— Скажи всем, — прохрипел он, дёргая стражника за рукав, и тот наклонился к нему. — Пусть никто... никто не трогает ни одного сегона. Они тут... кх-хаа... ни в чём не виноваты.
— Об этом не думай. Никто их не тронет. Тут полно олухов, но не таких, — хмыкнул воин. — Ты лечись, уважаемый Гвиса. Таких, как ты, мало. И взять негде.
...Вчера на постоялом дворе до ночи мыли полы и стены, настилали новые циновки, но запах дыма ещё висел в воздухе, слабый, но раздражающий. Алсаг свернулся полукольцом вокруг Речника, и тому было жарко, но он терпел и не отгонял кота. Йонгелы уважительно склоняли головы, проходя мимо. Речник тянул из большой чаши мутную угми — на вкус она была чуть приятнее кислухи, но не такая приторная, как уланзи — и ждал, пока остынет сурва. В густом месиве плавали куски разварившейся рыбы и ошмётки водорослей.
— Погоди-ка, Гвиса, — на циновку опустился Нецис, отставил в сторону горшок с сурвой и протянул Речнику большую плошку с чем-то черновато-бурым. — Отведай. Это тебе сейчас полезно. Мласу, кровяная похлёбка.
— Боги! — Фрисс прикрыл рот рукой. — Кровь? Я что, упырь, что ли?!
Сбоку послышался смешок. Стражник с гиеной подошёл и сел рядом, вполголоса велев своему зверю лежать тихо.
— Самая еда для сильного воина, — сказал он, кивая на плошку. — Я сказал хорошо вас кормить и денег не брать. Мы ещё одного нашли, уважаемый Ксарна. Вовремя захватили, на рассвете. Такой же, как те четверо... живым не дался.
Нецис поцокал языком.
— Вчерашнего не уберегли? — нахмурился он. Стражник покачал головой.
— Сразу его отвели к жрецам, они говорили с ним — он молчал, а они видели только огонь. Белый и жёлтый огонь, — воин был мрачен. — Его повели потом к правителю, правитель стал говорить с ним — он молчал, а потом упал замертво. Когда подняли, у него глаз не было, а кожа вздувалась. Ему выпустили кровь — вышел белый дым, а тело выгорело до углей. Правитель сказал — что-то было в его теле, и ему там места не осталось. Эти уачедзи — не люди уже, кто-то ходит в их телах. Послали гонцов во все города, пусть знают, кого опасаться.
— Плохо будет, если на всех чужеземцев начнут кидаться, — покачал головой Нецис.
— Не начнут. Мы приметы расписали, — отмахнулся стражник. — А правду он говорил, этот уачедзи? У вас, на севере, та же беда с огнём?
— Когда мы уходили, было спокойно, — Некромант предостерегающе посмотрел на Фрисса. — Что там сейчас, знают боги. Эта засуха и жара... Чую, много дурного случится, пока не придут дожди.
— Многовато огня, — пробормотал Речник, пробуя на вкус варёную кровь. — Весь этот год я только и делаю, что влезаю в огонь.
Он провёл пальцем по бровям — вчера они сгорели дотла, сгорели и ресницы.
— Да, с огнём много возни, — кивнул стражник. — Так ты не заходил в Китаамоши, уважаемый Ксарна? Не говорил с алхимиками?
— И так видно, что мой товар здесь не нужен, — покачал головой Нецис. — Поедем дальше, в Шингодзи. Пока доедем, может, там всё успокоится...
Глава 21. Шингодзи
Здесь земля была чёрной, жирной, блестящей — и не от воды, вода к полудню уже ушла из канавок, хоть они и скрывались под широкими листьями Меланчина. Плоды уже выросли в три локтя длиной, много было и цветов, и листья, невзирая на опалённые солнцем края, не казались увядшими. Жители в травяных шляпах, больше похожих на гнёзда, копошились среди Меланчинов, выискивая плоды и укрывая их от солнца и птиц. Поодаль, между громадными кустами Меланчина, топорщились тёмно-зелёные щётки — там росла пряная Усатка, источая запах, от которого Фриссу становилось не по себе — Великая Река вставала перед глазами.
— Тут, похоже, тоже пришлые алхимики ни к чему, — вздохнул Нецис, указывая на пурпурные и белые кроны на горизонте — там, ближе к реке, росли Олеандры.
— Почему? — пожал плечами Фрисс. — Разве там, где нет алхимиков, Олеандры не растут?
