Великий Магистр вставал рано — жаворонок, понимаешь. Чашка кофе с молоком — вот и весь завтрак — пора блюсти фигуру. Сладко потянулся в широком кресле... У-ф-ф! Скоро пойдут с докладами, странно, что никого еще нет. Сони несчастные. Пока голова ясная, следует все разобрать. Да... и Остров, будь неладен. Три корабля вышли недавно из Вагнока, по слухам: идут на окончательно отколовшуюся Верену. Совсем охренели, чудаки. Скоро сожрут друг друга. Ну и, Бог в помощь.
Ухмылка пряталась в рыжей бороде, сверкнули белые зубы. Месяц — и Остров провалиться в тартарары вместе с населяющими его идиотами. Будущее не за пиратами и их престарелыми вожаками, Два десятилетия грабил всех Вага. Деньги его в крови, грязи, слезах пленников. Но теперь капиталы Ваги сослужат добрую службу тому, кто сумеет ими с толком распорядиться. Пора, наконец, достроить Великий Путь. Заодно, и самому вылезти из норы, где так хорошо закопался. Инкогнито уже не получится долго поддерживать. А здорово было придумано: все тебя знают, а на деле — мало кто... Магистр довольно почесал обширный живот.
Но, все таки, почему долго нет докладов?.. Чу, шаги за дверью, наконец-то, продрали глаза. Дверь отворилась и он, узнав вошедшего, еще не успел поверить (ведь то были пустые, вздорные слухи!..), когда знакомый, невозможно знакомый голос сказал:
— Да, Боло. Правда — это я. Чего ж вы испугались?
<< <
18. СВЕТЛЫЙ ПУТЬ
Я объяснил себе невероятное падение Норденка чрезмерной централизацией управления. Достаточно было Великому Магистру попасть в плен, как вместе с ним в наших руках оказалась и власть над Магистратом. Мы с Пини прибыли в Норденк на следующий день после его захвата. Арни контролировал вокзал и порт, Гордей — Университет с прилегающим кварталом, а далеко-далеко от нас Габ владел Метой. Тысяча человек — не армия — горстка, покорила целую страну. Блестящий талант Арни и практическая сметка Габа привели к фантастическому результату.
— Напрасно вы тянете все одеяло на себя, — сказал я Наоми, когда мы встретились с ней ранним утром в огромном кабинете ректора. (Сам ректор, он же ВМ, ДФ и прочая и прочая, сидел до поры в карцере для строптивых студентов). — Арни очень обижен. Бросил к вашим ногам еще один город и что? Спасибо не сказали. Ходите с видом королевы...
— Он, когда злиться, воюет очень хорошо.
Наоми восседала в кресле ректора, откинув голову на его высокую резную спинку. Черного цвета метаморф, черный же плащ наброшен на плечи — ни дать, ни взять, дама в трауре. Пини, стоявшая слева от нее, в кожаной юбке, мокасинах светлой замши и накидке из белого меха смотрелась гораздо веселее. Я пристроился за длинным столом напротив своей подопечной и собирался выложить все, что думаю о ее поведении.
— Потом изругаете меня, Рон. Сейчас будет другой разговор. Пини, не стой над душой, сядь. Мне нужно сосредоточиться.
Появились четверка делегатов из Ганы во главе с вице-советником Децимом, молодым, да ранним. Весть о махинациях в Банке Магистрата не на шутку всполошила аристократию. Гелиолиния вдоль Великого Пути непрерывно передавала запросы Совета о положении в Норденке. Наоми, в ответ, представила дело исключительно как заботу о благе Протектората, она де, верная слуга справедливости и почтительная ученица мудрейшего Совета и т.д. и т.п. Я представил себе шоковое состояние ганских властителей: Норденк и Мета захвачены; неистовая авантюристка, доставившая политикам столько треволнений, восстала из мертвых...
Ввалился Гордей с охранниками, они грубо втолкнули экс-Великого Магистра и его заместителя, профессора Дара. Наоми хранила холодно-величественную мину на симпатичной мордашке. Ганцы заметно приуныли, увидев наглядную демонстрацию: кто здесь хозяин. Хозяйка. Имени этому суждено вскоре заменить нелепое прозвище "Антегри".
