— Куда нам столько оружия? — поинтересовался Колин, поднимаясь вслед за воином.
— Для особо безграмотных объясняю — на материке за такие мечи любая оружейная лавка отсыплет кучу золотых. Так что поторопись, мы и так уже много времени потеряли.
Обойдя все трупы, они собрали три пары мечей и четыре кинжала. Ножен для клинков не оказалось, так как воины трезубца, дабы не стеснять себя в движениях, пользовались специальными петлями за спиной. Завернув всё оружие в ткань, они упаковали собственные вещи и выдвинулись в путь...
— Ну и как обо мне узнали в Храме? — через некоторое время спросил Колин, догнав Скахета. Всё это время воин молча шёл впереди, задавая темп и выбирая направление. Дорога, по которой они шагали, пролегла меж невысоких каменистых холмов, поросших мелкой травой.
— Их привлёк твой светящийся рисунок, — отстраненно произнёс Скахет, погружённый в свои мысли.
— Мой рисунок? — неподдельно удивился Колин. — Но где и когда они могли его видеть?
Скахет не ответил. Колину пришлось обогнать воина и встать у него на пути.
— Эй, очнись? — он помахал рукой у черноволосого перед лицом. — Где они могли увидеть мой рисунок?
— Там, в развалинах монастыря, где мы познакомились, — ответил Скахет, обходя остановившегося сержанта.
— Но как? — Колин поспешил следом.
— Оказывается в Храме есть некие верловоды, что, проведя особый ритуал, способны видеть глазами верлов... — задумчиво протянул воин. — А я-то считал, что это выдумка. Хотя, если учесть то, что Храм Теней сам когда-то вывел этих хищников, всё становится на свои места...
— Постой-постой. Хочешь сказать, что эти звери были выращены в Храме и есть какие-то верловоды, что могут смотреть через их глаза? Я всё верно понял?
— Да, всё именно так. Не думаю, что он мне солгал. Как-никак, а под пытками многого не утаишь, — Скахет ухмыльнулся. — Кстати, на твоём месте я бы помолчал. Береги дыхание. Чтобы завтра к полудню выйти к морю, за сегодняшний день мы должны пройти как можно больше. Поэтому двигаться будем до самого заката.
Не говоря больше ни слова, Скахет заметно прибавил шаг и принялся насвистывать какой-то мотивчик. Колину ничего не осталось, как поспешить следом, кляня чёртов мешок, который стал ещё тяжелее...
До самого вечера шли молча, лишь изредка перекидываясь дежурными фразами. Да и когда разговаривать? Колин едва поспевал за неугомонным Скахетом, который, судя по всему, решил за день пройти весь остров. Останавливались всего пару раз и то лишь для того, чтобы попить воды да перемотать портянки. Наконец когда солнце склонилось к самому горизонту, путники вышли к подножию пологого холма. Дорога здесь резко сворачивала вправо, огибая возвышенность, на плоской верхушке которой расположилась высокая башня. От основной дороги отделялась едва уловимая тропинка и бежала к самому основанию высокого строения. Воздух заметно посвежел, исчезла изрядно надоевшая пылевая взвесь и неприятный прогорклый запах.
— А здесь пахнет совсем по-другому, — сержант стянул с лица кусок ткани и вдохнул полной грудью. Ткань ему дал Скахет, когда заметил, что Колин постоянно кашляет и дышит через рукав. Сам-то воин давно уже натянул платок, что был повязан вокруг его шеи. Из-за постоянной пыли ни один житель острова не выходил из дому без подобного платка.
