— Давай посмотрю, — меня легко толкнули лапой, и я, наконец, подняла голову, стараясь вспомнить, о чем говорит волк. — Я про рану, — киваю. Альфа занес огромную когтистую лапу у меня над головой, тут же рядом оказался демон, удерживая волка от удара. Он удивленно посмотрел на принца.
— Я не наврежу врайт, не беспокойся, — пророкотал он.
— Да я и не беспокоюсь, вот только тебя отсюда уберу, — демон только удобнее перехватил лапу.
— Можешь попытаться, — глаза Варика пронзительно сверкнули. — Но так и быть, если не доверяешь мне, можешь сам снять с нее повязку, — врайт кивнул и отпустил альфу, одновременно выпуская когти. Сработали инстинкты, я дернулась. — Смотри, она доверяет мне больше, — усмехнулся Варик. Принц пристально вгляделся в мое лицо, ища подтверждение словам волка.
— Это правда, — выдавила я, желая только одного, чтобы он так не смотрел. Это нервирует.
— Значит, будем исправлять, — легко пожал он плечами, срезая кусок материи. Мне его заявление по душе не пришлось. Через несколько вдохов экзекуция была закончена, и я выдохнула с облегчением. Он меня явно дезориентирует и деморализует. Но как выяснилось, я радовалась рано. Сама не поняла как, но вот я еще стою в снегу на коленях, а в следующий миг уже сижу на руках у принца. — Замерзнешь, — тихо бормочет он, а я лишь судорожно сглатываю, пытаясь унять шум в голове и избавиться от наваждения.
Подошел волк и выдохнул облачко пара на еще сочащуюся рану. Кожу закололо и стянуло, я сжала зубы и непроизвольно втянула голову в плечи.
— Потерпи девочка, — мягко увещевал меня волк.
— Да нет проблем, — выдавила я, усмехаясь сквозь боль. Волк одарил меня насмешливым взглядом и коснулся шершавым языком разодранной плоти. Не удержавшись, вскрикнула, демон сильнее меня сжал, и я уткнулась ему в плечо, а его большая теплая ладонь легла мне на затылок, медленно поглаживая. Дальше все прошло как в тумане. Боль была такая, что мне хотелось орать в голос, и скрести ногтями землю, но принц не давал сделать ни того ни другого. Плечо жгло, резало и выворачивало мышцы, словно кто-то скручивал спиралью вены и вытягивал жилы. В висках противно стучало, и я перестала воспринимать звуки.
— Ну, вот и все сестра, — я медленно подняла хмельную от боли голову, раны на плече уже не было, не осталось от нее даже шрама.
— Даже не знаю благодарить тебя или проклинать, — прокаркала я.
— Ты не умеешь проклинать, — фыркнул Ледяной.
— Твоя правда. Значит, у меня не остается вариантов. Спасибо.
— Это тебе спасибо, сестра, в который уже раз...
— Вам со мной до конца времен не рассчитаться, — фыркнула я.
— Думаю, мы что-нибудь придумаем, — он поднял морду к ночному небу и завыл. — Ты главное, не забывай слушать метели.
— Не забуду, — я улыбнулась, смотря, как волка окружают снежинки. — Дай мне знать, если вдруг придется петь.
— Хорошо, — донес до меня ветер его слова, когда волк уже практически исчез в белой пелене. Я украдкой посмотрела на принца и наткнулась на слишком серьезный и строгий взгляд грозовых глаз. Сибилла и Арон куда-то делись и под деревом теперь мы сидели вдвоем, да еще Стэр свернулся рядом теплым черным клубком, закрыв слишком чувствительный нос обеими лапами.
— Ругать будете, — обреченно.
— Ругать не буду, хотя и очень хочется. И прибить тебя тоже очень хочется.
— За что?
— А ты не понимаешь? — я отрицательно покачала головой. — Хорошо. Я объясню. Знаешь, как это выглядело со стороны? — я пожала плечами. — Сначала ты споришь с Кэссиди, будто пытаясь доказать, кто сильнее. Затем ни с того ни с сего толкаешь ее, хотя она вроде бы держит ситуацию под контролем. Толкаешь настолько сильно, что от удара она теряет сознание, а твой зверь не разрешает даже шаг сделать в вашу сторону. Потом ты оказываешься прижатой к земле, огромной голодной тушей, в глазах у которой безумие и чувство не проходящего голода, а выглядит он как тварь из-за грани.
