Люке было трудно говорить. — Те солдаты, которые вышли из траншеи в первой волне. Они были детьми. Возможно, некоторые из них прибыли из призывного лагеря на Новой Земле.
— Подумайте об этом с точки зрения эффективности. Они проворны, ими легко командовать. Но они плохие солдаты. У них больше потерь, чем у их взрослых коллег, отчасти потому, что недостаток зрелости и опыта заставляет их идти на неоправданный риск. И их молодые тела более восприимчивы к осложнениям в случае травм. Но в их подготовку пока мало что вложено.
— Так что они — расходный материал.
— Мы все — расходный материал, — сказал Доло. — Но некоторые из нас более расходные, чем другие. Они не будут страдать, Люка: если это случится, смерть здесь обычно быстрая. И если они увидят, что их товарищи падают, они не будут горевать; их детское сочувствие было выбито из них. — Виртуал подплыл ближе к Люке, изучая его лицо, достаточно близко, чтобы Люка мог разглядеть зернистость пикселей. — Вы все еще думаете, что это бесчеловечно, не так ли? Эволюция вашего сознания — увлекательное исследование, начинающий. Конечно, это бесчеловечно. Все, что имеет значение, — это цифры, уровень смертности, вероятности и цена успеха. Это статистическая война, какими войны были всегда.
В переговорном устройстве раздался пронзительный свист. Виртуальный Доло, ухмыляясь, исчез из поля зрения.
Несколько детей-солдат вскарабкались обратно на край траншеи — очень немногие, и некоторые из них были ранены. По траншее, словно стайки крыс, сновали новые солдаты. Вскоре они выстроились в двойную шеренгу, у большинства было ручное оружие или инструменты, и они вглядывались в небо.
На несколько мгновений все замерли в ожидании.
Бейла стояла рядом с Люкой, такая же сосредоточенная, как и все остальные. Люка прошептал ей: — Что вы сделали напоследок, прежде чем мы покинули биологический центр?
— Я отправила своей дочери виртуальное сообщение.
Дочь. Сыновья и дочери, как и семейная жизнь в целом, были строго настроены против доктрин. — Где она?
— На Новой Земле. Я рассказала ей, как в детстве она смеялась, глядя мне в лицо. Как она спала в моих объятиях, как мы вместе купались. Я сказала ей, что, когда она вырастет и захочет узнать обо мне побольше, ей следует спросить своего отца или тетю. Что бы ни случилось со мной, она никогда не должна думать о себе как о ребенке, оставшемся без матери. Я всегда буду наблюдать за ней.
— С твоего места во времениподобной бесконечности, — рискнул он.
— Я хочу, чтобы она была хорошей и чтобы нравилась другим. Но я сказала ей, что сожалею о том, что была плохой матерью, отсутствующей матерью. Когда она была совсем маленькой, у нее была кукла-солдатик. Я ношу ее с собой как талисман на удачу. — Она похлопала по своей покрытой пылью груди. Люка заметил на ней небольшую выпуклость. — Таким образом, она всегда со мной. В последний раз я видела ее во время моего последнего отпуска на Новой Земле. Она была с другими детьми. Они выстроились в линию, чтобы помахать флагами и спеть для нас. В моей памяти запечатлелось ее лицо в тот день. Я сказала ей, что, когда она услышит о моей смерти, она должна порадоваться за меня, потому что я достигну своей цели.
— Вы принимаете смерть, но мечтаете о своей семье.
Бейла взглянула на него. — Что еще мне остается делать?
Еще один пронзительный вопль в коммуникаторе Люки. Нет, это было слово, понял он, слово, произнесенное так громко, что заглушило саму систему. В ответ раздался приглушенный рев — еще больше голосов, тысячи голосов, кричащих одновременно, возможно, от каждого солдата на Скале.
Бейла снова подняла руку, наблюдая, как на ее рукаве вспыхивают огоньки. — Подождите, подождите. — Вишнево-красный свет в небе становился все ярче, переходя в розовый. Это было похоже на тихий, приближающийся восход солнца, как будто Скала повернулась лицом к какому-то огромному источнику тепла, и в ответ поднялся шум.