— Заночуем в старом маяке, а завтра выйдем к порту, — Скахет махнул рукой в сторону убегающей дороги и свернул на тропинку. Колин, разглядывающий высокое сооружение, тёмный силуэт которого чётко обозначился на фоне ночного неба, лишь вздохнул и поспешил следом, вернув на плечо опрометчиво снятый мешок. ГЛАВА 10
Вблизи маяк оказался не таким уж величественным, каким выглядел издалека. Быть может когда-то он был и высок, и даже указывал своим светом путь заблудшим кораблям, но солёный морской ветер да неумолимое время оставили от могучего исполина лишь каменный остов, скалящийся в ночи чернотой дверного провала. Верхний этаж, где в былые времена располагалось путеводное око, бесследно исчез, оставив как воспоминание о себе лишь деревянный пол да клочок каменной кладки. Под одной из стен приютился небольшой домик с провалившейся внутрь крышей. Судя по всему, там когда-то жил смотритель маяка, но растущее посреди развалин дерево красноречиво говорило о том, что природа давно уже вернула украденный у неё клок земли.
— Совсем ты меня загнал, — простонал Колин, сбрасывая с плеч мешок и сползая по стене. — Я уж думал, этот сумасшедший день никогда не закончится. Неужели ты ни капли не устал?
— Отчего же не устал? Устал, — улыбнулся воин, глядя на то, как сержант пытается стянуть сапоги. Скахет расположился напротив, на одной из балок, по-видимому служивших когда-то перекрытиями. — Но зато, куда ни плюнь — сплошные выгоды.
— Какие, например, — ему, наконец, удалось избавиться от обуви и, растерев натруженные ступни, Колин блаженно растянулся на полу, пристроив голову на мешке.
— Ну, во-первых, мы ночуем под крышей вместо того, чтобы спать под открытым небом, — Скахет бесцеремонно выдернул мешок из-под сержанта и, не слушая его ворчания, принялся копаться внутри. — Во-вторых, уже завтра будем ночевать на корабле. А если бы не торопились, то нас вполне мог бы настичь ещё один трезубец, а то и два. Ну и в-третьих, сердцем чую, завтра к вечеру порт закроется.
— С чего такое предчувствие? — Колин лениво посмотрел, как Скахет перетряхивает свой мешок. — И кстати, что ты там ищешь?
— Огниво не видел? — растерянно спросил воин, копаясь в извлечённых вещах.
— Последний раз ты разводил огонь, — пожал плечами сержант, — наверно там и забыл. Одну ночь можем и без костра обойтись. Давай спать.
— Это предыдущие ночи мы могли без костра, а здесь у моря уже через час будешь зубами кьяту11 отстукивать. Уж поверь, я знаю.
— И что теперь делать? — встрепенулся сержант. После слов Скахета ему показалось, будто холод уже начал проникать под одежду.
— А скажи-ка мне, — воин пристально посмотрел на Колина, — ты сможешь поджечь дрова тем же способом, что и тогда?
— Когда тогда? — сержант догадался что воин имеет ввиду, но всё же решил переспросить.
— Помнится, когда мы расправлялись с трезубцем, ты лихо швырялся огоньками. Вот и сейчас подсоби.
— Даже и не знаю, — задумчиво протянул Колин, — смогу ли?
— В общем, давай, моги, а я за дровами, — Скахет выскочил из маяка, и снаружи тут же что-то громыхнуло.
Медленно выглянув из дверного проёма, сержант застал яркую дугу, что вспыхнула в чёрном небе и ломаной линией устремилась к земле. Следом прозвучал далёкий раскат грома. На фоне новой вспышки он заметил Скахета, волокущего длинные доски из развалившегося домика. Не обуваясь, Колин выскочил наружу и принял у воина его ношу. Тот благодарно кивнул и развернулся за новой партией. Пока сержант укладывал доски внутри, Скахет вернулся и кинул на пол очередную порцию дров. Следом раздался новый раскат грома, и путники услышали, как в землю стали вонзаться тяжёлые струи.
— А ты говорил без костра, — усмехнулся Скахет. — Теперь до утра зарядил. На Каменном острове такое часто бывает. Погода здесь весьма капризна и непостоянна. Так что хочешь — не хочешь, а тебе придётся поднатужиться, — воин подхватил свой топор и, отодвинувшись в дальний угол, принялся рубить длинные доски.
— А почему ты сказал, что завтра к вечеру порт закроется? — Колин сел, скрестил ноги и положил ладони на колени.