— Они бесполезны, Гвиса. Бесполезны и ядовиты, — покачал головой Некромант. — А на бесполезное здесь не стали бы тратить хорошую землю.
Двухвостка прижалась к обочине, пропуская стадо куманов, и тут же цапнула лист Меланчина.
— Не найдём покупателей в Шингодзи — поедем дальше, — вздохнул Нецис. — Не возвращаться же ни с чем.
— Кто-нибудь да найдётся, — отозвался Речник.
Он высматривал в полях шесты с вёдрами — кормушки для небесных змей. Одна такая стояла невдалеке, на ней сидел, насторожив огромные уши, сегон и принюхивался к воде.
— Хаэй, рассветный странник! — негромко окликнул пустынную кошку Речник. Она вскинулась, зажгла золотые огни на ушах и растаяла в воздухе.
— Зачем, Гвиса? — нахмурился Некромант.
— Неспокойно тут, — поморщился Фрисс. — Кто знает, кому и чего успели уже наговорить люди Тзангола. Они даже в город полезли среди бела дня! А тут, в полях, они и сами могут напасть...
— Сегона не так просто изловить, — покачал головой Нецис. — Наверняка они знают уже, что люди опасны. Та-а, ассинхи... Надеюсь, немногие из них пострадают в этом году.
— Ксарна! — Речник ткнул Некроманта в бок. Тот виновато склонил голову.
— Я неосторожен, Гвиса. Неосторожен...
Стена широких листьев разомкнулась, открыв просторную вычищенную делянку. На ней, огороженной плетнём из пары длинных жердей, валялись увядшие листья и побеги Меланчина, покрытые мелкими красными пятнами. Растения были выкопаны с корнями и порублены на части, и по ним топталось стадо куманов, торопливо глотая листву. Никого из людей не было рядом, только в зарослях Усатки за плетнём раздавались недовольные голоса. Кто-то мял и теребил побеги, рассуждая о "рдяной гнили". Флона, зафыркав, потянулась к вялым листьям — запах терпкого сока донёсся и до её ноздрей.
— Рдяная гниль — неприятная болезнь, — покачал головой Нецис. — И, судя по всему, средства от неё тут не в ходу. В молодости пытался я постигнуть врачевание — как двуногих, так и врастающих корнями в землю. Надо подумать, не придёт ли что-нибудь в голову...
Он спрыгнул на землю и подобрал кусочек пятнистого листа. Фрисс запоздало натянул поводья, и Двухвостка без сопротивления остановилась — и тут же зачавкала. Куманы обиженно заревели, самый смелый подскочил к Флоне и ударил её толстым хвостом по носу. Тут уже взревела Двухвостка, и Некромант метнулся к ней, подбирая с земли стебель потолще. Фрисс потянул Флону прочь от "пастбища", Двухвостка обиженно зафыркала, проводила взглядом отогнанного кумана — Нецис ударил его всего раз, но ящер тут же ускакал к дальней ограде — и остановилась, сердито пыхтя.
— У нас в Эхекатлане ящеры не дичают, — покачал головой Фрисс. — Ксарна, поднимайся, пока не затоптали.
— Иду, — отмахнулся Некромант, выискивая лист, на котором пятен больше всего. — Подожди немного, Гвиса.
Куман, отбежавший к ограде, махнул хвостом и задел собрата. Тот щёлкнул зубами и налетел на него, барабаня короткими передними лапами по его бокам. Первый куман взревел и замахал хвостом, нещадно колотя напавшего. С короткими воплями оба ящера отпрыгнули в сторону и разбежались.
— Они тут в кровь друг друга порвали, — нахмурился Речник, глядя на спины куманов. Из кожи были вырваны клочья, ранки сочились сукровицей. Их, кажется, пытались чем-то намазать, но в драке ящеры содрали повязки.
— Это не они, — Нецис покосился на раненых зверей и пошёл к Двухвостке. — Это укусы небесных змей. Видишь, у них погрызены плечи? Глубокие, но маленькие ранки... змеиные зубы. Вот это плохо, Гвиса.