Великолепную парочку усадили за стол справа от Наоми, чтобы на их постные лица падал свет из окон. За спиной каждого встали по два стража, остальные отошли в дальний конец длинной комнаты.
— Что они делают? — спросил Децим, удивленно глядя, как ведрами на узорный паркет высыпают опилки.
Наоми отвечала, обращаясь к виновным:
— Как сочту, кто лжет — тот и будет казнен.
Первый заместитель Великого Магистра, худой, с желтоватой кожей и высоким, как у кастрата, голосом, возмутился:
— Вы... э-э... — нецивилизованное существо! Я полагал вас разумной, хотя несколько эмоциональной, что естественно, э-э... для женщины...
— Согласна, профессор. До вашей высокой культуры мне далеко. Поэтому готовьтесь понятнее и проще ответить на мои недоуменные вопросы по поводу последних транзакций вашего банка. Я же помню ваши блестящие лекции, хотя и на другую тему. Но, прошу вас, пока молчите... Будьте добры, Магистр, отвечать на мои вопросы.
Магистр лаконично отверг обвинения. Все операции проведены строго согласно указаниям вкладчиков. Бухгалтерские книги в порядке. Двойная бухгалтерия... Да как осмеливаетесь даже предполагать подобное?!
Наоми кротко вздохнула.
— Друг мой, Боло... Из уважения к вам я позволила отвечать мне сидя. Но от брехни вашей уши в трубочку сворачиваются.
Уильям (Боло) Канопос — он же Великий Магистр до вчерашнего дня. Совсем нетрудно было водить за нос нас, островитян, представляясь доверенным лицом правителя Норденка! И Вага рад был обманываться, теша себя иллюзией о своем человеке в Норденке. Но Бренда знала все с самого начала. Что за планы лелеяли они с Боло, выпуская на морские просторы "Громовержец"? Припугнуть Гану? Или приструнить, сплотить заново разболтавшихся соратников Ваги призраком угрозы из Магистрата? Кто из них кого переиграл? Во всяком случае, с кандидатурой Арни на пост послушного командира "Громовержца" они здорово промахнулись.
От привычной веселости Боло давно не осталось и следа. Он сидел рядом с Наоми под строгим присмотром Гордея и тяжело, с присвистом дышал. Но воля его не была сломлена. Боло все еще полагал, что Наоми не решиться на крутые меры. Тихо и твердо потребовал гарантий безопасности для себя, затем сохранения в должности, пусть под формальным патронажем Острова. Ну, тупы мы и необразованны, чтобы суметь обойтись без его острого ума!
Пальцы левой руки Наоми легли на его запястье. Правой она держала грифель, выписывая им строчку цифр. Листок положила так, чтобы Боло видел, что она пишет. Честное слово, глаза у него буквально стали вылезать из орбит. Наоми, хмурясь, переправила несколько цифр (я испугался: неужели пережитая временная смерть, изменив заметно ее характер, нарушила и ее замечательную память?) Под первой строкой добавились еще две, и Боло всего перекосорылило. Потом Наоми заговорила.
— Боло! Вы лгали дважды. В первый раз, когда сказали, что Банк работал честно. Второй: что не вели тайную бухгалтерию, распихав активы Острова по секретным счетам. Но вы недооценили скрупулезность рядовых клерков... На прощанье: вы очень мне нравились.
— Встать, — велел Гордей.
Боло замешкался и его выволокли из-за стола, пинками повалили на колени. Он успел коротко застонать от ужаса, когда свистнуло тяжелое широкое лезвие. Отделившаяся от туловища голова с мягким стуком упала на груду опилок. Палач опустил окровавленный тесак и, подняв отрубленную голову Магистра за рыжую бороду, бросил ее к ногам Наоми.
Мы обомлели. Я, привычный ко всему, и то ощутил себя не в своей тарелке. Пини стискивала сплетенные пальцы рук. А на лбу и над верхней губой Наоми загорелись алые брызги крови!
— Аккуратней, пожалуйста, — строго заметила она, вытирая лоб платком и облизывая губы, — Гордей! Я вам не вампир какой. И... уважаемый профессор Дар... Прошу только говорить конкретно, а не заниматься рукоблудием.