— Сам посуди, — Скахет прекратил рубить, — трезубец не вернулся и следующий шаг Верховных, закрыть порт, что вполне логично.
— Ну-ну, — не открывая глаз, невнятно протянул сержант. Он пытался напитать ладони энергией, чтобы поджечь кучу нарубленных досок, но пока ничего не выходило.
Скахет закончил рубить и откинулся в том же углу, с любопытством наблюдая за действиями спутника. Он ещё ни разу в жизни не видел, как работает настоящий маг, и от этого смотреть было вдвойне интересней. Тем временем над правой ладонью Колина, как и в прошлый раз стал формироваться небольшой огонёк. Ощутив его появление, сержант открыл глаза и, высунув от усердия язык, аккуратно накрыл огонёк другой рукой. Затем неспеша направил вытянутую ладонь в сторону досок и толкнул сгусток энергии туда. Эффект превзошёл все ожидания. Огненный росчерк с оглушительным хлопком, усиленным голыми стенами, взорвался, разметав лежащие доски. Полыхнуло так, что люди на миг ослепли. Когда зрение, наконец, вернулось, Скахет, глядя на то, что вышло из попытки поджечь доски, даже присвистнул. Деревяшки разлетелись по всему внутреннему пространству маяка, устлав пол горящими факелами, а на месте взрыва образовалось небольшое углубление.
— Скажи, а для того, чтобы поджечь костёр, обязательно его взрывать? — поинтересовался Скахет, затаптывая огонь на горящих деревяшках. Одну дощечку тушить не стал, здраво рассудив, что лучше поджечь остальные от нее, чем ещё раз просить спутника.
Испытывая чувство вины, Колин помог собрать разлетевшиеся доски, и вместе они сложили новый костёр, впихнув в середину ту, что Скахет оставил горящей. Огонёк весело перекинулся на сухое дерево и, уже через несколько минут, внутри маяка стало значительно теплей.
— Ты уж прости меня за костёр, — виновато произнёс сержант, глядя, как Скахет блаженно протягивает босые ноги к огню. — Ещё недавно я и так-то не умел. Но я учусь...
— Странный ты, — перебил воин, пристально поглядев на сержанта. — С виду вроде мой ровесник, а ведёшь себя, словно младенец. Многого не знаешь, мало что умеешь. Не знай я, что ты спас мою жизнь, я бы вполне мог предположить, будто ты оказался на моём пути не случайно...
Колин было напрягся, но Скахет как ни в чём ни бывало, продолжил размышлять вслух:
— С одной стороны, ты сложён как воин, но боец из тебя, как из дерьма копьё. С другой — ты, несомненно, маг, но у меня сложилось впечатление, будто ты и сам только что об этом узнал, — Скахет окинул взглядом напряжённого спутника. — Так кто же ты на самом деле, Колин? Если тебя действительно так зовут.
От взгляда сержанта не ускользнуло движение руки воина, которая небрежно легла подле рукояти меча. Колин сглотнул подступивший ком, глубоко вздохнул и, решившись, произнёс:
— Пообещай взять меня с собой, если расскажу, кто я на самом деле, — он медленно поднял глаза и посмотрел на черноволосого воина, на лице которого не отразилось ни единой эмоции.
Обдумывая странную просьбу, Скахет поиграл желваками и, наконец, произнёс, словно топором рубанул:
— Обещаю.
Колин решил рассказать всё, что с ним приключилось за последнее время. Захотелось, наконец, обрести настоящего друга, который поможет занять должное место в новой жизни. И за то недолгое время, что сержант пробыл рядом со Скахетом, он понял, что этот черноволосый воин, как нельзя кстати подходит на роль такого человека. Он силён, умён и честен. Такой, если пообещает, то не обманет. И, быть может, со временем, они станут верными друзьями, если, конечно их не убьёт очередной трезубец.