Он хотел ещё что-то добавить, но налетевший ветер перехватил ему дыхание, и Нецис отвернулся. Фрисс замигал, утирая заслезившиеся глаза, Флона сердито затопала и громко чихнула. Дорожная пыль взвилась в воздух, и небо вмиг потускнело. Что-то пронеслось мимо Речника, зацепив его плечо, и Фрисс обнаружил себя сидящим на земле рядом с Двухвосткой. Впереди, над вытоптанной делянкой, кружил пылевой смерч. Куманы испуганно ревели и метались, спотыкаясь друг о друга. Речник видел, как они дёргаются, а на их спинах появляются новые ранки — полупрозрачные длинные тела носились в вихре, на лету впиваясь в живую плоть и вырывая куски.
"Бездна! Откуда их принесло?!" — Фрисс закрыл лицо рукой, чтобы песок не выхлестал глаза, и сквозь пальцы высматривал "сердце" вихря. Вот он, вертящийся змеиный клубок, "звезда" со свисающими хвостами, вокруг которой закручивается пыль...
— Ал-лийн! — тихо, но чётко сказал Речник, выбрасывая руку вперёд. Вихрь распался в то же мгновение, водяной шар взмыл в воздух — высоко, выше рослых ящеров и высоких стеблей. Змеиный клубок выпал из него и развалился, прозрачные тела порскнули в разные стороны — и тут же слетелись вновь. Речник вскинул руку, готовясь призвать молнию, и остановился, в изумлении глядя на шар.
Небесные змеи облепили сгусток воды со всех сторон, невозможно было сосчитать их — они висели на нём, вплотную прижимаясь друг к другу, и прилетающим сверху едва хватало места. Вода на глазах испарялась — шар разрывали на куски. Никто не вспоминал о куманах, забившихся в угол загона, никто не замечал людей.
— Гвиса... — с тихим вздохом прошептал Нецис, и Фрисс почувствовал ледяную руку на своём плече — и мешком повалился наземь. Некромант рывком втащил его на панцирь Флоны. Фрисс не мог шелохнуться — все силы внезапно утекли, как вода из разбитого кувшина. Перед глазами плыл туман, в ушах звенело.
— Прости меня, Гвиса, но ты очень неосторожен, — тихо сказал Нецис, подбирая поводья. — Это не к добру.
...Некромант провёл Речника самыми безлюдными тропами. Когда Двухвостка подъехала к пристани, Фрисс даже остолбенел — он и не знал, что прошёл в двух шагах от переполненного повозками и всадниками тракта. И все, кто по той дороге ехал, сейчас собрались тут, у большого неуклюжего парома. Два гребных колеса били лопатками по воде, где-то в недрах корабля куманы вращали лопасти, и всё же Речник долго сомневался, что корабль выдержит всех, кто взошёл на его борт. Там разместили четверых анкехьо, Двухвостку и пяток хищных птиц, а все свободные уголки заняли люди, и Фриссу с Нецисом пришлось забраться на спину к Флоне и там сидеть всю дорогу. На них поглядывали не без зависти, и Речник поделился бы местом, но Двухвостка сдавленно рычала на каждого, кто подходил к ней слишком близко... едва ли ей было тяжело, но толпа вокруг явно её тревожила.
Фрисс смотрел на воду. Паром переправлялся через Реку Мнавекси, по легендам, величайшую из южных рек; Речник же видел мутный зелёный поток, с одного берега которого смутно, но всё же просматривался другой. Фрисс подавил вздох — тёплая вода манила его. Сейчас бы нырнуть прямо с борта, к илистому дну, к холодным ключам... едва ли и здесь, в Мецете, из-под земли бьют горячие потоки... там можно остыть и отдышаться, всплыть на восходящем течении. "Силы и славы тебе, Река Мнавекси. Да не иссякнут твои воды," — думал Речник, едва шевеля губами. "Там, где все воды едины, передай мой взгляд Великой Реке. Принеси моё отражение к её берегам..."
— Гвиса, — Некромант больно стиснул его локоть. Фрисс вздрогнул всем телом.
— Опасно доверяться воде, — пробормотал он. — Недаром у людей нет плавников и жабр.
— Тяжело вам, Ти-Нау, живётся, — отозвался йонгел-путешественник с палубы. — Никому-то вам не довериться. Что прекраснее нашей реки, нашей Мнавекси?! Что прекраснее полей, рассечённых каналами, земли, напившейся досыта?!
