-Если он поднимется, я тебя одну не отпущу,— дрожащим голосом пробормотал Торин.
И, естественно, нарвался. На мою декларацию независимости. На мою плюющуюся кобру. На упрямую заразу, которая тут же вызверилась и зашипела на незадачливого защитника.
-А кто тебя будет спрашивать!?— орала я шёпотом. Никакого противоречия в этом не было. Я прекрасно умею орать шёпотом. Звук в подземке разносится далеко,— то, что ты мой парень, не даёт тебе никакого права на мою личную жизнь. И не говори, что ты этого не понимал, начиная наши отношения. Мы не первый день знакомы. И на всякий случай, повторю для тебя в первый и последний раз, никаких гендерных ограничений в отношении меня не планируй! Иначе всё кончится толком не начавшись.
Ввернув фразу "мой парень", я подсластила горькую пилюлю, но и на самом деле я не собиралась лишаться своей обожаемой независимости только потому, что он такой..
Я оборвала свои, снова затыкавшиеся в живот, сладкие воспоминания. Но Торин всё равно их почувствовал и, как-будто от отчаянного страха за меня, обхватил мои плечи и быстро приник к моим губам.
Меня тряхнуло и я изо всех сил оттолкнула его.
-Не смей! Не делай так больше только потому, что боишься за меня!
Торин потупился, но кажется не обиделся. Я уже чувствовала каждый ньюанс его настроения и, кажется, с ним происходило то же самое.
-Вот и прекрасно,— обрадовалась я,— по крайней мере, недопониманий и глупых подозрений между нами не будет точно.
Я не знаю какой между людьми должен быть секс. Маловато опыта. Но подозреваю, что и тут сканер даст всем фору сто очков вперёд. Надо полагать для нас обоих. Так что и тут у меня конкуренток не будет. Эта внезапно возникшая мысль меня не на шутку порадовала. Я показала язык в сторонку невидимой предполагаемой соперницы.
-А вот не будет у меня больше никакой несчастной любви! Тимке небось такое и не снилось,— по привычке подумала я и поймала себя на мысли, что не чувствую по отношению к нему никакой прежней влюблённости.
Страхи Торина оправдались. Ночной гуляка возвращался куда-то, что располагалось далеко за территорией города и я не собиралась останавливаться.
-Ты учти,— набычившись сказал Торин,— если ты не вернёшься через пару часов, я пойду тебя искать.
-И чем ты мне поможешь, если заболеешь?— вызверилась я на него,— жди пока не появлюсь я или в крайнем случае Синдж. Заболеть я не могу. Если меня захотят убить, ты всё равно не успеешь. А, если попаду в плен, чеши к Тимке. Он хоть костюмы биозащиты достать сможет. Жаль мы такого исхода раньше не предположили, а то не стоял бы ты сейчас здесь такой разнесчастный и не сверлил меня укоряющим взглядом. Мне бы с тобой тоже спокойнее было.
Я попыталась таким манером успокоить парня, но кажется сделала только хуже и в его глаза плеснуло отчаянье.
-Ну, ёлки!— со злостью пробормотала я и, не оглядываясь больше, роспешила наверх.
Идти по незнакомому лесу было страшно. И людей, в отличие от многих других мнений на этот счёт, я опасалась меньше, чем никогда не виденных мной зверей. Нет, мне их показывали. На картинках. Но реальных животных я видела в жизни немного. А лес, несмотря на то, что город был совсем не далеко, выглядел действительно диким. Поэтому, когда в пяти метрах дорогу мне перешёл лось, я задохнулась от ужаса. Никогда не думала, что он такой огромный! Рога — чуть не метр в размахе.
На самом деле, откуда мне знать, что бывают и побольше. Зверь шёл спокойно и горделиво и ничуть не боялся меня. А вот я просто оцепенела. Зато Синдж зашипел и сделал короткий хищный рывок в сторону рогатого великана. Я едва не заорала с перепугу. А как же! Крыс, здоровущий по меркам крысов, малютка по сравнению с этим зверюгой.
