— Я этого не боюсь, я считаю, что нахожусь на стороне света, — возразил Игорь.
Какое-то время Радугин внимательно рассматривал студента, словно видел его в первый раз.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Вы — любимый ученик Елагина, который является поклонником Плотина. Мне самому интересен этот философ. Он из тех, чьи мысли возвышают. Мне нравится его высказывание, по-моему, очень справедливое: "тот, кто имеет высшие добродетели, обязательно обладает низшими, но тот, кто обладает низшими, необязательно обладает высшими". Из какой части эти слова, не помню.
— Это первая эннеада, — сообщил Игорь.
— Очень рад, что вы обладаете столь глубокими познаниями в учении этого мыслителя, — в очередной раз кивнул своей бородой Радугин. — Вот только сегодня мы стоим совсем перед другими вызовами. А главная задача философа, не просто размышлять об абстрактных предметах, а находить ответы на вопросы своего времени. Именно из этого постулата я исхожу во всех своих размышлениях. Вы согласны со мной?
— Не совсем.
— Я так и предполагал. — Радугин встал, прошелся по небольшому пятачку возле кафедры и снова сел. — Мы договорились говорить друг с другом совершенно откровенно и искренне. — Он вопросительно взглянул на Игоря.
— Да, — подтвердил Игорь.
— И я вам честно говорю: вы нужны мне, нужны нашему движению, нужны своей стране. Потому что вы не имитируете ум, как это делает большинство, а по-настоящему умны. А подлинный ум — это крупинка золота в огромном пласте пустой человеческой породы. Я убежден, что мы найдем взаимопонимание, потому что на моей стороне правда истории. — Радугин замолчал, молчал и Игорь. — Я отдаю себе отчет, что завоевать вас будет мне не просто. Но есть вещи, которые делать необходимо. А ваш ум мне нужен. Я призываю вас принять участие в грандиозной кампании, которая изменит не только нашу страну, но отчасти и мир. Как вам такое предложение?
Игорь пожал плечами. Давно он не попадал в ситуацию, когда почти совершенно не знал, что сказать.
— Культура, которую генерирует страна, если культура подлинная, всегда важней, чем сама страна. Древнего Рима, древней Греции давно уже нет, а их культура сохранилась и во многом предопределяет нашу жизнь. Так и в нашем случае, культурный код России важней самой России. Он останется, даже если ее не будет. Великий русский мир сохранится в веках в независимости от самого его породившего государства. Потому что это те ценности, которые нетленны, без которых человечество загниет. А это уже активно происходит. Скажите честно, разве не так?
— Так, — сказал честно Игорь.
— Вот видите, в чем-то мы уже с вами единомышленники. А если мы единомышленники в чем-то, то сможем стать единомышленниками во всем. Наш мир в отличие от другого, который хочет стать для всех образцом, — широкий, нелинейный, и я бы назвал его многоцветным. Именно по этим причинам он открыт для всех, кто хочет искать свою самобытность, а не существовать по чужим лекалам. Но этот мир пока очень сырой, он плохо структурирован. Наша задача придать ему такую форму, такой вид и такое содержание, чтобы он был бы привлекателен для большинства стран и народов. Вот в чем грандиозность задачи, вот на что я призываю потратить ваше дарование. Речь идет ни больше, ни меньше, как о спасении человечества. Но чтобы его спасти, нужно отказаться от многих старых идей. Да, часто они звучат красиво, но разве вы не видите, что они давно не работают, как старые клячи. Если вам так нравится, изучайте их, пожалуйста, но становитесь адептом того, что реально изменит мир. Нам нужна идеология, которая откроет дорогу в будущее. Ее найти крайне не просто, с этой целью нужно вскрыть ее внутренний потенциал, выпустить на волю заложенные в ней энергетику. А это задача потруднее, чем без конца повторять заезженные песни Плотина. Мы очень нуждаемся в людях, которые понесут на своих плечах этот грандиозный труд. Это тот новый Иерусалим, который предстоит возвести. Будущее есть только у тех, кто создает вечные ценности. Не отвечайте мне сейчас ничего, но, обещайте, что подумаете над нашим разговором. Кстати, я совсем не против вашей петиции, если считаете, что она нужна, подавайте.
45.
Воспоминания в очередной раз исчезли, словно в кинотеатре погас экран, Каракозов посмотрел вокруг себя. Все было задрапировано каким-то грязным серым, непроницаемым цветом. Зрелище было настолько неприятным, что он даже закрыл глаза.
А что он хочет, разве может быть по-другому? Этот разговор один из самых неприятных и тяжелых в его жизни. Он помнит, как пришел после него к Злате и честно рассказал ей о своем общении с Радугиным. Он боялся, что она станет осуждать его за то, что он вообще согласился выслушать его вместо того, чтобы сразу уйти. Но девушка отнеслась к тому, что произошло, с пониманием. Они долго обсуждали все сказанное преподавателем и пришли к выводу, что ни в коем случае нельзя поддаваться на его призыв. Он пытается соблазнить какой-то безграничной перспективой, увлечь новыми грандиозными задачами. Но это все самый настоящий обман, в который глупо верить.
