Из предоперационного корпуса я вышла злая, как росомаха. Мальчишку он определил в очередь последним. Хотя операция была самая сложная и длительная, ее вообще следовало ставить особняком. К концу дня мы будем уставшими и с опустошенным резервом. Ладно я, я всегда с накопителями работаю, а ведь Цейс ими пренебрегает. Вот в таком взвинченном состоянии Гая Гракха и Джека Армитаджа я и встретила. Арми я знала по совместной работе в Туране, оперировали несколько раз вместе. Прекрасный специалист, особенно по ранениям холодным оружием. Разумеется, под иллюзией меня он не узнал.
— Знакомься, Арми. Позволь тебе представить невесту нашего Карла. Инора Ризен — лорд Джек Армитадж.
Постаралась успокоиться, невеста Карла должна быть на высоте. Мило улыбнулась, но Гай уже успел изучить меня за те дни, что мы вместе работали, — Вы никак с Цейсом пообщались? Кстати, где он сейчас?
— Полчаса назад пирожными лакомился.
— Я не пойти ли и нам кофейку попить? — Армитадж явно хотел посмотреть на меня поближе. А мне надо расспросить лордов — во-первых, в безопасности ли Гер, во-вторых, узнать, что там с плечом у Карла, я не успела глянуть за те пару минут, пока он рядом стоял, в-третьих, что за болезнь угрожает Рикайну. И я с радостью приняла приглашение. Правда, царапнула мыслишка, дорого все в этом зале, ну да все равно придется в детские деньги залезать. Туфельки, платье, сумка с накопителями тоже пропала, где потерялась, не знаю. Ну и случай прекрасный представился наябедничать. Вот не желала я Цейсу спускать промахи, даже еще и не совершенные. С другим кем поговорила бы, а с этим хамом говорить бесполезно.
Известия были невеселые. Гер и его группа оставались в карантине, потому что помимо укуса, зараза распространялась с пылью, зараженной испражнениями псевдо-клещей. Так этот немыслимый гибрид паука бегунца и полевого клеща окрестили маги жизни. Из хороших новостей — алхимики уже получили первую порцию сыворотки из крови переболевших лошадей.
— Спасибо твоему брату, что обратил на лошадок внимание!
Потом обсудили мои завтрашние операции. Я бы восстановление руки делала поэтапно. Главная сложность была в воссоздании сухожилий внешней стороны кисти. Тут беседа плавно перешла на травму Карла, и я поинтересовалась, как он ее получил. Оба лорда смотрели на меня с изумлением, — Вы что, газет сегодняшних не читали? — Узнаю Карла, не рассказал ничего, конечно, зачем леди тревожить. — Уверяю, там все было очень серьёзно.
Еще и покушение. Да что же это за день сегодня такой! Я вцепилась в Армитажда почище клеща, выпытывая все подробности, и где раневой канал прошел, и как лечили, и кто.
Дома была только в восьмом часу. Анри нездоровилось, решилась прорезать десну. Только после этого она заснула, мне бы тоже отдохнуть, но пришел Ардарион.
В ответ на отповедь и просьбу принести клятву дракон рассвирепел. Мне даже на мгновение показалось, что он сейчас перекинется — оскалился рот, гневно сверкнули глаза, появился расплывчатый, сотканный из искорок призрак бронзового зверя, заполнивший всё пространство комнаты. Пахнуло жаром, стало трудно дышать. Но дракон овладел собой, нервно дернул шеей, прикрыл сверкающие глаза, пророкотал, — Простите. Я еще не пришел в себя после Баргруды. Четыре года только в драконьем обличье. Вот он и рвется наружу, в словах и делах. — Мне стало страшно. Рядом, в соседней комнате, спала Анри, дракона следовало увести подальше от ребенка, я предложила, — может быть, удобнее поговорить на улице? — Дракон покорно последовал за мной. Уже совсем стемнело, высыпали звезды, но луны еще не взошли. Сладко пахли мелкие ночные цветки, невзрачные, серовато-лиловые, они днем закрывались, а ночью наполняли весь сад благоуханием. Их принесла и посадила у крыльца инора Хэндрике, опять забыла, как их называют.
