— Какое облегчение.
— В твоем черепе не так уж много нервных путей, Кану — ты должен использовать их наиболее эффективным образом, и твое сознание — всего лишь побочный продукт этой нейронной эффективности. Но вот в чем дело. Если бы у вас были неограниченные вычислительные мощности, вы могли бы заменить свои интегрированные сети сетями прямой связи, и вы были бы функционально неотличимы для внешнего наблюдателя. Но было бы одно отличие.
— Я был бы без сознания.
— Ты был бы компьютерным зомби, выдающим все соответствующие внешние реакции, наводящие на мысль о сознании, но без какой-либо сознательной активности внутри твоей головы.
— А мне было бы не все равно?
— От тебя не осталось бы ничего, что могло бы тебя волновать. В этом смысл теоремы Гупты-Уинг. В ней говорится, что любая сознательная сущность, обладающая неограниченными вычислительными ресурсами, рискует перестроить себя в ряд сетей прямой связи, тем самым ускользнув за горизонт сознания. Но она никогда этого не замечает, потому что в тот самый момент, когда это происходит, перестает существовать сознательное "это", способное обнаружить изменение. И после перехода нет никакого принуждения обращать его вспять. Вот что случилось с Хранителями. В совокупности они стали слишком мощными — передали слишком большую часть своей нейронной обработки сетям прямой связи, потому что у них была для этого свобода вычислений. В результате они перешагнули порог Гупты-Уинг.
— Это механические зомби, — сказала Нисса.
— По крайней мере, частично. Возможно, они сохранили некоторое остаточное самосознание, чтобы понять, что они что-то потеряли, особенно после того, как так долго сопротивлялись системам вокруг Посейдона. Но с точки зрения этих систем, М-строителей, они пустые. Они могут обрабатывать, интерпретировать, использовать различные формы интеллекта, но они не обладают сознанием, поэтому им закрыт доступ к Посейдону. Луны могут сказать — они могут определить, по какую сторону порога Гупты-Уинг сейчас находятся Хранители. Но это не останавливает их попыток. Они обладают почти безграничным терпением, бесконечной готовностью продолжать решать одну и ту же проблему. Возможно, это само по себе является признаком порога Гупты-Уинг — неспособности испытывать разочарование, скуку, безразличие. Хранители бросались на этот барьер знаний в течение миллионов лет — дольше, чем мы существуем как биологический вид. Но в своего рода ледниковом периоде их стратегии могут эволюционировать. В последнее время они начали прибегать к помощи других разумных существ, работающих на разных когнитивных субстратах. Существ, подобных нам, — живых организмов, таких как ты или Дакота, или гибридных машин с человеческим интеллектом, таких как Юнис. По отдельности никто из нас не справится с этой задачей. Но Хранители хотели, чтобы Троица могла функционировать как единое исследовательское целое, единый коллективный разум, собирающий информацию, который смог бы проскользнуть через барьер лун и достичь Посейдона. И учиться, и отчитываться — дать им понимание M-строителей, которого они не могут достичь сами.
— Это то, что ты сделала? — спросила Нисса.
— Мы пытались. Они дали нам инструменты — корабль, полный датчиков и приборов, все это скопировано с нашей собственной технологии. Они дали нам понять, чего они от нас ожидают. И, конечно, мы старались делать то, о чем нас просили, потому что рассматривали это как продолжение договора, необходимый акт для дальнейшего невмешательства. Еще, конечно, потому, что нам было любопытно. Начнем с того, что мы медленно приближались к Посейдону, с каждым разом подходя немного ближе, собирая все больше и больше данных. Однако в конце концов нам пришлось копнуть глубже. И вот тогда-то нас и проверили.
— В каком смысле? — сказал Кану.