...Лишь Двухвостка осталась невозмутимой, когда заросли Усатки и Сафлы разомкнулись окончательно, и перед путниками предстала массивная, но невысокая стена Шингодзи. У ворот, придерживая недовольных птиц, стояли Всадники Изумруда — целая двадцатка, с одетыми в броню Фагитами на поводках. Местная стража сердито косилась на них из башен, только один йонгел остался у открытых ворот, и соседство с "изумрудниками" его не радовало. Между Флоной и воротами втиснулся караван с грузом выделанных кож, отдельным потоком шли пешие путники — кто в город, кто из города. Воины Ордена провожали каждого пристальным недобрым взглядом. От ворот уже раздавались вопли — кожевенникам что-то пришлось не по нраву. Из "калитки для пеших" вылетел, поминая на бегу тёмных богов, ещё один Всадник и умчался к реке, подняв тучу пыли. Флона чихнула.
— Орден бдит, — прошептал Нецис, и его глаза стали совсем прозрачными, светлыми, как тонкий лёд. — Будь спокоен, Гвиса. Нам, мирным странникам, нечего их опасаться. Но что привело их всех в Шингодзи?!
Речник удержался и не схватился за меч, когда "изумрудник" на птице подъехал к нему вплотную, цепким взглядом обшаривая поклажу.
— Ты из Ти-Нау? — спросил он, заглядывая Речнику в глаза.
— Я из рода Мениа, — гордо вскинул голову тот, прикасаясь к широкой налобной повязке. Всадник покосился на солнце и прикинул что-то на пальцах.
— Ты слышал об уачедзи? Ти-Нау есть среди них.
— Хорошо, что вы защищаете город, — ровным голосом сказал Фрисс. — Сейчас неспокойно, многие люди ошалели от жары. Не всем полезно ходить под солнцем.
— Здешнее солнце — особенное, — поморщился "изумрудник", вытирая потное лицо. — Выпивает и кровь, и мозг. А ты внимателен, Мениа... Не видел ничего странного по дороге?
— Небесные змеи пьют кровь у куманов, — пожал плечами Фрисс. — Толпа людей и зверей набивается на хлипкий паром. Рдяная гниль одолевает поля. Что ты называешь странным, воин Изумруда?
— Проезжайте, — махнул рукой Всадник. Нецис, тихо переговаривающийся со стражником-йонгелом, ткнул Фрисса в бок и щёлкнул поводьями. Двухвостка, переваливаясь с лапы на лапу, миновала ворота и испуганно фыркнула, прижимая голову к земле — мимо, едва не зацепив её, промчались двое Всадников на осёдланных куманах. Видимо, птиц хватало не всем.
— Ксарна, ты узнал, где постоялый двор? — Фрисс оглядывался, высматривая пустую флягу у двери или жителя, никуда не спешащего. Но, похоже, под сверлящими взглядами "изумрудников" — а воины Ордена маячили на каждом углу — никому не хотелось неспешно прогуливаться. Даже кошки попрятались, только на чьей-то крыше сидел ярко-жёлтый сегон и неторопливо пожирал голубя. Речник усмехнулся — хорошо, что крылатых кошек тут не трогают, если бы трогали, сегон не сидел бы так спокойно.
— Гвиса, это не тайна, — вздохнул Некромант, кивая на переулок меж глинобитными хижинами, построенными стена к стене. Из переулка слышались сердитые крики хана-хуу и перестук деревянных чаш.
— И там Орден, — Фрисс едва сдержался, чтобы не помянуть Вайнега. — Не приехал ли сюда Наблюдатель Квези?
— Не исключено, — кивнул Нецис. — И есть сомнения, что прибыл он сюда из-за уачедзи. Опасаться нам, мирным странникам, нечего, но всё же пару ночей я хотел бы провести без посторонних взглядов. Твоему носу предстоят тяжёлые испытания, Гвиса. Мы едем в Китаамоши, к местным алхимикам. Возможно, там люди Ордена ещё не кишат.
...Фрисс зря боялся, что его принудят говорить об алхимии — весь вечер он просидел молча, изображая из себя грозного, но безмолвного стража. Они расселись на подушках прямо на чисто выметенном полу — Нецис, Фрисс и четверо алхимиков в богато украшенных мантиях, и ещё полтора десятка учеников, жён и детей. Все, кроме пятёрки магов, сидели поодаль, во "втором круге", и тишину среди них нарушали только негромкие просьбы передать сласти или чашу медового взвара. По кругу расходились пряные пончики, обмакнутые в уланзи, засахаренные кусочки меланчина и пучки свежей Усатки. Кое-что Фрисс припрятал для Алсага — кот остался на улице, в загоне — присматривать за Двухвосткой.