— Кэссиди не держала ситуацию под контролем, она спровоцировала его. Он был напуган, — начала я неожиданно даже для себя самой оправдываться. — Волкам нельзя улыбаться. Демонстрация зубов — это угроза, прямой вызов, — врайт странно сощурился. — Да спросите любого оборотня!
— Тш, не кричи, я тебя слышу. И все знаю. Но мы не видели, как она улыбалась ему, и не поняли, что это Ледяной, пока ты не сняла браслет. В тебе течет их кровь?
— Нет, но я член стаи, — врайт кивнул, словно действительно что-то понял.
— А еще это было глупо, так рисковать собой.
— Глупо? — я с силой толкнула его в грудь, но он даже не пошевелился, только руку отбила. — Я клятву давала защищать стаю. И я не могу ее нарушить!
— Я знаю, — он погладил меня по голове, — ты ведь и себе клятву давала, не только стихии? — я застыла, напрягшись всем телом. Не надо демон, не старайся меня понять, потому что этого я боюсь больше всего. — Снова прячешься?
— Я не...
— Прячешься, маленькая охотница. Ладно, пойдем. Тебе необходимо отдохнуть, — и с этими словами, он легко поднялся на ноги и понес меня туда, где я оставила свои вещи и где, как я с удивлением обнаружила, ждал меня Арон. Меня буквально передали с рук на руки и, пожелав спокойной ночи, удалились. А я сидела на своем спальнике, держа в руках кружку с каким-то отваром, ожидая пока ошарашенный посол с энтузиазмом мальчишки, изучающего отцовские удочки, проверит мое плечо и смотрела ему вслед. Странный. Какой же он странный.
Этой ночью я спала словно убитая, не было ни кошмаров, ни криков, ничего вообще не было. Просто я закрыла глаза, а когда открыла, было уже утро, и лагерь готовился к отъезду. Арон все еще храпел, завернувшись в одеяло практически с головой, а Стэр все еще был на охоте. Я с удовольствием потянулась, радуясь, что у меня ничего и нигде не болит. Прислушалась к себе — тени вроде бы спокойны, и цепи не звенят от натяжения. Я с облегчением выдохнула. Это хорошо. Это просто замечательно. Сегодня после полудня мы должны будем уже прибыть в Физалию, и сил мне, судя по всему, понадобится много. Я умылась и позавтракала, растолкав предварительно Арона.
— Как спалось? — подмигнула я, когда он вернулся от ручья.
— Хуже, чем тебе. По мне словно лошади всю ночь скакали, никогда так отвратительно не спал, — проворчал он, принимая у меня из рук чашку с кофе.
— Сочувствую, — я задумалась на вдох, а потом все же решилась. — Слушай, а как так получилось, что я о тебе никогда не слышала? В том плане, что я же жила какое-то время в Физалии, но про тебя ничего не знаю, — фея закашлялся.
— Ты ведь не отстанешь? — с надеждой спросил он. Я радостно кивнула. — Хорошо, тогда откровенность за откровенность. Как получилось, что ты стала членом стаи?
— Я не могу рассказать тебе все подробности, таковы законы СВАМа.
— Но что-то ты можешь? — прищурился он, потягивая ароматный напиток.
— Могу. Я нашла и устранила убийцу волчат. В благодарность они сделали меня своей сестрой, научили слышать и чувствовать Зиму.
— Как это было? — в глазах посла снова блеснул тот знакомый мне практически маньячный интерес исследователя.
— Самые острые ощущения в моей жизни, во всех смыслах, — усмехнулась я.
— Расскажи мне о Ледяных.
— Что конкретно?
— Они действительно дети Зимы?
— Да, и даже больше, они сами — Зима. Ты бы только видел, как они охотятся, словно зимняя буря обретает в этот момент форму и разум. Очень красиво.
— А Ледяное пламя, это тоже правда?
— Да, правда.