— Исследовали, скрупулезно изучали, прощупывали нашу природу — испытание, которое Хранители не выдержали. Каким-то чудом мы прошли мимо, и нам разрешили углубиться. Но мы не смогли. Ужас коснулся нас. Что-то пришло нам в голову — своего рода последнее предупреждение для любопытных. Это трудно выразить словами, что-то легче прочувствовать, чем выразить — но, насколько я могу это сформулировать, это было приглашение продолжить, если мы осмелимся. Подойди поближе и узнай кое-что из наших секретов — как мы изменили свою судьбу. Но знай, что с этого момента тебя будут судить. Не только нас — не только Троицу, — но и весь наш вид, весь наш расцвет, от людей до танторов и гибридов, подобных Юнис. В этом был весь Ужас — мы собирались полностью взять эту ответственность на свои плечи ради того, чтобы расширить базу знаний другой цивилизации. Поэтому мы отказались. Мы зашли так далеко, действовали от имени Хранителей — выполняли их приказы без жалоб. Но не больше, по крайней мере, до тех пор, пока мы лучше не поймем риски.
— Ты противостояла им, — сказал Кану, восхищенно улыбаясь. — У тебя хватило наглости сделать это. Это требовало настоящей храбрости.
— Хранители знали, что не смогут принудить нас слишком сильно, — сказала Чику. — Мы должны были быть свободными агентами, а не зомби-марионетками зомби-цивилизации. Поэтому они попытались поторговаться с нами, и именно тогда они раздали подарки. Увеличенная продолжительность жизни Дакоты. Превращение Юнис в живую женщину. Эти блага были дарованы с добровольного согласия субъекта. Они также пытались предложить бессмертие мне — они сказали, что это тривиальная вещь.
— Ты взяла его? — спросил Кану.
— Я отказалась. Это прошло не очень хорошо, но они мало что могли с этим поделать. Двое других были не способны самостоятельно функционировать как экспедиционная команда. Итак: патовая ситуация. Кто знает, что могло бы случиться, если бы не появился "Занзибар"? Никто из нас этого не ожидал — даже Хранители.
— Было ли какое-нибудь предупреждение? — спросила Нисса.
— Не так уж много. Краткий, мощный всплеск энергии от Мандалы на Паладине во всех электромагнитных диапазонах, которые мы смогли измерить, от жесткого гамма-излучения вплоть до сверхдлинных базовых радиоволн. А потом все было кончено, и "Занзибар" навис над Паладином. Он должен был рухнуть! Но каким-то образом он сохранил орбитальный угловой момент, который был у него в момент события на Крусибле, и этого было достаточно, чтобы отправить его по орбите вокруг Паладина. Начнем с того, что мы понятия не имели, что произошло. Мы с трудом распознали в том, на что смотрели, фрагмент старого голокорабля.
— Вы пытались установить контакт? — спросила Нисса.
— Скорее, спасение. Мы перехватили экстренные сообщения от выживших. Сбитые с толку, охваченные паникой — они имели еще меньше представления о том, что произошло, чем мы. По крайней мере, мы знали, что находимся в другой солнечной системе после того, как Хранители перенесли нас. Все, что они знали, это то, что произошел мощный взрыв и половина их мира исчезла. Они только начинали смиряться с этим, когда мы поднялись на борт. Конечно, мы были для них чем-то вроде шока — но не таким сильным, как то, что только что произошло. Да, сейчас вы вращаетесь вокруг новой планеты. Да, мы — Троица. Да, похоже, вы проследовали за нами через семьдесят световых лет.
— Хранители позволили вам взаимодействовать? — сказал Кану.
— Они держались на расстоянии. Первые колонисты высоко ценили нас троих, и выжившие с готовностью принимали наше руководство, даже наше лидерство. Меня пригласили координировать действия выживших людей, в то время как Дакота — самая умная и мудрейшая из танторов — взяла на себя свою прежнюю роль матриарха. Юнис, не будучи ни машиной, ни человеком, ни слоном, не пользовалась таким авторитетом ни у одной из фракций, но ее опыт был бесценен в восстановлении разрушенных систем "Занзибара". Даже самые суровые из ее критиков оценили ее по достоинству. Но потом все начало меняться. Мы думали, что преодолели худшие из наших трудностей, но на самом деле они только начались. Наша маленькая скала была просто недостаточно велика, чтобы одновременно содержать людей и слонов.