Колин начал рассказ с того момента, как получил приказ о патрулировании космопорта. И чем дольше говорил, тем легче становилось на душе. Будто слова прорвали какую-то незримую плотину, освободив память, где лежали мёртвым грузом. Рассказал о том, как шагнул в проём портала, очутившись в новом мире. Рассказал, как из плена менк'оа попал на корабль к пиратам. Рассказал и о том, как на острове на них напал зверь, лишив его друга. Не забыл упомянуть и о странной пирамиде, которую нашёл перед тем, как переместился на Каменный остров.
Скахет слушал с интересом, изредка задавая уточняющие вопросы о местности или об ощущениях сержанта. Он даже забыл про меч и удобно прислонился к стене. А когда Колин закончил свой рассказ, воин развязал мешок и, достав свёрток с вяленым мясом, развернул и протянул собеседнику вместе с флягой. Колин благодарно кивнул, смочил пересохшее горло длинным глотком и принялся отрывать зубами полоски жёсткого мяса. Каждый кусок приходилось жевать долго, ожидая пока он размокнет от слюны, и лишь затем появлялась возможность спокойно проглотить солёную жвачку.
Рассказав свою историю, сержант ощутил странную лёгкость, словно скинул тяжёлую ношу с плеч, и больше не думая о том, поверил ему воин или нет, полностью отдался занятию мясом. А Скахет всё это время смотрел в огонь, теребя шейный платок. На лице застыло задумчивое выражение. Колин уже покончил со своим куском мяса, а воин всё сидел и не шевелился. Наконец, когда Сержант стал устраиваться на ночлег, сунув мешок под голову Скахет тихо заговорил:
— Своего отца я никогда не знал, так как всё, на что его хватило, это обрюхатить симпатичную девчушку в портовой таверне славного Свериша. Возможно, он был одним из купцов, что нескончаемым потоком идут через порт Сумарского Халифата, а может и кем-то из тех, кто продаёт свой меч за звонкую монету. Так или иначе, но я родился в таверне и с трёх лет драил полы в той проклятой забегаловке, пока однажды мать не подхватила проказу. Невзирая на мольбы, хозяин тут же выставил её на улицу, и уже через пару дней она испустила дух в одной из грязных подворотен. Мне было семь, и улица встретила несмышлёного юнца с распростёртыми объятьями. За те два года, что я прожил среди отбросов, мне выпало хлебнуть изрядно дерьма: от попрошайничества и мелких краж, до разбоя и убийств. Но всему когда-то приходит конец. Завершилась и моя «вольная» жизнь. Однажды я попытался срезать кошель у одного изрядно подпившего моряка, но на мою беду тот оказался весьма проворен. Поймав меня за руку, он не отдал страже, а потащил на свой корабль и уже к вечеру мы вышли в море. Той же ночью я понял, зачем он это сделал. Моряк оказался из тех, кто женской ласке предпочитает слабых мальчиков. Но он не учёл того, что меня воспитала улица, за что жестоко поплатился. Пока он, согнувшись от боли, держался за истекающий кровью обрубок своего достоинства, я ударил его по голове тяжёлой табуреткой. Этот гад упал, а я всё бил и не мог остановиться. Когда кровавая пелена спала с моих глаз, каюта была полна матросов. Команда жаждала мести, и капитану едва удалось удержать их от расправы, пообещав продать меня в одном из портов за Пограничным Кряжем. Весь дальнейший путь я провел у него в каюте. Через дюжину дней мы вошли в порт Каменного острова. Вся команда спустилась на берег с целью пополнить запасы провизии и пресной воды. В то же время капитан тайно отвёл меня в одну из таверен на окраине. Там он переговорил с каким-то человеком в надвинутом на глаза капюшоне и передал меня ему, а взамен получил увесистый мешочек звонких монет. Перед тем как уйти, капитан наклонился ко мне и, отводя глаза, сказал, что рано или поздно тот ублюдок получил бы своё, и он мне даже в какой-то степени благодарен. И ещё сказал, что для меня так даже будет лучше потому, что за Пограничным Кряжем я не протянул бы и пары дней. Пытался ли он оправдаться передо мной или просто усмирял собственную совесть, мне было всё равно. Я решил, пускай будет то, что будет...