Это согласие отчасти успокоило Игоря. Он не мог скрывать от себя, что слова Радугина до определенной степени разворотили душу, поселили в ней семена сомнений. А вдруг он в чем-то прав, что если действительно вся эта старая философия давно покрылась мхом. А он, Игорь, лишь делает вид, что этого не замечает. Сколько лет прошло с тех пор, как тот же самый Плотин написал свои строки. И что изменилось за это время? Куда движется мир? Уж явно не туда, куда указывал философ. И разве не требует это обстоятельство сделать определенные выводы?
Но разговор со Златой внес тогда успокоение в его растревоженную душу. Она права, этот Радугин не более чем демагог, возможно, даже очень искусный. Но разве это что-то меняет; умелый мошенник остается мошенником, как бы ловко он не манипулировал окружающими.
Какое-то яркое пятно возникло перед глазами Каракозова. Еще через мгновение он увидел Плотина. Разумеется, он тут как тут, ведь он, Каракозов, мысленно произнес его имя. Но общаться с ним сейчас почему-то ему не очень хотелось. Что он скажет Плотину на этот раз?
— Вижу, ты чем-то сильно смущен, — произнес Плотин. — А, понимаю, вспоминал тот разговор с Радугиным.
— Вы слушали его?
— Еще тогда, когда он случился в первый раз. Я сильно расстроился, я понял, он будет иметь для тебя долгосрочные последствия.
— А вам не пришла тогда мысль, что в чем-то Радугин был прав?
— Я знал, что она пришла к тебе.
— Но мысль не приходит случайно, она всегда чем-то вызвана.
— Разумеется, — согласился Плотин, — заблуждения рождают намного больше мыслей, чем истина. Ведь заблуждений много, а истина одна.
— Но как различить одно от другого?
— Различить трудно, а вот проникнуться ощущением истинного можно. В человеке есть чувство истины, обычно, оно глубоко запрятано или крепко дремлет. Но оно существует, его надо только отыскать в себе или разбудить. И многое тогда станет ясней Но если этого не хочется делать, то уже ничего не поможет. Ведь ты понимал тогда, что все, что он говорит, ложь. Но ты испугался, что тебе перекроют дальнейшую дорогу, а потому слушал его, хотя не был согласен ни с единым его словом. Разве не так?
— Так, — подтвердил Каракозов. — Это-то меня тогда и мучило, это же мучит и сейчас.
— Люди предпочитают мучиться, чем следовать истине, — с горечью произнес Плотин. — Что толку в мучениях, если они не меняют человека.
— Да, да, я всегда это чувствовал, — согласился Каракозов.
— Мучения облегчают нам жизнь, — грустно произнес Плотин. — Людям кажется, что страдания хотя бы частично искупают их отступничество, на самом деле, все ровно наоборот, они облегчают совершать предательство.
— Тогда я это точно не понимал.
— И не стремился понять.
— И не стремился понять, — подтвердил Каракозов. — Но прошлое не изменить.
— Ты не прав, прошлое можно изменить, как и будущее, — возразил Плотин.
— Каким же образом?
— Самым простым — изменив к нему свое отношение, свое их понимание. Редко кто из живущих на земле понимает, что изменив к прошлому свое отношение, он меняет и свое будущее. Ты сейчас как раз пребываешь в этой точки.
— Но что я должен сделать?
Плотин немного удивленно посмотрел на Каракозова.
— Если я стану давать тебе постоянные подсказки, тебя точно не вернут на землю. Зачем нужен там еще один не самостоятельный человек. Их и без того неисчислимое количество.
— Хорошо, я сам найду ответ.
На этот раз философ удовлетворенно кивнул головой.
— Я знаю, ты не безнадежен. Скажу без ложной скромности: в том, кто в свое время по-настоящему изучал мое учение, что-то непременно меняется. Оно откладывается в его сознании, даже если он желает его напрочь забыть. А знаешь, почему это происходит?
— Скажите, Плотин.
— Потому что оно истинное.
Каракозову показалось, что на лице Плотина промелькнуло тщеславие. Это был всего миг, и это выражение тут же исчезло. Но он мог себе поклясться в том, что оно все же было. Получается, что даже божественный Плотин не лишен до конца каких-то человеческих недостатков.
Каракозов повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на Плотина, но того уже рядом не было. Даже его след целиком исчез.
46.
Сначала Игорь надеялся, что разговор с Радугиным быстро выветрится из головы. Но шло время, а этого не происходило, память сама регулярно воспроизводила то одни, то другие фрагменты беседы. Каракозов вовсе не считал, что преподаватель сумел его в чем-то убедить, но то, что у него получилось внедриться в его сознание, было очевидно.
Игорь решил поделиться тем, что с ним происходит, со Златой. Он вообще по возможности старался от нее ничего не скрывать.
Девушка внимательно выслушала. И поставила свой диагноз.
— Я надеялась, что после первого нашего разговора ты забудешь о Радугине. А знаешь, почему не можешь этого сделать? Он тебя вербует.
Игорь удивился, как быстро и правильно Злата поставила диагноз.
— Ему это не удастся, — заверил ее Игорь.
Злата несколько секунд молчала.