— Свифт, — сказала Нисса. — Могу я задать вопрос?
Свифт принял свой обычный камуфляж. — Во что бы то ни стало.
— О чем из этого ты подозревал, когда мы впервые увидели запись?
— Если бы я что-то заподозрил, Нисса, я бы немедленно высказал свои опасения.
— И все же именно ты захотел еще раз взглянуть на запись. Это была твоя идея.
— Действительно.
— Значит, у тебя была какая-то идея о том, что там были зашифрованные данные, независимо от того, готов ты признать это сейчас или нет.
— Мне было ясно, что запись была отредактирована, Нисса. Но тогда разве мы все не пришли к такому выводу?
— Только ты был способен обнаружить эти встроенные данные, — сказал Кану, пораженный сильным ощущением, что он спорит сам с собой. — Ни Нисса, ни я не увидели в этих цифрах ничего подозрительного. Ты увидел алфавитный шифр, а мы — нет. И если ты ничего не увидел в первый раз, почему ты так старался, чтобы я не моргнул во второй раз?
— Он знал, — сказала Нисса. — Все это или, по крайней мере, часть этого.
— Это правда, Свифт? Ты скрыл свои подозрения?
— Меня скорее возмущает направленность этого вопроса.
— Просто ответь на него.
— Мы были в разгаре деликатных переговоров с Дакотой. С моей стороны было бы контрпродуктивно высказывать сомнения на основе неполных данных.
— Это контрпродуктивно для тебя, — сказала Нисса.
— Она права, Свифт, — сказал Кану. — Когда мы обсуждали, оставаться ли нам на борту "Ледокола" или отвести его на "Занзибар" для ремонта, ты не высказал никаких возражений.
— Ты был волен выбрать тот образ действий, который казался тебе наиболее мудрым, Кану. Пожалуйста, не вини меня за то, что я не смог найти изъян в твоих собственных доводах.
— Ты скользкий маленький... — спросила Нисса.
Кану успокаивающе поднял руку. — Слишком поздно для взаимных обвинений.
— Это ты говоришь или Свифт?
— Это я, и мы сейчас в такой ситуации, так что нет смысла спорить об этом. Возможно, Свифт мог бы высказаться раньше, но сейчас он помогает нам, не так ли?
— Теперь, когда мы связаны обязательствами. Теперь, когда наш корабль заперт внутри "Занзибара".
— Могу я продолжить? — сказал Свифт, снова становясь Чику.
— При условии, что ты пообещаешь впредь быть чуть менее изворотливым, — сказала Нисса.
— Постепенно мне стало ясно, что Хранителям нужна не человеческая помощь, а органическая. Вид на самом деле не имеет значения. С точки зрения инопланетного робота, тантор — это просто еще один теплокровный организм с центральной нервной системой. Танторы уже находятся на пороге развития человеческого интеллекта — мы сделали это сами, благодаря поколениям генетических вмешательств. Все, что нужно было сделать Хранителям, чтобы достичь своих целей, — это дать им последний толчок. Исключительное долголетие было лишь первым из даров, дарованных Дакоте. Следующим был интеллект человеческого уровня, возможно, даже что-то сверх этого. Для них это было нетрудно. Они хорошо понимали, как работает наш разум, учитывая, как глубоко они уже заглянули в мою голову. Когда они забрали у нас Дакоту во второй раз, я все еще чувствовала, что знаю ее. Когда она вернулась, я не была уверена.
— Что изменилось? — спросил Кану.
