— Я стараюсь быть таким. — Он улыбнулся ей со смесью грусти и юмора. — Бывают моменты, когда я не так уверен в своем успехе, как хотелось бы. Но я действительно стараюсь.
— Я могу сказать. — Она смотрела на него еще мгновение, затем сделала глубокий, успокаивающий вдох. — Отец, — сказала она, — я согрешила, и прошло три месяца с тех пор, как я в последний раз посещала мессу. Вы выслушаете мою исповедь?
.XI.
Королевский дворец, город Теллесберг, королевство Чарис
— Ваше величество?
Голова Шарлиэн автоматически повернулась к высокому стражнику с покрытой шрамом щекой, — капитану Этроузу, — когда он почтительно вошел в личную столовую. Потом она поняла, что голова Кэйлеба сделала то же самое, и хихикнула.
Она ненавидела, когда хихикала. Смешки были приемлемы. Как и смех. Но хихиканье было непобедимо девичьим. Оно заставило ее почувствовать себя так, словно ей снова было двенадцать лет. Хуже того, оно заставляло ее чувствовать, что все остальные должны думать то же самое, но она так и не смогла полностью избавиться от них и почувствовала, как ее щеки пылают от смущения.
Но потом она взглянула на Кэйлеба. Она увидела то же дьявольское веселье, пляшущее в его глазах, и это было уже слишком. Смешки перешли в смех, и она покачала головой, глядя на него.
— Похоже, привыкнуть к тому, что я гостья на чужой скамейке, будет сложнее, чем я думала, — сказала она.
— Чепуха, — ответил он. — Возможно, вы новичок при этом дворе, миледи, но вы определенно не "гостья". Не здесь. Что нам понадобится, так это какой-нибудь новый протокол, чтобы мы знали, к какому "вашему величеству" обращаются в любой данный момент.
— Возможно, и так. Но в данный конкретный момент я совершенно уверена, что капитан Этроуз имеет в виду вас.
— Действительно, ваше величество, — серьезно сказал Этроуз.
Стражник почтительно поклонился, но в его почти неземных сапфирово-голубых глазах мелькнул огонек, и Шарлиэн отметила это с тщательно скрываемым любопытством.
Она была здесь, в Теллесбергском дворце, всего двенадцать часов, и три из них провела, запертая в неизбежном, железном этикете официального полуденного банкета, на котором, казалось, присутствовало три четверти Чариса. Однако, несмотря на это, она уже поняла, что отношения Этроуза с Кэйлебом вышли далеко за рамки обычных отношений монарха и слуги. Во многих отношениях это напомнило ей ее собственные отношения с Эдуирдом Сихэмпером, но Эдуирд был ее личным оруженосцем с тех пор, как ей едва исполнилось десять лет, в то время как весь мир знал, что сейджин Мерлин Этроуз стал оруженосцем Кэйлеба менее трех лет назад. Кроме того, в этом было нечто большее, чем просто ее глубокая личная связь с Эдуирдом. Шарлиэн научилась анализировать отношения острым взглядом человека, для которого способность знать, где на самом деле находятся люди, вполне может означать разницу между сохранением трона и превращением в еще одного свергнутого — и, вполне возможно, устраненного навсегда — неудобного ребенка-наследника. Это была одна из причин, по которой ее беспокоило то, что она не могла точно определить, в чем заключалась связь между Кэйлебом и сейджином, и благоразумие подсказывало, что это была неспособность, которую она должна исправить как можно скорее.
— В чем дело, Мерлин? — спросил теперь Кэйлеб.
— Только что во дворец прибыл архиепископ Мейкел, ваше величество, — ответил сейджин. — Его сопровождает неожиданный гость, и архиепископ жаждет, чтобы вы уделили им несколько минут.
Мысленные уши Шарлиан навострились. Было что-то странное в ударении, которое сейджин сделал на слове "неожиданный". И, как она поняла, было также что-то странное в реакции Кэйлеба на этот акцент. Как будто он был особенно удивлен, услышав это.