Но лось трусливо взбрыкнул и скрылся в чаще. А мой храбрый проводник затрусил по едва видной тропке между деревьев. Начинало чуть сереть и послышались голоса птиц тут и там. Я старалась идти осторожно. Звуки здесь разносились ещё дальше, чем в подземке.
Поэтому, когда я услышала голоса, то стала приближаться с удвоеной осторожностью а, когда смогла разобрать отдельные слова, остановилась за стволом огромного дуба.
-Где ты шляешься по ночам, бестолочь? Через полчаса обряд посвящения моего неофита. Если Сын Рогатого узнает про твоё своеволие, попадёшь на муравейник.
-Сын Рогатого? На муравейник?— я не понимала о чём они говорят.
-На муравейник или рядом с ним укладывали преступников осуждённых на казнь или пытку,— услужливо подсказал Сильвер.
Я зашипела. Муравьи в саду меня кусали. Больно!..
-А зачем ему об этом знать,— сладеньким голоском шантажиста заявил гуляка,— я же не сказал жрецу, как и кто на самом деле прикончил священника.. Он до сих пор считает, что тот жертва обряда проклятия, а смерть его — это воля Рогатого бога.
Я тихонько ахнула. Где-то здесь, совсем рядом находился убийца отца Петра. Вот это вышла так вышла! Мне во что бы то ни стало надо его увидеть. Стараясь двигаться так тихо, как только могла, я подбиралась к собеседникам. А разговор меж тем продолжался и мне было слышно каждое слово.
-Мой ученик просто перестарался. Он фанатично предан Богу Леса, нашему отцу и покровителю и, когда священник отказался вернуть общине Синюю книгу, да ещё и сказал, что пожертвовал её миссии и она находится среди христиан — главных хулителей Рогатого, превративших его из Бога покровителя природы, в Дьявола.. Он просто вышел из себя и решил помочь каре божьей. Он явился ко мне такой гордый совершённым.
-Да ладно, ты же знаешь, он просто псих! И кто его просил убивать попа рядом с нашим городским убежищем?
-Неправда. Он не псих. Когда-нибудь он будет избран новым Сыном!
-Когда-нибудь, и вполне возможно час этот не так далёк, как тебе кажется, он подставит всех нас. Кто-то уже озаботился этим убийством. Ты ведь не зря отправляешь Посредника следить за расследованием.
-Лам сказал, что к жене попа приходила какая-то девчонка. Это несерьёзно. Миссия не может обратится к официальным властям. Они тоже многое скрывают. Идём, до восхода солнца мы должны инициировать нового послушника.
-Или непослушника,— с злорадным хихиканьем скаламбурил гуляка,— гоните его, с его фанатизмом вы ещё наплачетесь. Точно говорю — он псих!
Я видела две уходящие в лес фигуры и уже понимала, что ни один из них убийцей не является. А тот, кто мне нужен, сейчас будет проходить какую-то их церемонию посвящения. Тоесть, его только собираются принимать в ряды, до сих пор безобидной, религиозной группы. Гробики с фигурками не в счёт. Не даром же этот, фанатично верующий в своего бога, неофит полез с помощью небесной воле. Или где там место обитания их Рогатого?
Я тихонько шла за Синджем, всерьёз опасаясь наткнуться на кого-то из членов секты. Правда у меня была заготовлена одна хитрость на случай, если мне вдруг придётся затесаться среди сектантов. Я, конечно, могла только надеяться, что она сработает. Но моё везенье оказалось просто феноменальным.
Синдж затаился и я тоже замерла, прижимаясь к стволику дерева, который едва мог меня заслонить. Мимо прошествовала фигура в чёрном плаще, в паре метров мелькнула ещё одна такая же и я, радуясь, что догадалась прихватить, прикопаный в саду, такой же точно атрибут, торопливо достала его из рюкзачка и накинула на свой чёрный же защитный комбинезончик — подарок Канга. Я влезла в него ещё в борделе, после нашего тесного общения с Торином ( я зябко вздрогнула от воспоминания ). В нём я чувствовала себя действительно в броне. А вот Торину было не сладко. Он облегал моё тело, как перчатка..