Бейла рубанула рукой вниз.
Первый ряд солдат рванулся вперед, изо всех сил пытаясь выбраться из траншеи. Вспыхнул красный свет. Большинство из них тут же упали навзничь, сломленные, обмякшие, из разорванных скафандров начали выходить газы, а крики сменились воплями боли. Без колебаний вторая шеренга устремилась за первой. Они топтали тела своих товарищей, даже тех, кто еще двигался, пробираясь через плоть и грязь к краю траншеи. Но и они, в свою очередь, падали назад, как будто их тела взрывались. Собралась еще одна шеренга солдат и тоже начала перебираться через край траншеи.
Внезапно Люка почувствовал, что его подхватывает, словно огромная волна крови поднимает этих вопящих солдат в бой. Не отдавая себе отчета, он неуклюже разгреб грязь неуклюжими руками и вытащил свое тело из траншеи.
Он стоял в потоке света. Из сотен тех, кто был до него, почти никто не стоял рядом с ним. Через каждые несколько шагов виднелись сваленные в кучу скафандры, а над ними беспомощно парили тела, как луны этого астероида, лишенные контакта с поверхностью, и их пронзали безжалостные мерцающие лучи багрового света. Когда он оглянулся, то увидел, что из траншеи выходит еще одна волна солдат. Они дергались, как куклы, когда их насквозь пронизывал яркий свет. Вскоре следующая волна с трудом продвигалась через пространство, заваленное трупами.
Пространство было пронизано вишнево-красными лучами, их огромное плоское полотно мерцало, исчезало и появлялось снова. Подняв глаза, он увидел еще больше лучей, слой за слоем, абсолютно прямых, которые поднимались вверх, словно геометрическая демонстрация. Свет заполнял пространство, пока не стало казаться, что для всего этого нет места, что лучи вот-вот начнут резать и уничтожать друг друга.
А люди все еще падали вокруг него. Он и представить себе не мог, что такое возможно. Это было так, словно он перенесся в какую-то новую и неприятную реальность, где старые физические законы были неприменимы...
Кто-то ударил его в спину.
С мучительной медлительностью он упал в грязь. Что-то упало на него сверху. Это не было тяжелым, но он почувствовал, насколько оно массивное; инерция удара выбила из него дух. На мгновение его прижало лицом к земле, и он уставился на мелкозернистый астероидный грунт и отражение своего собственного лица с ввалившимися глазами. Но вишнево-красный свет все равно ослеплял его; даже когда он закрывал глаза, он мог видеть его.
Он извивался и бился, сбрасывая массу со спины. Он увидел, что это была солдат. Она сопротивлялась, билась в конвульсиях. На ее груди зияла воронка. Хлынувшая кровь тут же замерзла, превратившись в сверкающие кристаллы, как будто она просто изливала себя в пространство. Ее глаза встретились с глазами Люки; они были голубыми, как у Тиил, но это была не Тиил. Люка, охваченный паникой и отвращением, бился до тех пор, пока не оттолкнул ее.
Но без солдата на спине он был беззащитен. Какой-то инстинкт заставил его попытаться зарыться в грязь. Возможно, он смог бы спрятаться там. Но глубже, чем на ширину ладони, земля была плотной, затвердевшей за века и не поддавалась его царапающим пальцам.
На свету мелькнула тень. Люка вздрогнул и посмотрел вверх. Это был корабль, огромный изящный силуэт корабля, вырисовывавшийся на фоне поля битвы.
Ночной истребитель ксили, НИК, представлял собой выкрашенное в черный цвет семя платана размахом в сотню метров. Крылья расходились от центральной части, сплющиваясь и утончаясь, пока их задние края не становились такими тонкими, что Люка мог видеть сквозь них огонь звездоломов. НИК летел низко над поверхностью астероида — невероятно низко, невероятно грациозно, совершенно нечеловечески. Нити света звездолома соединяли его с землей, смертоносные импульсы распространялись со скоростью света. Люка не мог сказать, был ли их источник на корабле или на земле. Там, где проходила тень корабля, на поверхности астероида вспыхивали взрывы, и тела и обломки оборудования взлетали в воздух, описывая аккуратные прямолинейные траектории.