Впалые щеки Дара задергались.
— Э-э... м-м-м... вы,... вы хулиганка!
— Профессор, вы так воспитаны, что даже ругаться не умеете. Я тоже вежлива с вами, не так ли? Думаю, вас всегда коробили обман и ложь, в которых погряз Банк. Вы спокойно можете дать волю своей натуре и привести описание ваших предосудительных дел в должное соответствие с истиной.
Дар нерешительно встал.
— М-м... да, некоторым образом... я упустил кое-какие детали...
Признания полились потоком, мы дивились вдруг открывшейся словоохотливости Дара. Григ Децим смотрел на него с отвращением. Наконец не выдержал:
— Когда поедаешь добро господина своего — ешь осторожно и двумя пальцами, чтобы оно не застряло в горле! Какая неслыханная афера! Жадные свиньи!.. — вдоволь наругавшись, он вдруг по-мальчишески смущенно улыбнулся Наоми. — Госпожа Вартан, от имени Совета Ганы выражаю поддержку ваших радикальных действий.
— Состав правления будет полностью обновлен, — подхватила Наоми, — И образуется наблюдательный совет из представителей Ганы и Острова! Но... господа, я не разделяю вашего предубеждения против профессора Дара — он нам очень помог. Он человек честный, только... случайно сбившийся с пути. Доверим ему формальное главенство над Магистратом, пока не решится вопрос о преемнике Боло Канопоса.
Я восхитился ее точным расчетом: Дар всецело в наших руках и отработает сторицей сохраненную ему жизнь. Он тоже это понимал, в глазах его стояли слезы.
— Э-э... да. Благодарю вас... — он неловко поклонился Наоми и вдруг сказал нечто совсем неожиданное:
— Много лет... да... Но я хорошо ее помню: семнадцать лет, гениальная девочка, математик. Если б не неожиданная смерть, не сомневаюсь, Ученый совет избрал бы ее... по окончании курса.
— Вы имеете в виду... — задумчиво протянула Наоми.
— Великим Магистром по вековой традиции должен быть не торгаш, а ученый. Избранием Уильяма Канопоса этот принцип был нарушен. Мы думали...
— Что он станет заместителем, опытным в делах при номинальном (долгое время) молодом правителе?
— Она тоже так считала. Говорила: "Мне без него будет трудно, лучше откажусь совсем".
— Я поняла, но объясните остальным, о ком речь.
— Самый выдающийся ум, какой я знал: Левкиппа Картиг...
В наступившем молчании мы услышали вздох Пини. В воздухе стоял тяжелый запах крови.
Университетская библиотека поражала. Мы примостились в кабинете, стены которого сплошь скрывались за книжными стеллажами. Здесь часто работала Левкиппа. Лежащая передо мной на столе книга называлась "Рекурсивные функции".
— Я даже не знаю, что это такое, — сказала Пини. — А для Левки было — раз плюнуть.
Наоми небрежно перелистала замусоленные страницы. Ее внимание привлекла надпись на полях быстрым, с сильным наклоном почерком.
— Слушайте! "Вот почему невозможно познать себя! Мышление — не рекурсивно".
И еще одно эхо давно угасшей жизни тронуло нас.
— "Если скажут мне: живи, но, утратив разум, отвечу: возьмите мою жизнь".
У семнадцатилетней девушки действительно был необычный склад ума. Предчувствовала ли она грозящую ей опасность? Несомненно. Но не сумела избежать гибели и ничего не оставила после себя. Наоми думала о том же, потому что вдруг спросила:
— Как оставить весть, чтобы враг не нашел? И где?
Пини грустно улыбнулась.
— Она говорила, что напишет мне письмо, а я смеялась: "Зачем? Ты же можешь просто сказать..."
Глаза ее стали удивленными, голос сел до шепота:
— Почта... До востребования. Я никогда... никогда...
Служащий Главного почтового отделения был невысок, с огромным, из-за мощных залысин, лбом и печально опущенными уголками тонкогубого рта. Голос у него оказался неожиданно мягким и звучным:
— Письма хранятся двадцать лет, но, сами понимаете, досмотреть их я не имею права.