— Если вам нужно поговорить с архиепископом, я, конечно, пойму, Кэйлеб, — сказала она, начиная отодвигать свой стул от стола для частного ужина. — Уверена, что время, которое мы уже провели сегодня вместе, отвлекло вас от очень многих вещей, которые вам нужно было сделать. Так что, наверное, пришло время...
— Нет, — прервал он ее, быстро покачав головой. — Я имел в виду то, что сказал ранее. Если архиепископ считает, что ему требуется уединение для обсуждения какого-то конкретного вопроса Церкви, это одно, но я не предлагал брак просто для того, чтобы добавить еще одного человека в список людей, которым я не могу доверять. Если мы собираемся создать брак — и объединенное государство, — как, я думаю, мы оба хотим, тогда самое время начать прямо сейчас.
— Конечно, — пробормотала она. Она откинулась на спинку стула, надеясь, что он понял, насколько она довольна его ответом. Было легко сказать, что кому-то доверяют; она очень рано на собственном горьком опыте убедилась, что гораздо труднее на самом деле доверять... и продемонстрировать, что это так.
И я знаю, какой... властной могу быть, — подумала она с мысленной улыбкой. — Научиться искренне делиться не только доверием, но и авторитетом будет непросто, независимо от того, насколько сильно мы оба хотим, чтобы это увенчалось успехом. Добилось успеха на многих уровнях.
— Пожалуйста, попросите архиепископа присоединиться к нам, — продолжил Кэйлеб, снова поворачиваясь к сейджину.
— Конечно, ваше величество.
Капитан Этроуз еще раз поклонился и удалился. Минуту спустя дверь снова открылась, и сейджин вернулся с архиепископом Мейкелом и просто одетой женщиной, которая, вероятно, была на двадцать или более лет старше Шарлиэн.
— Архиепископ Мейкел, ваши величества, — сказал сейджин Мерлин.
— Ваше величество. — Стейнейр поклонился Кэйлебу, затем снова Шарлиэн. — Ваше величество, — повторил он, и губы Шарлиэн дрогнули при воспоминании о ее недавнем разговоре с Кэйлебом. Но затем архиепископ выпрямился, и мрачность в его глазах изгнала всякое искушение к легкомыслию с ее стороны.
— В чем дело, Мейкел? — голос Кэйлеба был более резким, более обеспокоенным, поскольку он тоже распознал настроение архиепископа.
— Ваше величество, корабль ее величества был не единственным, что прибыл сегодня в Теллесберг, и я боюсь, что наши худшие опасения относительно судьбы архиепископа Эрейка подтвердились.
Лицо Кэйлеба ничего не выражало при трезвых словах Стейнейра, и Шарлиэн почувствовала, что ее собственное делает то же самое. Как Кэйлеб, она была слишком хорошо осведомлена о судьбе, которую Книга Шулера предписывала любому, признанному виновным в преступлениях, по которым инквизиция предъявила обвинение Эрейку Диннису.
— Как подтверждено? — спросил Кэйлеб после самой короткой паузы.
— Подтверждено этой леди, — ответил Стейнейр, вежливо указывая на женщину рядом с ним. — Она была свидетельницей его казни, и я считаю, вы должны услышать, что она скажет об этом.
Приятный ужин, который съела Шарлиэн, казалось, внезапно застыл у нее в желудке. Последнее, что она хотела услышать за ужином — особенно за этим ужином, именно в этот вечер — были дикие подробности ужасной смерти Динниса. Судя по выражению лица Кэйлеба, он чувствовал то же самое. Но, как и у самой Шарлиэн, были обязанности, от которых он не мог уклониться, и она почувствовала извращенное удовлетворение, когда он даже не спросил, не хочет ли она извиниться за то, что не желает выслушивать эти подробности вместе с ним.
— Если архиепископ Мейкел считает, что мы должны выслушать вас, миледи, — вежливо обратился король к другой женщине, — тогда я более чем готов доверять его суждению.