Под пристальным взглядом этой темной птицы Люка чувствовал себя совершенно беззащитным.
В нескольких метрах от него виднелась свежая воронка, подобие укрытия. Он закрыл глаза. Раз, два, три. Он поднялся на четвереньки и попробовал ползти в условиях низкой гравитации, отталкиваясь от поверхности руками и зарываясь носками обуви в пыль, извиваясь по земле, как насекомое.
Он добрался до кратера и бросился в него. Но низкая гравитация снова обманула его, и ему потребовалась целая вечность, чтобы завершить падение.
Массивное крыло ночного истребителя пронеслось над ним. Оно было всего в нескольких метрах над ним; если бы он подпрыгнул, то мог бы коснуться его. Он почувствовал, как что-то, похожее на прилив, пробежало по его телу, и вокруг него вспыхнул свет. Он обхватил голову руками и закрыл глаза.
Вишнево-красный свет померк, и странное ощущение тяжести прошло. Он рискнул поднять глаза. НИК отошел от него. Он приближался к горизонту астероида, заходя, как огромное темное солнце, и, проходя мимо, оставлял за собой полосу красного света.
Наступило короткое затишье. Свет от более отдаленных столкновений заливал землю более бледным, рассеянным сиянием.
Что-то зашевелилось на земле. Это был солдат, выползавший из ямы, которая была чуть глубже, чем у Люки. Он или она двигался, сгорбившись, и был только наполовину похож на человека. Одна нога волочилась. Теперь Люка увидел, что у солдата оторвана ступня, а нижняя часть скафандра перетянута грубым жгутом. Все больше солдат выбирались из ям и окопов, или даже из-под прикрытия тел своих товарищей. Они ползли, шли, шлепали обратно к своим окопам.
Но красный свет вспыхнул снова, освещая неровный ландшафт. Лучи пронзали тела раненых, когда они пытались ползти, они шатались и падали, их вспарывали и кромсали — или они просто взрывались, внутреннее давление их тел уничтожало их беззвучными кровавыми вспышками.
Люка все еще был цел и невредим, как будто этот испепеляющий огонь был запрограммирован на то, чтобы избегать его. Но, перевернутый и побитый, он не знал, где находится его окоп, куда ему следует идти. И от беззвучных взрывов вокруг него поднялась пыль, застилая обзор. Он увидел впереди яркий свет, холодную белизну, словно видимую сквозь туман из пыли и замерзшей крови. Он выбрался из воронки и пополз в ту сторону.
Огонь снова ненадолго угас. Не было воздуха, который удерживал бы пыль, и как только стрельба прекратилась, та быстро упала обратно на землю или рассеялась в пространстве. Когда пыль рассеялась, появился белый свет.
Это было не человеческое убежище, а сама рафинадная глыба, нависшая над Скалой.
Сооружение ксили, огромная проекция мощи, представляло собой сияющий белый куб, который медленно вращался вокруг меняющихся осей: это был артефакт размером с небольшую планету, коробка, в которой могла бы поместиться земная Луна. И он был прекрасен, — зачарованно подумал Люка, — как игрушка, его грани сияли белизной, а края и закоулки представляли собой геометрический идеал. Но эти грани были покрыты шрамами и каменными россыпями.
Он увидел это сквозь поток камней, которые летели по своим сложным орбитам к рафинадной глыбе. Они были похожи на гравий, брошенный в светящееся окно. Но это были астероиды, каждый из которых был похож на его собственную Скалу, диаметром в километр или больше.
Красный луч пронзил его плечо. Он, ничего не понимая, смотрел, как кровь хлынула струйкой толщиной с карандаш, прежде чем его скафандр закрылся и поток прекратился. Он смог поднять руку, даже пошевелить пальцами, но не чувствовал конечности, как будто спал на ней. Однако он чувствовал боль, которая проникала в его потрясенную нервную систему.
