Так или иначе, местные обещали дюжину крутых парней. Если даже явится половина — против одного нормально, справятся. А не справятся, так стволы с глушителями никто не отменял.
Чарльз попятился, стараясь не глядеть на посланника прямым взглядом. Приметный красный плащ мелькал у заброшенного дома, обросшего некошеной травой, затененного нестрижеными ветками неухоженного сада. Снял на ночь… Ловко. Мужчина с крепкими нервами может обороняться в доме довольно долго — пока деревня не сбежится на выручку. Ну, или пока дом не подожгут. Но тогда деревня точно сбежится…
Нет. Не годится. Посланник нужен для допроса. Если даже бумаги его уцелеют в огне, они тоже, наверняка, зашифрованы или там записаны невидимыми чернилами, или еще как прикрыты. Лопухом посланник вовсе не выглядел — ни на первом витке, ни, тем более, на втором.
Чарльз почесал затылок и решил переложить проблему на местных. Если хотят получить целый золотой, пусть напрягутся.
Можно, впрочем, закинуть в дом гранату со слезоточивым газом. Но она у Чарльза единственная. Козырь и страховка на крайние случаи. Если каждого встречного допрашивать с такими расходами, то поворачивать на юг надо прямо отсюда. Поход не окупится.
Чарльз вернулся к дому на окраине, где выпивали здешние лихие люди. Самому лихому полковник Беквит сломал руку — так, для завязки разговора и правильной расстановки ролей. Теперь лесовик сидел на колоде, угрюмо смотрел на Чарльза, порываясь то почесать затылок замотанной правой, то взять кружку — и, конечно, осекался от боли. Прочие посмеивались без капли сочувствия — видать, главарь достал их тоже.
Навстречу Беквиту вышел новый вожак — низкий, крепкий даже на фоне здешних здоровил, с голосом неожиданно чистым, высоким, хоть в опере пой.
Вожак отряхнул крошки с широких штанин, расправил застиранную серую рубаху. Степенно поправил тесак на поясе. Поглядел без испуга:
— Ну что?
— Я видел его в селении. Возле заброшенного дома, там, — Чарльз показал рукой. — Но не сбежится ли на шум все село?
Вожак мотнул головой; с бороды полетели капли пива.
— Мы со старостой все уладили. Мы, понимаешь, тут живем. А он пришлый, чужак. Так что староста дом сдал — почему не сдать за половину серебряного-то? Но стеречь его не нанимался. Нас предупредил: парень “оторви да брось”. Так что? Нас шестеро. Меча и доспехов мальчишки у него не видали. Посох с ножом? Какой-нибудь красивенький блохорез?
Лесовик покосился на топор у крыльца. Сплюнул.
— Ерунда, сдюжим.
Чарльз кивнул и сел к перекошенному столу из потресканных плах. Придвинул к себе кружку, заглянул: пусто. Вожак махнул рукой; сей же миг подскочил мальчишка, щедро налил в кружку пива… Ну, того, что здесь называли пивом. Но Чарльз пил: нельзя брезговать. Обидятся. Староста продал ему денежного, вроде бы, клиента просто потому, что посланник Железного Банка здесь чужой. Он, Чарльз, пока что здесь не свой и своим за вечер не станет. А ему и не надо. Ему главное: не стать чужим.
Так что Чарльз пил, сдувал пену с губ (соли насыпали без меры, сволочи), закусывал… Вроде бы хлебом. Если ему ради смеха не подсунули губку для мытья посуды. Хотя — какие тут губки? Посуду отдают вылизать собакам, потом ополаскивают чистой водой, потом туда курицу в сплошном пузырящемся жире — кушайте, дорогой гость, не обляпайтесь! Вкус? Что такое “вкус”? Главное: горячо будет!
Эх, не так шпионскую работу показывают в кино!
Допив, Чарльз поставил кружку кверху дном: “больше не наливайте”, и спросил:
— Докудова ждем?
— Пока петухи не закричат второй раз.
— Не в полночь?