— Значит и они не вечны, жаль, наверное, когда столь прекрасное существо умирает.
— Они не умирают, они просто снова возвращаются в изначальную форму и становятся одним целым со своей матерью. И они..., — я замялась, не зная, как лучше объяснить, — ну для них это вроде как праздник. Они не плачут и не скорбят, они радуются за своих братьев и сестер. В общем, это сложно объяснить, но, как правило, Возвращение Ледяного — радостное событие, — посол сначала нахмурился, а спустя некоторое время неуверенно кивнул.
— Ты сказала, как правило, значит не всегда?
— Нет. Иногда бывает так, что волк еще не должен умирать, он еще молод, его тело здорово и полно сил, но и остаться в живых он уже не может.
— Например?
— Например, если Ледяной теряет свою пару, он умирает почти сразу же следом за ней. За всю долгую жизнь у них может быть лишь один партнер, и это даже больше, чем любовь, это связь, на уровне тел, душ, сердец. Не уверена, что могу объяснить, я через такое никогда не проходила.
— А волчонок?
— Он.., — я сглотнула и тряхнула головой. — С щенками сложнее. Они не могут контролировать стихию, и до момента их первой инициации над ними в большей степени властвуют инстинкты, нежели разум, — посол серьезно кивнул, показывая, что понимает.
— Когда наступает первая инициация?
— У каждого по-разному, но в основном это период между десятью и пятнадцатью годами. А до этого, стихия внутри них очень нестабильна. Впрочем, так же как и разум.
— Разум?
— Да. Любая мелочь, незначительное действие или событие могут повлиять на их сознание и отнюдь не в лучшую сторону. Им нельзя надолго разлучаться со стаей, нельзя находиться вдали от места рождения и главное, нельзя пробовать чужую живую кровь.
— Запрет на охоту? — искренне удивился Арон. — Но это глупо, они же хищники, в конце концов.
— Ты не понимаешь! Всего одна капля и они навеки теряют разум. Представляешь, на что способен разъяренный зверь, в котором столько силы, что он может превратить в ледяную пустыню целый город, не запыхавшись, только потому, что голоден? Более того, он полюбит убивать, просто так из забавы, — челюсть стрекозла упала ему на колени. — Я не преувеличиваю, — пожала я плечами.
— Так это был страх за него?
— Страх?
— Когда он укусил тебя. Я видел твое лицо, ты испугалась.
— Наверное. Я не знаю.
— Но почему? Ты ведь одна из них.
— Я не была рождена волком, хоть и признана Зимой как равная. Я не такая, как они и кровь у меня другая.
— Но он же был абсолютно нормальным, он не превратился в монстра, каким ты его описываешь.
— Это может проявиться не сразу, ему почти четырнадцать.
— И что теперь?
— Его отведут к Хрустальному озеру, там Зима примет решение.
— А если оно будет не в пользу щенка.
— Стая его разорвет, а кровь отдаст озеру.
— Но...
— Без "но", это закон. Они убивают потерявших разум щенков, иначе не выжили бы, даже несмотря на всю свою силу.
— Закон, — невесело усмехнулся посол. Я промолчала, пытаясь найти что-то на дне своей кружки, но кроме вязкой, липкой и такой же черной, как и моя душа, гущи ничего там не нашла. Из леса вышел Стэр, и медленно, тихо ступая большими лапами по еще влажной от росы траве, направился к нам. В воздухе легкой дымкой по-прежнему висел туман, меняя очертания деревьев и предметов, забавно ломая фигуры демонов и четко обрисовывая силуэт моего кота. Я и забыла, как он красив, как опасен. Его изумрудные глаза все еще довольно поблескивали после удачной охоты, а под черной шкурой перекатывались тугие мышцы.
"Ты так странно смотришь, что-то случилось?"
"Нет, мой хороший, просто любуюсь".
"Мне, конечно, приятно, но это попахивает чем-то нездоровым", — фыркнул он.
"Так говоришь, словно тебе есть что терять".
"А вдруг есть?" — возмутился он.
"Тогда я тебе сочувствую".
"Фу, такое настроение испортила", — проворчал он, устраиваясь рядом со мной и кладя голову мне на колени.