Сейчас же я стала похожа на завёрнутые в ткань фигуры, бредущие в сторону поляны с большим плоским камнем посередине.
-Жертвенник,— подсказал Сильвер.
Камень и правда был похож на жертвенник. На нём были выписаны кровью непонятные кривые значки — арабские буквы, если я не ошибаюсь.
-Интересно что они значат,— тихо спросила я у Сильвера.
-"Вав",— так же тихо ответил он,— известна как буква, символизирующая посредника, соединяющего Бога и его Творение; "та" — тайный Путь инициации, гора, чистота, сущность, материальный мир; "алиф" — первая буква имени аллаха(арабского бога,— уточнил он), там ещё много значений, но я полагаю, что здесь это Сатана или Рогатый бог, которого переименовали в Сатану в, последовавших за древней верой, религиях — поскольку он не склоняется ни перед кем: а вот дальше мне не видно..
К камню вышел жрец. На нём была алая мантия. На груди висел небольшой
барабан. На голове оленьи рога. Рядом женщина в такой же алой накидке. Через секунду я поняла, что на голое тело, так как у камня она сбросила её с округлых плеч и улеглась на жертвенник, бесстыдно раскинув ноги.
Жрец, плотоядно покосившись на тело, лежащее в такой призывной позе, закинул голову, закрыл глаза и ударил в барабан изо всей силы, как-будто хотел выбить из себя обуревавшее его желание.
-Бог Леса, Хранитель Земли, Супруг Матери, Сеятель семени, возрождённое зерно! Приди, о, Рогатый!— неожиданно высоким дребезжащим голосом завопил он.
Ритм барабана усилился, стал мощным. Слушатели в чёрных мантиях застучали по утрамбованной земле пятками, ударили ладонями по бёдрам, поддерживая возбуждённый грохот и заголосили хором.
-Ио! Оэ!
Я стояла на самом крае толпы, поближе к спасительному лесу, чтоб в случае чего отступить в, ещё не подсвеченный первыми лучами солнца, лес.
-Ты, безымянный, пришёл сюда, чтоб получить инициирование данное всем, кто желает воцарения нашего Бога!
Жрец подошёл со стороны головы к лежащей жрице, наклонился и впился ей в губы.
-Ты пришёл, чтоб отдать себя Богу, чтоб отдать нам свой поиск, чтоб приобщиться к Природе и её рогатому покровителю.
Он повернулся к стоящим вокруг и обвёл их царственным жестом.
-Я приветствую всех как избранный сын нашего Бога. Он, присутствующий здесь незримо, чтоб запечатать клятвой и жертвой твоё вступление в его семью. Выйди же к алтарю Величайшего из супругов и принеси своё семя в жертву!
Стоящие вокруг загудели на одной ноте и снова ударили себя по бёдрам ладонями. В круг ступил высокий худой мужчина. Голова его была покрыта капюшоном, я не видела его лица, не могла определить его возраст. Даже то, что это мужчина было понятно только по ширине плеч, росту и широкой походке.
-Скорей же, Гюльчатай, открой личико!— внутренне вопила я от нетерпения. Так как дожидаться очевидного продолжения ритуала мне не очень хотелось. Всё чего хотела я — увидеть лицо убийцы. К несчастью, увидеть мне довелось намного больше.
Неофит стоял спиной ко мне и, когда жрец сорвал с него плащ, кроме костлявого зада и сутулой прыщеватой спины я ничего полезного не обнаружила.
Посвящаемый не стал ждать слишком долго. Очевидно он был накачан какой-то возбуждающей дрянью и был вполне готов к "жертве". Кому могло принести пользу дурное семя убийцы мне не было понятно, но бросился на женщину он так быстро и так зарылся лицом в её пышную грудь, что мне оставалось только ждать, чтоб Сильвер успел снять его мерзкую личину. В том, что она мерзкая, я почему-то не сомневалась.
Сам процесс, хотя и не выглядел привлекательно, но поднял во мне волну недавно пережитых воспоминаний.
Неофит зарычал, смотрящие заголосили. Кто-то даже стал задирать свои чёрные плащики и хватать себя за внезапно забеспокоившие их органы. Мой чёртов сканер ударил по ним моей, едва проснувшейся, женской страстью.