— В полночь он ждать и будет, если староста не соврал. В полночь либо к рассвету, обычное время для таких дел. Увидит: в полночь не пришли, выдохнет. Авось решит передремать до рассвета. Все нам на пользу. Так что пей, парень. И другой раз не ломай руки. Привыкли там, у себя, в столице, чуть что — драться.
— Ну, сам же полез.
— То верно… Эй, мелкий, неси еще пиво!
Пиво тут варили не очень: мутное и кисловатое. Но путники с Королевского Тракта радовались и такому. Дальше на север деревушки попадались мельче да мельче, пока до хуторов-однодворок не доходило, а там уже и болота Перешейка недалеко…
До твердыни Фреев — Башен-Близнецов — не встречалось ни порядочного торга, ни сколько-нибудь крупного поселения. И уж там-то пива вовсе никто не ставил. Самое-самое — брагу, а уж кто березовый квас творил, на того за день пути сбегались посмотреть, попробовать чудо чудное.
Жили здесь небогато. Посевы смотрелись убогонько. Зерно мелкое, колос маленький. Крепкие хозяйства отличались шириной клина — но сеяли все то же самое. Капитан повертел головой, но так и не нашел, где оставлено “под пар”. Неужели у них даже травополья нет?
Капитан просто не знал: скоро Зима. Перед Зимой запахали все, что смогли. Потом соберут, что уцелеет — и земля уйдет в долгий-долгий сон под снегом. Даже траву для скота сейчас косили в пойме и на лесных лужайках, чтобы освободить под зерно каждый клочок свободной земли. Вот потому-то ни единого стога вблизи селения и не видно.
Какой скот здесь держат, Капитан пока не видел. Вроде бы коровы — странно донельзя, чужая планета, иной мир — и коровы, кролики, свиньи… Люди, в конце-то концов.
Неужели та его мысль — что все происходит в некоей громадной песочнице, и неведомые силы просто перемещают одни и те же фишки из клетки в клетку — оказалась близкой к истине?
Капитан встряхнулся. Как там ни повернись, дело делать надо. И он решительно направил коня по Королевскому Тракту к первым домам поселения.
Королевский Тракт проходил деревушку насквозь. Вдоль него построились и самые богатые дома под сине-серыми сланцевыми крышами, с блестящими стеклами в окошках, и местная церковь — септа, потому как верили тут в Семерых — и небольшой торг, буквально два ряда лавочек под серыми обтрепанными навесами, неровными пятнами выгоревшими на солнце, полинявшими в дождях.
Остальные четыре улицы шли параллельно Тракту. Две, которые поближе — на них обитала публика почище. Больших огородов Капитан в селе не увидел: распаханные полосы спускались по левую руку, дальше к Зеленому Зубу. На двух чистых улочках все усадьбы имели крепкие ограды, а сами улицы при въезде и выезде закрывались воротами не хуже гостиничных. При воротах сидели не хромые старики, а вполне себе крепкие мужчины с ухоженными алебардами, в начищенных кирасах. Допустим, смена четыре человека — по два на улицу — да три смены в сутки… Двенадцать богатырей. Обязательно запасные, двадцать четыре. Взвод кормят? Или сами по очереди караулы тащат?
На двух окраинных улочках селились окраинные люди. Вроде бы тоже сельчане, но не такие, за которых можно дочку выдать. Зато и въезжать на улицы мог любой-всякий, чем Капитан тотчас воспользовался. Здешние дома крыли не тесом либо сланцем: тростник-солома, и видно, что давно не меняли. С другой стороны, ему тут недвижимость ни к чему, не за тем приехал.
Конь шагал вдоль покосившихся частоколов, вдоль давно нестриженых деревьев, вдоль некошеных дворов. Местные таращились на Капитана удивленно, хотя, казалось бы, Тракт рядом. Неужто всякого народа не навидались?
Наконец, у проваленной калитки, почти на северной окраине селения, Капитан заметил обещанный старостой знак: горшок с ужином и кувшин с пивом. Посуда стояла на невесть как уцелевшей лавке. Стайка подростков охраняла ужин от собак. Спешившись, Капитан оделил детей медяками. Пацаны пощебетали и перелетели всей стайкой подальше, но не разбежались по домам.