"Сам виноват".
— Хорошо. Теперь моя очередь, — прервал нашу перепалку Арон.
"О чем это он?" — я открыла талу доступ к памяти.
— Начинай.
— Я такой же как ты Диана, — я с трудом удержала на лице вежливо заинтересованное выражение и отпустила Утреннюю. Нет, не Теневой. — Я полукровка, — вот теперь я удивилась по-настоящему.
— Да ну нет... У тебя же крылья.
— Отклонение, — пожал он плечами. — Я единственный в своем роде.
— Но ты... Отец признал тебя?
— Нет, конечно. Мой отец — Принат Амаал, — я присвистнула. Если мне не изменяла память, то его цветок-хранитель гвоздика — самый сильный, самый важный для фей, — цветок ветра. Фея из этого клана ни при каких условиях не признает полукровку. — А мать была такой же как я.
— Каким чудом ты тогда очутился среди знати? — я просто отказывалась верить ушам.
— Мне повезло... Ну или не очень, это как посмотреть. Отец никогда не афишировал свою "ошибку молодости", а мать умерла от родов, и так как я выглядел практически нормальным, меня на воспитание взяла тетка. Не скажу, что жизнь с ней была похожа на сказку, но все могло быть и хуже.
— Кем она была, тетка?
— Обычная крестьянка, чуть богаче, чем другие потому, что неплохо умела шить. В наследство от папаши мне передалась кое-какая сила... В общем, я был исключительно полезен в хозяйстве. Но годам к двадцати меня это достало. Не знаю, может, молодость виновата, может еще что, но я ушел. Просто вышел за калитку и больше не вернулся. Куда толком пойду, и что буду делать, тогда даже представления не имел. Через два дня скитаний на меня наткнулись купцы, я увязался с ними в Ногат.
— Ногат? — я безуспешно пыталась вспомнить, где это.
— Ну ты даешь! — всплеснул руками посол. — Ногат — один из крупнейших торговых портов на юго-востоке, — я радостно закивала. — Сначала работал в доках, потом в одной таверне. Там меня и нашел мой Ватуш. Его звали Саврас, и выглядел он, словно был свидетелем восьмисот летней войны, но мужиком был что надо, и разум его никогда не подводил до самой смерти. Он торговал травами и настойками и ему нужен был подмастерье, потому что зрение испортилось, и пальцы были уже не такими ловкими, как раньше. Я прожил вместе с ним еще лет двадцать, и Саврас научил меня всему, что я знаю, показал, как пользоваться собственной силой, не говоря уже о том, что читать и писать до встречи с ним я не умел. Когда он умер я взял себе его имя рода, и отправился в столицу. Записался в армию, где отслужил еще четыре года, а потом помер королевский травник, к тому времени меня уже хорошо знали и вся придворная стража и местная знать. Но к королеве на "аудиенцию" я попал благодаря рекомендациям Станиса, — закончил посол, так же как и я несколько вдохов назад, разглядывая кофейную гущу в своей кружке.
— Нереальная история для Физалии. Ты многого добился, но что-то не выглядишь особо счастливым.
— О, поначалу мне нравилось, но потом... Знаешь, мне кажется, я просто сменил одну цепь на другую, и в том, что первая была короче, я сильно сомневаюсь. И потом это стало скучно, неинтересно и до боли в зубах предсказуемо.
— Знаю, — ответила я. — И что ты намерен делать?
— Пока не придумал, — беспечно пожал он плечами.
Я заметила Сибиллу, когда пыталась погрузить свои вещи на упрямую кобылу. Остатки тумана рассеялись, и в воздухе приятно пахло молодой листвой, а солнечные зайчики тонким кружевом рассыпались по траве. И я готова была деться куда угодно и смотреть, на что угодно, потому что внутри снова разворачивала кольца злость. На ее лице не отражалось ничего, кроме лживой насквозь улыбки и такой же лживой заботы во взгляде. Высокая, красивая, властная. Знакомая. Именно такой я и увидела ее в первый раз. Я передернула плечами, сбрасывая шелуху выцветших и почти превратившихся в пепел воспоминаний.