Меня затрясло. Жрица, захлёбываясь от реакции собственного тела, завизжала. Ритмично и с силой вдавливающий всего себя в женскую плоть, костлявый наконец поднял голову и захрипел конвульсивно вздрагивая.
Боюсь, это лицо долго будет являтся мне в страшных снах! На подгибающихся ногах я отступила к краю поляны. Жрец, инстинктивно повторявший движения неофита, с трудом взяв себя в руки, со всей дури шарахнул его по потной спине, неизвестно откуда взявшимся, кнутом. По спине потекла кровь.
-Мы рады, что ты пришёл засеять нас своей кровью и дарами. Ты загадка, я ответ. Вначале было жертвоприношение, теперь есть слово, которое станет твоим именем, пока Рогатый не отметит тебя иным. "Ра" — имя тебе, что означает Аскет. Дисциплина. Единство всего сущего и возвращение всего к единому.
В твоём начале мы были. После тебя мы будем. До нас те, кто никогда не назывался. После нас они будут — ждущие. И через этот ритуал станешь, как с нами, так и с ними. Мы ясные, кто облачился в чёрное, встречаем солнце с новым сыном. Через своих детей мы будем обладать Землёй!
Я уходила всё дальше, а вслед неслось.
-Принимаешь ли ты закон Рогатого Бога?
-Принимаю..
-Связываешь себя словом и делом, мыслью и семенем с нами, без страха и сомнений?
-Да,.. связываю.
-Подтверждаешь, в присутствии собрания, что я твой Мастер и учитель, а та, что приняла жертву, твоя Госпожа, пока не подарит Рогатому продолжение твоё...
Последние слова я едва услышала. Скорее догадалась.
-Скорее, под крылышко к своему любимому..
Сама не поверила, что вдруг назвала так Торина. Всё сегодняшнее было для меня слишком. Как-то сразу навалилась усталость и возникла боль внизу живота. А мне ещё столько добираться..
-Как бы мне дома на диванчике получиться? -вспомнила я слова из смешной папиной сказки. Мне вдруг стало стыдно,— что подумал бы отец? Может я распущеная, слишком ранняя для связи с парнем. Он, хоть и не намного старше меня, а по его клановым законам — мужчина. А я глупый ребёнок, который спешит вырасти непонятно зачем. Хотя вокруг уже есть близкие, готовые задержать моё детство, которого, в сущности, так и не случилось..
Я вдруг заплакала, от ноющей боли в животе, от жалости к самой себе, вечно хорохорящейся, от желания зарыться в обьятия Торина, оказавшиеся такими сладкими и надёжными.
Спускаясь по металлическим прутьям лестницы я поскользнулась от изнеможения и Торин, извёвшийся от ожидания, практически поймал меня на руки и прижал к себе. Но, моментально почувствовав в каком я состоянии, быстро усадил меня на брошенную на землю куртку и прислонил к стене.
Он стащил с меня изодранный ветками плащик, который я так и не сняла, спеша поскорее вернуться обратно. А, вобщем, просто забыв о нём. Рванул застёжки комбинезона.
-Что там случилось?— заботливо спрашивал он, обтирая моё тело, покрытое каплями холодного липкого пота, протискивая между конвульсивно сжавшихся зубов фляжку с чем-то жгучим, остро пахнущим.
Я закашлялась от обжигающей рот жидкости.
-Что это?-прохрипела я, открыв рот и маша ладошкой возле него.
-Настойка.. Грибы одни.. на спирту. Для поднятия сил,.. вобщем.
-Фу! Она мне дыру в желудке не прожжёт эта твоя настойка?— уже куда более бойко возмутилась я.
-Не-а,— обрадовался моей привычной злости Торин. Моя слабость пугала его намного больше,— ты давай, хлебни ещё, а то с меня Герасим шкуру сдерёт.
-А он и так с тебя шкуру сдерёт,— не преминула я пошантажировать парня, что носился вокруг меня, как наседка.
Торин побледнел.
-И прав будет. Я сам с ним поговорю. Я виноват.
