого, но немного исхудалого тела; и почесывая глупую голову, выгребаешься в коридор. Легкая слабость почти не мешает. Не до забот о самочувствии, пока. Тобой всё больше овладевает изумление.
Направо пойдешь — в центральный пост попадешь. Нам туда не надо. Налево попрёшься — увидишь свет в конце тоннеля. Это открывается наружный люк. Спешишь туда, пару раз нелепо взбрыкнув ногами. Давно пора было догадаться. Видя, как медленно падают оброненные предметы, могла сообразить. Школьная физика. Высота, с которой твой ботинок упадет на пол ровно за одну секунду — численно равна половине ускорения.
Проделай сей простой опыт, и убедилась бы. Восемьдесят сантиметров. Это дает метр шестьдесят на квадратную секунду. Одна шестая от тяготения Мира. Решение простое, ответ очевидный... Останавливаешься на выходе. Великие скульпторы, где вы? С тебя надо ваять статую "Обалдевшая дева".
Ясное вечернее небо и цветущие поля, с темной кромкой леса на горизонте. Твой воплотившийся сон. Вблизи — странные голубые и фиолетовые цветы на толстых стеблях, в рост человека. Это их аромат ты ощутила в каюте.
Низко над горизонтом, чуть выше и левее заходящего солнца — большой, узкий, светлый серп. Это — Мир, такой близкий и такой далекий. Вокруг торжественная тишина. Воздух чист, благоухан и свеж. Неделю назад здесь был ад из серных испарений, раскаленной лавы, и внезапных землетрясений от падения очередного астероида. Сейчас должно быть то же самое, разве что почва перестала бы дрожать.
Здравствуй, Обо! Вечная, молчаливая спутница... Кто же сделал с тобой такое?! Кто сотворил это невероятное чудо?
Ближняя луна. День номер 6. Счет ведешь от следующего утра после выползания на свет божий. Начало нового дня похоже на начало предыдущего. Отличается только картинка в небе. Через шесть дней она повторится. Ты увидишь Мир в той же фазе и на таком же удалении от солнца. Шестидневная неделя. Гордишься тем, что составила первый календарь для терра-формированной Обо.
Утро начинается с рассвета. Штаны, рубашка, ботиночки... Климат здесь райски приятный. Можно отогреться после погодных аномалий Мира. Сходишь по пологому пандусу (в который развернулся входной люк). Приступаешь к умыванию. Делается это так. У тебя, в пустотелой металлической пряжке пояса, спрятано главное сокровище. Миниатюрный стилет. Остро заточенная нержавеющая сталь. Опять же, сувенир из Суора. Что бы ты без него делала. А так: вооружена до зубов. Простите, до пупка.
Входишь в гущу цветочных стеблей. Даже страшновато называть это цветами. Толстый, зеленый коленчатый стебель. Наподобие бамбукового. Узкие, темно-зеленые листья. Бутоны и раскрывшиеся цветы — на самой макушке, выше твоей головы. Ищешь стебли более светлого оттенка. Вот, нашелся один. Обхватом в ладонь. С усилием качаешь его, прислушиваясь. Буль-буль.
Острием стилета буравишь древесно-твердую зелень ствола. Готово! Подставляешь тару под тонкую, упругую струю. В одном колене чуть больше поллитра. Сперва пьешь, утоляя жажду. Остатком ополаскиваешь рожу. Длинными стелющимися шагами углубляешься дальше в заросли. "Огуречник". Его листья вроде побегов молодой спаржи. На вкус, и правда, напоминает огурец. Ням-ням, хрум-хрум.
В первый же день пришлось решать важную задачу. Как в математике есть таинственно-сложная "Проблема Бернстайна", так и у тебя — "проблема кастрюли". Беда в том, что на станции нет ничего похожего на камбуз. Есть продовольственный склад — он пуст. Не оттого, что кто-то всё съел. А потому, что не затарили. Незачем, при беспилотном вояже...
Обшарив склад, нашла маленький контейнер, черт знает из под чего. Со снимающейся крышкой. Сойдет за высокую кастрюльку или чайник. После принялась изучать местную флору. На вкус. Пробовала немножко. Ждала, не случится ли чего. Всяких там... тошноты, рвоты и прочих конвульсий. Обошлось. Не испытала никаких страшных мук и последующей ужасной смерти. Одно лишь любопытство снедало тебя. Откуда взялось окружающее благолепие?..
Программируемая эволюция. Вроде цепной реакции. Как взрыв . Вж-ж-жух! И готово! Ты подсчитала: вся Обо зацвела за каких-то восемь дней! Сперва споры бактерий, которыми засеяли новорожденную атмосферу. Потом... фиг его знает что, но эффект поразительный. Не ожидала, что новтеранские умники настолько продвинулись.
За эти дни взяла обыкновение разговаривать сама с собой. Способствует самоконтролю, держит в тонусе. Рассказываешь себе и воображаемой аудитории, каков твой распорядок дня.
На подножном корму протянуть можно долго, но закончится тем, что протянешь ноги. Допустить этого никак нельзя, ты себе очень дорога. Поэтому, сразу после завтрака отправляешься в поход за обедом и ужином.
"По вчерашним следам, по следам прошлых дней, неся смерть городам, мы пришпорим коней..." Боевая песня барнабов. Никогда больше не звучать ей над Миром. И народа такого больше нет.
Полчаса прыг-скока на юг и выходишь к... берегу моря? Или огромного озера. За близким горизонтом противоположного берега всё равно не углядеть. Одно знаешь точно: вода тут пресная.
В первый раз ты здесь едва не погибла. Допрыгалась, одним словом. Когда увидела, что под тобой обрыв, метров в пятьдесят, было уже поздно. Ты находилась в воздухе, в середине очередного прыжка. Который грозил стать последним.
Причиной стал обман зрения. Мы привыкли, что в Мире горизонт находится далеко, километрах эдак в пяти-шести. Если смотреть с высоты собственного роста. Очень трудно поверить, что на Обо это не так. Поэтому все детали пейзажа кажутся дальше, чем они есть.
Ты медленно, как во сне, погружалась в провал, а сознание лихорадочно оценивало обстановку. За шесть секунд падения наберешь скорость, с какой дома шмякнулась бы, упав с пятиметровой высоты. Это — предел для благополучного исхода, когда нет еще риска переломать ноги. Дольше — пиши пропало.
Извернулась, сжалась в комок, ускорив вращение. Вытянулась, оказавшись лицом к бугристой стене обрыва. Дотянулась руками, едва не содрав кожу на пальцах. Так тормозилась, хватаясь за стенку каждые две-три секунды. Не помнила, как оказалась внизу. Долго лежала, отдыхая, а волны тихо плескались у твоих ног. Нашла себе приключение...