Ардарион будто ответил на мои мысли, — "драконьи слезы". Они слаще всего пахнут на закате, когда раскрываются после дневного жара. Вы правы, здесь я чувствую себя спокойнее.
Свет из открытой двери падал на ступени и дорожку четким прямоугольником, высокие георгины отбрасывали причудливые тени, дальше, у ворот, темнота была совсем непроницаемой. Драконий густой голос плыл в ночи, не верилось, что человеческое горло может исторгать такие звуки.
— Леди, в той рукописи много вздора и вымысла. Клятва действительно существует, но по таким пустякам не приносится. Мы, драконы, не вмешиваемся в дела людей, поэтому никому не открываем истинное лицо человека, с какой бы целью он его не прятал — благой или преступной. Мы не помогаем людям вершить месть или правосудие, не спасаем гибнущих, не защищаем обиженных.
— Милорд, тогда как же понимать ваши слова — смогу защитить?
— Когда вы станете моей парой, я приму под опеку вашу семью, дочь и сына.
* * *
*
Ночь давно опустилась на туранский дворец. Почти все окна в нем были темны, лишь в кабинете короля мерцали вполсилы магические светильники. Но хозяина в нем не было. Гердер молился, один, в пустом гулком храме стоял на коленях перед алтарем. Богиня молчала и не давала ему знака в ответ на отчаянную просьбу — послать хоть единую мысль, как сохранить жизнь брату.
Теперь путь короля лежал в подземное святилище, место упокоения всех королей Турана. В пареклесии, где за алтарем начинался спуск в подземелье, на первых ступенях широкой пологой лестницы, по которой так удобно было сносить гробы, его ждал Роберт. И Гердер вместе с сыном отправился просить благословения и прощения предков.
Утром Роберт был в Лории. О том, чтобы сообщить Маргарет о мнимой болезни отца, не было и речи. Она дохаживала последние дни, принцесса Гемма, безотлучно находилась при дочери. Женщины, небольшой штат прислуги, медики и охрана из-за жаркого лета перебрались на побережье, к знаменитым Лорийским отмелям, в малый летний дворец. Но думать о том, как изолировать Марго и Гемму от известий из внешнего мира, не пришлось. Почти вслед за рассказом Роберта о "покушении" на принца пришло сообщение о начавшихся родах. Представители лорийских спецслужб с известием о странном происшествии в оливковой роще, следах порталов и магической битвы, явились последними.
— Ваше Величество, — голос Роберта был тих и скорбен, — состояние принца Олина таково, что он вряд ли доживет до следующего утра. Он обезображен, находится в стазисе. Леди Гемма может не успеть проститься с мужем.
Артуро задумался. Маргарет последние недели очень тревожилась, и только присутствие матери дарило ей бодрость и некую уверенность, что все кончится благополучно. Не стоило сейчас разлучать их. — Мы сообщим ее Высочеству о болезни принца сразу, как только родится наследник. — Марго ждала мальчика.
Вторую половину дня Робби провел в Туре. Рассказал все матери, поговорил с мальчиками — они оба должны присутствовать на совете, Эдвард как первый принц крови и Бернхард как герцог Шандор. Ксюша расплакалась, вот уж никак она не ожидала, что Олин окажется главой мятежников.
— А как же Гемма, бедная, как она переживет? Что с ней будет?
— Гемму в случае удачи заговора ждал монастырь. Или смерть наравне с нами, хорошо, если такая же безболезненная и быстрая, как дедова. А сейчас, отец не скажет ничего ни ей, ни Маргарет. Фанатики, "чистые", покушение на члена королевского дома, — Роберт уже готовился идти порталу, когда мать задала этот вопрос, — нам нельзя портить отношения с Лорией.
— Робби, — Ксюша протягивала запечатанный пакет, — передай отцу. Я нашла в последнем сундуке. Хотела сразу сжечь, но не решилась. Будет лучше, если вы прочтете и примете решение. Вам сейчас недосуг, но это надо уничтожить, так я считаю.