В нескольких метрах от него прогремел взрыв.
Волна грязи и мусора опрокинула его на спину. Наконец в руке запульсировала острая, как игла, боль. Но пыль быстро рассеялась, песчинки по миллионам парабол осели на поверхность, с которой их сбросили, и снова стало видно открытое небо.
Поверхность рафинадной глыбы нависала над ним, скользя, словно полупрозрачная крышка, по всему миру, края которой были слишком далеки, чтобы их можно было разглядеть. Астероиды скользили мимо ее поверхности, искрясь от выстрелов. Поверхность глыбы покрылась рябью, отверстия расширились, как растягивающиеся рты, и из них хлынули новые корабли ксили, ночные истребители, похожие на стремительных птиц, чьи крылья неуверенно раскрывались.
Но из Скалы вырвался новый поток огня, ослепительный град бело-голубых искр, которые ударили в поверхность самой глыбы. Люка знал, что это был огонь монопольной пушки, и эти бело-голубые искры были точечными дефектами в пространстве-времени. Летательный аппарат ксили, вылетевший из рафинадной глыбы, попытался расправить крылья. Но синие искры вонзились в них. Один из ночных истребителей потерял управление и рухнул обратно на поверхность глыбы.
Эти несколько секунд минимального сближения были сутью боя, его главной целью. Монопольные заряды, точечные дефекты, могли проделать дыру в крыле ночного истребителя или в поверхности рафинадной глыбы. Но для их попадания нужно было подобраться достаточно близко. И нужно было поражать корабли ксили, когда они были уязвимы, а это означало, что всего через несколько секунд или мгновений после того, как ночные истребители появились из укрытий рафинадной глыбы, когда они были медлительны, неповоротливы, как птенцы, вылетающие из гнезда. Вот почему вы должны были подобраться так близко к такой глыбе, несмотря на яростный огонь, и вы должны были использовать драгоценные секунды для наименьшего сближения, насколько это было возможно, а затем попытаться выбраться до того, как ксили соберут свое превосходящее оружие. Вот почему Люка был здесь; вот почему так много людей кричало и умирало вокруг него.
Люка почувствовал, как в нем поднимается ненависть, ненависть к ксили и к тому, что они сделали с человечеством, к смертям и боли, которые они причинили, к огромному искажению человеческих судеб. И когда оружие людей проделало дыры в укреплениях ксили, он издал дикий крик, полный отвращения и триумфа.
Но теперь кто-то стоял над ним, скрытый тенью от грани рафинадной глыбы.
— Бейла? Тиил?
Тяжелая рука протянулась вниз, схватила Люку за скафандр и вытащила наверх. Его понесло по поверхности, на негнущихся конечностях, с поразительной скоростью и эффективностью. Небо над ним, все еще переполненное конфликтами, качалось.
Его швырнуло в яму в земле. Он упал из-за низкой гравитации и приземлился в темноте на груду тел, переплетение конечностей. Раненые были закутаны в медицинские накидки, но многие из них светились ярко-синим, цветом смерти, так что это помещение в камне было наполнено жуткими электрически-синими тенями.
За Люкой хлынули новые тела, падая на него сверху. Вход в туннель закрылся, закрывая поле боя. На секунду воцарилась тишина. Люка извивался, пытаясь выбраться из-под груды тел.
Затем послышался топот. Ощущение было такое, будто кто-то огромным сапогом обрушился на астероид. Людей, находившихся в камере, подбросило вверх, отбросило назад, встряхнуло. Сквозь слои грязи в туннель просочились лучи яркого белого света. Люка обнаружил, что катается по земле, пинаясь и нанося удары кулаками. Не обращая внимания на боль в плече, он отбивался кулаками и ногами, пока не обнаружил, что забился в угол между стеной и полом. Он прижал колени к груди, превратив себя в маленький твердый валун.