— Папа мне говорил, что если человек не сопротивляется, он быстро деградирует.
Игорь подумал, что Елагин, как всегда, прав, все так и есть. Он вдруг припомнил недавний разговор со Златой. Он был вызван тем, что хотя девушка, как минимум, два-три раза в неделю общалась с отцом, Елагин, хотя знал, что они живут вместе, ни разу не спросил у нее о нем, ни даже не передал привет. Как будто бы он, Каракозов, оказался стертым из сознания этого человека.
Игорь и обижался на такое невнимание и не понимал, чем оно вызвано. Они же хорошо расстались, Елагин сам разрешил ему жить в их квартире со Златой. В чем же тогда дело?
Не выдержав, он спросил об этом у Златы. Как ни странно, этот вопрос не застал ее врасплох.
— Я и сама спрашиваю себя об этом, — сообщила она.
— И что же ты отвечаешь самой себе? — спросил он ее.
По лицу девушки Игорь видел, что ей не просто отвечать на этот вопрос.
— Мне кажется, — сказала она, — он чувствует вину перед тобой и всеми ребятами, — не слишком охотно произнесла она. — Он уехал и оставил вас одних с этими монстрами. Папа мне часто повторял, что только защита своих принципов делает человека человеком. Поэтому очень тебя прошу, не сдавайся. Хотя они от тебя не отстанут.
— Почему ты так думаешь? Если я им с самого начала не поддамся, они это поймут, то оставят меня в покое.
Злата, не соглашаясь, покачала головой.
— Не оставят. Они тебя либо сломают и сделают своим, либо выгонят. Они долго не станут терпеть твою непреклонность. Она для них, как кость в горле.
По Игорю внезапно прошелся холодок, он вдруг сейчас ясно осознал всю правоту Златы. Да он и сам в глубине души так думает, только боится себе в этом признаться. Эти люди ни в чем не похожи на Елагина, они не терпят никакого свободомыслия. Человек должен думать либо, как они, либо никак.
— Но если они, как ты говоришь, от меня не отстанут, что тогда мне делать? У них вся власть в стране, они закроют мне все дороги.
Злата на этот раз молчала довольно долго.
— Я не знаю, что делать, Игорь, — произнесла она. — Могу лишь обещать, что буду с тобой при любом развитии событий. Мне папа незадолго перед своим отъездом сказал: не надейся ни на что хорошее, готовься к тяжелым временам. Надежды взяться просто не откуда.
Внезапно Игорь почувствовал раздражение — не слишком ли часто Злата прибегает к цитатам отца? Да, он много говорит правильных вещей, только вот сам взял да сбежал. И, между прочим, оставил своих учеников на заклание своим идейным врагам, как раз в тот момент, когда им особенно требовалась его помощь. Как это смотрится с точки зрения отстаивание своих принципов, о чем в свое время Эрнест Викторович много говорил?
Но вслух Каракозов ничего не сказал, ему не хотелось при Злате в чем-то упрекать ее отца. Она его очень любит, и ей будет больно. К чему и без того усугублять сложную ситуацию.
После того знаменательного разговора Радугин больше не делал попыток снова поговорить с Игорем. Он вообще не обращал на него внимания, даже на своих лекциях редко смотрел в его сторону. С одной стороны это отчасти успокаивало Каракозова, в нем пробуждалась надежда, что никаких последствий для него их то общение не будет иметь, а все, как было, так и будет продолжаться. Но с другой — и это было даже удивительно, Игорь периодически ловил себя на том, что испытывает чувство, весьма похожее на обиду. Получается, что его особе не придают большого о значения; так попробовали разок перетянуть на свою сторону, не получилось — сразу же забыли о нем. А ведь онр как ни крути лучший студент на курсе.
У него даже возникло желание каким-то образом напомнить о себе, но хватило благоразумия даже не пытаться это сделать. В конце концов, он решил, что все, что не делается, к лучшему, и ему не надо ничего предпринимать.
Чем больше проходило времени после этого разговора, тем меньше Игорь думал о нем. Его гораздо больше беспокоило то, что между ним и Златой возникло пусть небольшое, но напряжение. Он понимал, что вызвано оно поведением ее отца, который словно бы забыл про его существование. И Злате это неприятно. Но как изменить ситуацию, Игорь не представлял.
Лекции и семинары закончились, и Каракозов собирался домой. Неожиданно к нему подошла секретарша декана и сказала, что он просит пройти его в свой кабинет.
Это приглашение сильно удивило Игоря; до сих пор он с новым деканом ни разу не общался. Разумеется, неоднократно они сталкивались в коридорах университета, Игорь здоровался, получал ответ — этим их общение ограничивалось. А потому сейчас недоумевал, зачем он понадобился Жемге.
Игорь постучал, услышал приглашение войти и толкнул дверь. Декан сидел за своим столом. При виде вошедшего, он приветливо улыбнулся.
— Если не ошибаюсь, Игорь Каракозов, — произнес Жемга. — Я тут еще не так давно, а потому не знаю всех своих студентов по имени и фамилии. Но вас знаю. Присаживайтесь. У нас с вами предстоит важный разговор.