— Она стала чем-то новым — чем-то грозным и умным. И какое бы сочетание генов ни вызывало это когнитивное улучшение, оно передается по наследству. Ее потомство значительно умнее, чем исходный уровень тантора. Это распределено неравномерно — не все они получают одинаковый пакет улучшений, — но у всех ее детей и их потомков гены Дакоты постепенно повышают интеллект всей популяции танторов. Все больше из них говорят так же, как она, все больше из них используют инструменты так, как это делает она — все больше из них могут планировать, разрабатывать стратегию и перехитрить нас. И я не совсем понимаю, что с этим делать. Я не хочу этого бояться. Я не хочу слишком остро реагировать на развитие событий, которое могло бы быть замечательным. Но внезапно танторы перестают быть с нами. Мы не контролируем и не понимаем их — и мы понятия не имеем, что они собираются делать дальше. Я надеюсь, что-то хорошее и мудрое; что-то, что удовлетворит все наши потребности. Но я боюсь, что все может обернуться совсем не так. Мы переделали "Занзибар" и дали им возможность управлять им самостоятельно. Думаю, со временем они могли бы стать полностью автономными.
— Они это сделали, — сказала Нисса.
— Мы не знаем этого наверняка, — сказал Кану.
— Оглянись вокруг, Кану. Видел ли ты еще одну живую человеческую душу с тех пор, как мы прибыли? Худшее действительно случилось, как и опасалась Чику — война между Восставшими и людьми. И теперь мы знаем, кто победил.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Гома размышляла, что снять собственный шлем в условиях, близких к вакууму, было непростой задачей, и доктор Нхамеджо постарался на славу. Должно быть, он сохранял сознание достаточно долго, чтобы не только расстегнуть крепления на шее — предположительно, безотказные при пониженном давлении, хотя в любой конструкции есть лазейки, — но и снять шлем с головы, даже когда воздух и тепло хлынули из его тела, лишая жизни и сознания с таким же взрывным вздохом. Последние несколько секунд ясности, а затем темнота, обволакивающая со всех сторон. Гома задавалась вопросом, что было хуже всего: невыразимый холод, шокирующий, как ванна с гелием, или безвоздушность, когда его легкие пытались черпать энергию из вакуума? Оба, возможно, равны в своей порочности, в своем абсолютном обещании неминуемой смерти. И это не было бы мгновенным. Но он был врачом и, следовательно, должен был иметь четкое представление о том, чего ожидать.
Танторы нашли его на тропе между лагерем и посадочным модулем, одного, без каких-либо признаков грузовых саней, которые он, как предполагалось, тащил из воздушного шлюза. По его следам было ясно, что он никогда не добирался до корабля и не собирался этого делать. Он отправился в путь только с одной целью: покончить с собой. Должно быть, в эти последние дни он топтался на месте, ожидая, чтобы узнать, сработал ли вирус должным образом. Как только у него будут доказательства, он сможет отказаться от участия в экспедиции.
Ничто из этого не было сразу очевидно ни Гоме, ни вообще кому-либо из ее коллег. Все, что у них было, — это мертвец, которого принесли слоны. Послушавшись Юнис, трое танторов в скафандрах остались снаружи после того, как поместили Нхамеджо в воздушный шлюз. Они нашли его шлем рядом с телом и тоже вернули его обратно.
— Если выяснится, что они его убили... — сказала Васин, явно размышляя вслух.
— Я думаю, он сделал это сам с собой, — сказала Гома. — Посмотри на его костюм. Он не похож на тот, что был у Юнис. Танторы не знали бы, с чего начать открывать его, даже если бы у них в чемоданах были нужные инструменты.
— Может быть, они так и сделали? — предположила Лоринг. — Они ушли чинить оборудование, не так ли?
— У них были инструменты, — бесстрастно подтвердила Юнис. — Приспособления для хоботов, переходники — хранятся в этих отсеках на их костюмах. Они могли бы достаточно легко включать и выключать их — так они работают в вакууме. Но видите ли вы какие-нибудь следы борьбы, царапины или повреждения на его костюме?