— Я не требую такого, хотя могу приказать перетряхнуть всю вашу бумажную лавочку, — отвечала Наоми, — Но, гляньте, нет ли письма для Пенелопы Картиг... примерно от семнадцатого года или около того.
— Вы же не госпожа Картиг.
— Это я, — Пини подняла капюшон накидки, — На Острове не бывает удостоверений личности, но у меня есть паспорт Магистрата.
Чиновник внимательно перечел указанные в документе приметы.
— Будьте добры, прижмите большой палец к этому стеклышку. Чтобы отпечаток получился лучше, потрите пальчиком нос, будьте так добры...
Сличил с оттиском черной тушью в паспорте Пини.
— Вы простите скрупулезность... Так уж получилось, что я запомнил госпожу Левкиппу. Ее письмо хранится здесь уже десять лет.
Пини больно сжала мою руку. Наоми помалкивала, решив, что дело больше касается Пини, поэтому я взял инициативу на себя:
— Поторопитесь, любезный. Мы не собираемся стоять здесь и ждать еще десять лет!
Почтарь ушел и вернулся, отдав в руки Пини толстый конверт из плотной желтой бумаги.
— Спасибо за примерную службу, — обронила Наоми.
Мы вышли на улицу и уселись на скамью неподалеку от входа. Пини не выпускала конверта из дрожащих рук.
Вручить в собственные руки Картиг Левкиппе или ее сестре Пенелопе.
В углу конверта стоял четко выведенный иероглиф "цветок в пустоте".
— Сестра хотела, чтобы я вскрыла и прочла это, будучи одна...
— Мы с Гаяром отойдем в сторонку, — сразу согласилась Наоми.
— Нет, останьтесь! Вы открыли истину: Левки убита. И имеете право знать все до конца.
Внутри оказались еще два конверта: один из них совсем тонкий, Пини начала с него.
Дорогая моя сестра! Если ты получила это письмо, значит, меня уже нет в живых. Очень надеюсь, что ты сейчас одна. БОЙСЯ БРЕНДЫ! Не оставайся с нею наедине, избегай длинных разговоров с ней, если не хочешь, чтобы она читала, как открытую книгу твое потаенное "я"...
Левки задумалась на минуту, потом снова взяла перо. Надо все изложить коротко, но очень ясно. Главное: дать понять, что защита есть. Расстояние — раз. Боль — два, хотя очень неприятно ранить саму себя. "Хрустальный экран" — три. Помимо всего, время играет на них: Бренда постепенно слабеет. (Может это связано с климаксом, кто знает?) Текста вышло ровно на страницу, как Левки и хотела.
P.S. И очень прошу, сестренка: сбереги мою работу, она представляется мне важной. В Университете сейчас не та ситуация, чтобы я надеялась сохранить рукопись там.
Левки запечатала и надписала конверт. Оставит его, а когда план завершится, заберет обратно. Переломный момент близок. В Вагноке она будет через десять дней, с Денизой все обговорено. Маме напишет потом, когда, дай Бог, окажется недосягаема для Бренды. Особенно, когда раскроет всем секрет, тайну ее власти. Оружие врага наполовину теряет мощь, когда ты знаешь, что оно собой представляет.
— Дениза... — шепотом позвала Левки, — Спишь, что ли?
Вернувшись вчера в Гнездо, она застала Денизу совершенно измученной. Последние дни та не выходила из своей комнаты, сказавшись нездоровой. Руки все исколоты острой шпилькой, которую Дениза постоянно носила с собой. "Дура!" — выругала ее Левки, — "Кончится тем, что помрешь от заражения крови. Делай, как я, носи власяницу... и ни о чем больше думать не станешь". Слава богу, Бренда свалила в тот же день в Верену, и они вздохнули свободно. Сборы были быстрыми. Левки возьмет сестренку с утра в город, а Денизе нужно на базар. В корзину заранее сложили скромные пожитки — когти рвать надо налегке. В последний момент Левки предложила поменять роли. "Идешь ко мне, одеваешься. Утром я волоку тяжести, а ты Пини под ручку — все ж легче".