Капитан ввел коня во двор, повертел головой. Справа дом в одно оконце, слева осевший сарай — видать, конюшня, судя по широким воротам. За ним выступает совсем уже рассыпающийся то ли амбар, то ли свинарник, то ли еще какое хранилище, сейчас заколоченное накрест. Все серое, крыши разлохмачены ветрами, нижние венцы откровенно гнилые. Трава по пояс, что во дворе, что поодаль, где за домом начинался огород, а потом луг, а там уже и пойма Зеленого Зуба, живая шепчущая пена кустарника, откуда пахло влагой.
Отхожее место покривилось, будто ложащийся спать бык. Тропинка к нему заросла, дальше трава совсем в пояс. Однако, надо куда-то пристроить коня. И накормить… Ладно, сегодня из переметов, овес есть пока. Осмотрев конюшню, Капитан решил, что этой ночью она еще не рассыплется. Завел коня внутрь, уцепился за круглое стропило, выглянул на чердак… Ого, тут сена на эскадрон… Привязал коня, накидал ему сена с крыши, пошел к забору.
Забрал еду и пиво, отнес к воротам конюшни. Мало ли, староста захочет получить не один серебряный, а все. Капитан осторожно слил пиво в траву, еду закопал в остатки подстилки, а пустую посуду повесил на столбы калитки. Выпил, мол. Сработало сонное зелье, или что там примешали. Заходите, гости дорогие.
Отряхнул руки. В доме решил не ночевать: влезть на сеновал, коня сторожить.
Потому как местные ночью точно явятся, пощупать богатого одиночку за теплый кошель. Вон, пацаны на углу, как пришитые. Значит, его пасут, некого больше. Деревенские пацаны на месте стоять не будут. Они как молекулы, везде летают.
Ну что ж: в гостинице приличная публика. Ее стрелять-калечить нежелательно. Не дай бог, найдутся еще какие рыцари с оружием, будет поле Куликово. А тут хотя бы руки развязаны.
Капитан вошел в дом, оставил там высокую дорогую свечку в плошке — до полуночи хватит, а больше и не надо. Главное, чтобы пацаны доложили, что он в доме…
В доме Капитан сделал нужные приготовления, под конец которых поставил на входе растяжку со светозвуковой гранатой. Гранат во вьюках имелось еще штук пять, и Капитан счел ситуацию достаточно серьезной, чтобы не жалеть ценного ресурса. Кого Капитан пожалел, так это коня: если светозвуковая сработает в конюшне, как бы лошадка не взбесилась от страха. Грохот в доме тоже радует мало, но к грому-молнии кони хоть немного привычны.
Зажег свечу, поставил на столешницу. Сам вылез через окно на задворки, прокрался в высокой траве, и с заднего же фасада вернулся в конюшню.
Натянул темную суровую нитку на высоте голени поперек входа. Нитку зацепил на прогнившее деревянное ведро, а в него положил безвредную хлопушку с конфетти, взятую ради впечатления местных фокусами. Сделал то же самое у большого окна во фронтоне, через которое поднимали сено на чердак.
Приготовившись таким образом, Капитан выставил будильник в нагрудном амулете и заставил себя проспать оставшиеся полчаса до заката.
До заката в кабак сползлись все участники налета. Пить перестали. Сидели молча, ровно дыша, изредка отходя помочиться. Иногда кто-нибудь из мужчин оглаживал древко топора или тихонько двигал тесак из ножен и тотчас вставлял обратно.
Чарльз, прислонившись к дому спиной, дремал. Не готовятся? Не проверяют оружие? Будут сопеть, наступать на развязавшиеся ремешки обуви, тыкаться друг другу в спины? Плевать. Бандиты здесь только для шума. Вся работа на нем. Он — Чарльз Charge, “Атакующий Чарли”. Ночному штурму его учили в английской SAS, а американский войсковой спецназ он сам учил. Никакие макаки, будь они трижды из Браавоса и сорок раз из Железного Банка, ему не соперники. Главное: хорошо отдохнуть. Потом поставил телу задачу, и вбитые рефлексы сделают все остальное. В бою никто уже не думает: некогда.