— Спасибо, ваше величество, — сказал Стейнейр, затем прочистил горло. — Ваши величества, позвольте мне представить мадам Эйдорей Диннис.
Кэйлеб резко выпрямился в кресле, и Шарлиэн напряглась.
— Мадам Диннис! — Кэйлеб встал, быстро обошел стол и протянул руку. — Как, во имя всего святого, вам удалось добраться сюда в целости и сохранности?
— Подозреваю, что Бог имел к этому более чем малое отношение, ваше величество. — Голос мадам Диннис был ниже, чем сопрано Шарлиэн, и отголоски утраты и горя скрежетали в его глубине, как осколки древних валунов, но она сумела улыбнуться.
— Пожалуйста, — сказал Кэйлеб, беря ее за руку и подталкивая к столу, — садитесь.
— В этом нет необходимости, ваше...
— Думаю, что это необходимо, — прервал он ее. — И уверен, что королева Шарлиэн согласится со мной.
— Совершенно определенно, — сказала Шарлиэн, вставая сама и отодвигая стул своими руками.
— Спасибо, — тихо сказала мадам Диннис с легкой, грустной улыбкой благодарности им обоим, когда она села на предложенный стул.
— Я с трудом могу даже представить, каково это было для вас, мадам, — сказал Кэйлеб, наливая бокал вина и протягивая его ей. — Действительно, учитывая обвинения, выдвинутые инквизицией против вашего мужа, мы все боялись, что вы и ваши дети, должно быть, также были взяты под стражу. — Его губы сжались. — Учитывая... личность Клинтана, я был уверен, что он предположит, что вы, должно быть, были "заражены" простой близостью. А что касается ваших сыновей...
Он позволил своему голосу затихнуть, и она слегка, почти судорожно кивнула.
— Не знаю, что случилось бы со мной, ваше величество, но думаю, что вы правы насчет мальчиков. Во всяком случае, знаю, что он назвал их "ядовитой добычей этого вечно проклятого еретика". — Ее рот превратился в жесткую, горькую линию. — Полагаю, вполне возможно, что его "коллеги" по четверке попытались вмешаться, каким бы маловероятным это ни казалось. Но нас определенно арестовали бы, если бы некоторые... мои друзья в Зионе вовремя не предупредили меня. — Она отпила из бокала. — Они не только предупредили меня, ваше величество, но и дали нам всем троим убежище, пока не смогли тайно вывезти нас из Порт-Харбора.
— Сюда.
— Куда еще мы могли пойти, ваше величество? — Шарлиан поняла, что в голосе мадам Диннис звучали несомненные нотки гневного отчаяния. И кто должен винить ее?
— Правильный вопрос, миледи, — признал Кэйлеб, но спокойно встретил ее взгляд. — Мы никогда не хотели, чтобы страдали невинные, но мы не можем — не будем — притворяться, что не знали, что это произойдет. С другой стороны, у нас с отцом — и у архиепископа Мейкела — боюсь, не было реального выбора, учитывая судьбу, которую храмовая четверка запланировала для всех наших подданных.
— Знаю это, ваше величество. И понимаю как то, что двигало вашей рукой, так и то, чего вы надеетесь достичь. Или, по крайней мере, думаю, что знаю, особенно после встречи и разговора с архиепископом Мейкелом. — Шарлиэн заметила, что она использовала титул Стейнейра без колебаний и оговорок. — Действительно, это понимание — одна из причин, по которой я прибыла сюда, вместо того, чтобы пытаться постоянно скрываться на землях Храма. Но, если быть до конца честной, другая причина заключалась в том, что я считаю ваше королевство обязанным моим сыновьям убежищем от многих в Зионе и Храме, которые убили бы их просто из-за того, кем был их отец.
— Миледи, мы обязаны этим убежищем не только вашим сыновьям, и даже не только вам, но и любому, кто окажется в опасности из-за коррумпированных людей, контролирующих совет викариев. Я надеюсь и верю, что со временем Чарис станет открытым убежищем для всех детей Божьих, которые признают развращенность таких людей, как храмовая четверка.