Роберт поставил полог тишины — защиту от чужих любопытных ушей — Мама, ты хочешь сказать, там что-то не менее важное, чем завтрашний совет?
— Да. Робби, осторожнее с пакетом. Там то, что может поколебать права династии на трон. Мемуары третьей жены вашего прапрадеда, Гердера Первого. "Записки Красной Шапочки".
— Эта? Северянка, беженка, прадед подобрал ее чуть ли не в сточной канаве. Нянька королевских детей. Единственный случай в истории рода, когда богиня не освятила брак. — Гердер убрал пакет в сейф, — Жаль, сейчас не могу посмотреть.
Гердер был благодарен сыну, в одиночку вынести потрясения сегодняшнего дня и ночи было почти невозможно. Роберт следовал за ним и в храм, и в усыпальницу, вместе с отцом возложил руки на амулет крови, бело-голубые сполохи от самого шара и свечение стен и сводов слепили глаза, заставляя щуриться. — Смерть,смерть,смерть... — шептал амулет.
Жители столицы, из тех, кто бодрствовал в ночи, наблюдали как левый флигель королевского дворца, базилика Богини Пантанассы, освещался идущим из-под земли сиянием.
Карл сияния не видел. Он спал под присмотром второго королевского целителя. Вечером вновь открылось кровохарканье, пришлось звать коллегу.
* * *
*
Кира:
На всякий случай я избегала смотреть в глаза дракону.
— Не вмешиваетесь в дела людей... А как же побег Лиары?
— Стараемся не вмешиваться. Но её пара оборотень, а оборотни нам родня, и королевская династия Турана не совсем чужие.
Я внимала Ардариону вполуха, мысли были далеко. Гер, Анри, что с Карлом, почему не вернулся домой. Ранение серьёзное, не стоило прыгать порталами.
Умиротворенная плавностью речи и вибрирующей сладостью голоса, я не заметила, как Ардарион придвинулся вплотную, нежно касаясь, принялся поглаживать руку, и уже влез в мои мысли и устраивается там со всевозможным комфортом. Возмутиться не успела. В кустах на задворках послышались шорох и писк. Дракон толкнул меня на землю со словами— берегись,— а сам успел перекинуться и прикрыть крылом. Сгусток пламени полетел вглубь двора.
— Лорд, стойте! это мои псы! — я заорала изо всех сил и вслух, и ментально, зачем кричала внутренним голосом, не знаю, до сих пор общаться так удавалось только с Наль и Сульяром. Но дракон услышал. Через мгновение рядом стоял тяжело дышащий человек. Я поднялась с земли. Ну вот, теперь и домашняя юбка разорвана и колени разбиты.
— Милорд, это мои собаки, не трогайте их. Вы что, на каждый шорох огнем плюётесь и людей с ног сбиваете? — говоря это, я мысленно общалась с псами. Целы, — успокоили те, — успели уйти.
— Нет, леди, но было как там. — Дракона била крупная дрожь.
— Да где там? -Я испугалась не на шутку. Этот сумасшедший мог дыхнуть пламенем и в сторону дома. Интересно, а у драконов возможны отклонения в психике? Наверное, да. Решилась, полностью отбросила все ментальные щиты, попробовала воздействовать. — Покой, опасности нет, — Паника утихла, страх и агрессия уходили из сознания лорда.
— Благодарю, — он глубоко вздохнул, прикрыл глаза. — Там означает на Баргруде, — и видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, пояснил. — Это планета. Почти такая же, как наша. Была прекрасной, чистой и светлой. Сейчас она в консервации. Через пару тысяч лет, может быть, на ней снова возникнет жизнь.
Мне показалось, или я опять начала поддаваться магии драконьего голоса? Сочла за лучшее прервать Ардариона.
— Милорд, погодите! Если вы хотите продолжить рассказ, пожалуйста, клянитесь — не воздействовать на меня ментально. — Неожиданно дракон согласился.
Но принести клятву он не успел. С шипением стали раскрываться порталы. Один во дворе, туранцы. Второй у ворот — гармцы. Явилась охрана.
— Иноры, все в порядке. — я постаралась придать голосу бодрость и уверенность, — это просто случайность, недоразумение. Никто не пострадал.