“Некогда,” — думал Капитан. “Опять некогда, опять надо выйти по точкам к началу операции, а на дороге такое вот… Кстати: где откат? Петухи первый раз кричали. Уж полночь списана, а Германа все нет… Неужели, наконец-то, выбран верный путь? Нет, не по времени откат срабатывает. Что-то, связанное с нашим противостоянием. Кто же противник? Местная мафия или порученец кого-то из лордов? Или все-таки человек здешних тайных служб? Вон как местных навербовал шустро. И вписался к ним, втерся в доверие. Я вот не сумел, сдал меня хитрый староста…
Впрочем, если что, маячок сломать успею, Хоро вытащит… Интересно: тратит ли Хоро время на поиск миров, где есть продолжения понравившихся книг? Лично я бы тратил…”
Петухи прокричали второй раз.
Петухи прокричали второй раз. Люди потекли наружу из кабака. Они оказались на южной окраине селения и сперва прошли через Тракт к той улице, что вдоль Трезубца. Затем пошли — трое по улице, трое по темной траве огородами. Нужный дом, конечно, пришелся на самый конец улицы, на самый далекий от кабака угол деревни; ну да староста потому его и сдал: чтобы своих не беспокоить.
Зря это чужак. Все равно не отобьется. Пришел бы по-людски, договорился. Ну, взяли бы с него деньгами или еще чем, зато отпустили бы с целыми ребрами. Сейчас, по темноте, кто там сумеет руку сдержать. А как бьет в умелой руке широкий “бородатый” топор — кто видал, ночью подскакивает с криком. Одного раза хватит всякому…
В доме не горело ни огонька; свеча, о которой пацаны сообщили, давно погасла. Вряд ли он там спит; не той породы. Крикнуть, пускай сам добром выходит? Вожак обернулся на Чарльза; тот ступал напружинившись, легко, словно кот, готовый выпрыгнуть выше головы. Скомандовал:
— Начинайте разом. Сначала углы дома!
Четверо побежали к углам, но не добежали: запутались в высокой траве. От конюшни что-то хлопнуло: резко, неприятно; сунувшийся туда покатился, вопя и растирая глаза. Резко, пугающе заржал конь.
Чарльз опешил. Допустим, огоньки-хлопушки, ярмарочные фокусы… Но их тут определенно ждут. Никакой внезапности. Численность больше, только вот не получится всем сразу войти в дверь. Дверь не на петлях, двери тутошние все врезные, на подпятниках. Чтобы зимой медведь не вырвал. И в таких вот ситуациях, как сегодня, чтобы ни плечом не выбили, ни ломиком не оттиснули.
Если их тут ждали — никто не будет ночевать в доме!
— Стой! Назад! Ловушка!
Команда опоздала. Лесовики успели срубить половину двери. Через мгновение двое уже пихались в проходе, а еще двое ждали под окном, на случай, если гость попробует сбежать. Прежде, чем Чарльз успел прокричаться сквозь шум и застилающий глаза азарт, лесовики вломились в дом.
Тут же в доме грянуло, рвануло и ударило настолько ослепительным сиянием, что Чарльз едва успел упасть. Он ушибся так, что секунд пять лежал доской, не чувствуя ни тела, ни ума.
Светозвуковая граната.
Он ошибся.
Это не макаки.
Это русские.
— Русские, значит?
— Американские, значит? — в тон Беквиту сказал… Наверное, Резидент. Легенда под местную шишку, да такое снаряжение — кем еще он может быть, если не главой резидентуры?
Чарльз проморгался, попробовал оглядеться: боеготовых лесовиков не увидел. Двое валялись прямо перед ним, и могли только зажимать уши, да страдальчески морщиться от любых звуков.
Еще один висел на руинах забора, переломившись в поясе, как живые не лежат.
— Остальные сбежали, — пояснил Резидент.
Чарльз перехватил оружие поудобнее. Ковбойская дуэль? Света почти нет… Оружие русского не бликует, луны тоже нет. Рассеянный свет от неба, поодаль огни Таверны — все.