— Спасибо, — повторила она.
— Всегда пожалуйста, во всех смыслах этого слова, — просто сказал ей Кэйлеб. Затем он, казалось, собрался с духом. — А теперь, миледи, — мягко продолжил он, — можем ли мы услышать, как вы проделали такой долгий путь, чтобы иметь возможность рассказать нам?
* * *
Несколько часов спустя Кэйлеб и Шарлиэн стояли на балконе высоко на стене башни короля Мейкела, глядя на редкие огни собственно Теллесберга и более яркое пятно света, которое было вечно оживленной набережной.
— Бедная женщина, — пробормотала Шарлиэн.
— Аминь, — тихо сказал Кэйлеб, протянул руку и взял ее за руку. Она повернула голову, взглянув на него, когда поняла, что это действие было совершенно бессознательным с его стороны. Его глаза все еще были устремлены на темные просторы его спящей столицы, когда он положил ее руку на свое предплечье и накрыл ее своей.
— Сомневаюсь, что буду хорошо спать сегодня ночью, — продолжил он. — Я обнаружил, что знать, каким был его приговор, и на самом деле слышать, как он был приведен в исполнение, особенно услышать это от его собственной жены, — это две разные вещи. — Он покачал головой, сжав челюсти. — Инквизиции есть за что ответить. Действительно, — он повернулся, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, — если знать правду, это выходит за рамки храмовой четверки, что бы мы ни говорили.
— Я поняла это еще до того, как граф Грей-Харбор принес мне ваши сообщения, — твердо сказала она и мягко, но решительно сжала его руку. — Эта свинья Клинтан — тот, кто непосредственно ответственен за все это. Я ни на секунду в этом не сомневалась, и каждое слово мадам Диннис только подтверждало это. Но если бы вся Церковь не стала коррумпированной, такой человек, как Клинтан, никогда не смог бы получить ту власть, которая у него есть. Заманчиво обвинять человека, а не учреждение, но это простой ответ, который спасает нас от того, чтобы смотреть правде прямо в глаза. И, — она встретила его пристальный взгляд, не дрогнув, — почти самый первый урок, который Марак — барон Грин-Маунтин — преподал мне после того, как Гектор заплатил за убийство моего отца, состоял в том, что первая и первостепенная обязанность монарха — смотреть правде в глаза, какой бы уродливой она ни была. Как бы сильно она — или он — ни стремились избежать этого.
Кэйлеб несколько секунд молча смотрел на нее, затем дернул головой в странном коротком полупоклоне. У нее было странное ощущение, что это было адресовано кому-то другому, кому-то отсутствующему, но он никогда не отводил от нее взгляда.
— Я предложил союз Чариса и Чисхолма, потому что это казалось военной необходимостью, — сказал он ей. — Конечно, у меня были сообщения о вас и вашем дворе, так же, как я уверен, у вас были сообщения о Чарисе и обо мне. Из этих сообщений я надеялся, что найду не просто союз с вашим королевством, но и союзника в вас. — Его ноздри раздулись. — Должен сказать вам, Шарлиан, что даже при таком кратком знакомстве для меня очевидно, что сообщения о вашей мудрости и мужестве не отдают вам должное.
— В самом деле? — она старалась говорить легким тоном, изучая его лицо так внимательно, как только могла при доступном освещении. Затем она тихо рассмеялась. — Так уж получилось, что я думала о вас примерно то же самое. Я очень надеюсь, что это не тот случай, когда два нерешительных поклонника решают извлечь максимум пользы из своей ситуации!
— Если кто-то из нас должен быть в таком положении, миледи, — сказал он, галантно кланяясь, — это должны быть вы. Теперь, когда я увидел вас и познакомился с вами, уверяю вас, я решил, что это была одна из лучших идей, которые у меня когда-либо были. На очень многих уровнях.
Он выпрямился, и Шарлиэн почувствовала приятное покалывание внутри от откровенного желания, которое он позволил выразить на своем лице.