Магические шары освещали разрытый палисадник и след огненного сгустка — выжженную траву и зияющий пролом в заборе и живой изгороди. Да и я, наверное, была хороша. Юбка опять разорвана, на лице грязь, счастье, что по бокам дорожки росли георгины, а не шиповник. Представляю, что завтра доложат Гердеру и Лауфу.
— Все, милорд, — решительно сказала я Ардариону после того, как спровадила со двора охрану. — На сегодня достаточно. Уже полночь, а мне нужно быть в клинике не позднее половины восьмого утра. Сейчас я дам вам успокоительное, — вот и пригодилась вытяжка из корня змеиного волчатника, Карл принес немного для моей травяной аптеки. Готовила капли, накладывала на пузырек заклинание, а думала о Карле, — как угадал, что понадобится более сильный антидепрессант, чем из "звериной мари"? За-ради богини, милый, пусть с тобой все хорошо будет. Вернись. Нам надо поговорить. Ты же поймешь, просто не сможешь не понять, я ничего дурного не сделала.
Глава 20`.Двадцать шестое число месяца сеностава. Часть 1
Карл отсчитывал капли — восемнадцать, двадцать, Достаточно.
— Пейте, ваше Высочество.
Гемма послушно проглотила лекарство. Она прибыла в Туран ранним утром, но, как оказалось, опоздала. Красно-золотой флаг на башне дворца был приспущен и дополнен черной полосой. Принц Олин скончался на рассвете 26 числа месяца сеностава. Тело уже было приготовлено к погребению, гроб поставлен на особом возвышении в центральном нефе домового храма.
На то, чтобы ознакомиться с документами, у членов совета грандов была вся ночь, поэтому длилось собрание минут пятнадцать. Ноэль, граф Горацио, первый лорд Адмиралтейства, выразил общее мнение одним словом, — дерьмо!
Пять наследников родов, когда-то принесших королям Турана помимо вассальной клятвы и подвластные им земли, два герцога королевской крови, два принца и сам король. Одиннадцать черных шаров. Вскрикнувшему от ужаса Олину Гердер протянул кубок — держи себя в руках, выпей воды. Яд паука-трубочника, точно тот же, что и убивший Генриха, подействовал мгновенно.
Тело унесли. Теперь следовало решить, что делать с Амандой. Она была виновна, но две смерти подряд в королевском доме могли вызвать подозрения. Монастырь Олирии Синезии, или по-иному, Олирии Разумницы. По уставу обители вступающие в неё слагали с себя все титулы, именуясь после посвящения смиренными дщерями богини.
В какой момент исчезла вдовья татуировка, никто не заметил, но ее уже точно не было, когда наголо обритую голову красавицы одели белым шапероном. Вырвавшись из рук служительниц обители, Аманда бросилась к Карлу с намерением выцарапать бесстыжие герцогские глаза. Ну, или что-то подобное, разобрать точно, что кричала захлебывающаяся яростью бывшая королева, было трудно. Гердер остановил мачеху одним движением руки. Ударившись о невидимую преграду, Аманда лишилась чувств и сползла на пол, рукав бесформенного монашеского балахона задрался, и все увидели абсолютно чистое, лишенное рисунка запястье. И не людям судить, почему так решила богиня.
Карлу было не по себе, волей-неволей, пусть и во имя благого дела, он обманул женщину.
Гемма слушала Гердера и не верила ни единому слову. Но и возражать ему, и показывать, что не верит, не собиралась. От любви, некогда связавшей ее с прекрасным принцем, ничего не осталось, один лишь брачный, теперь вдовий, браслет, и скрытая под ним отметина — переплетение линий, нанесенных в храме божественным лучом. Позорная стигма, клеймо, указывающее, что была женой преступника, — так думала теперь о своей брачной татуировке принцесса. Но она богата, титул ей сохраняли, вне зависимости от того, выйдет она в дальнейшем замуж еще раз или нет. Гердер так выразительно подчеркнул голосом сей факт, что Гемма поняла, ни ее, ни тем паче Маргарет, кара за грехи Олина не постигнет.
