* * *
Мерфи закончил свою работу на ночь, поэтому они отправились в бар "Дарби" на Патерсон-авеню и заказали по выпивке. Расти была в мрачном настроении. Она работала медсестрой. Несколькими днями ранее они потеряли пациента, который попал в автомобильную аварию. Умерший был молод, ему было семнадцать, и это был душераздирающий опыт. Расти присутствовала при том, как родителям сообщили об этом. Затем она посмотрела на него и отмахнулась. — Видишь что-нибудь новое в "Троцком"?
— Мы всегда видим что-то новое, — сказал Мерфи. — Кстати, я выделил тебе немного времени на это в среду.
— Замечательно, — сказала она.
— Ты, конечно, поделишься этим со мной. — Разговор продолжался в том же духе еще несколько строк. Я думал, что услышу больше о катастрофе, но ничего не услышал. Хорошо. Он держал меня в напряжении. Хорошо.
В конце концов она спросила, как продвигаются исследования. Прошла почти половина рассказа.
Мерфи объяснил, что проводит спектроскопический анализ некоторых недавно открытых звезд. — Я точно придерживаюсь графика, — сказал он.
— Итак, что ты узнал? Из спектроскопии?
— Мы регистрируем их, определяем, какие это звезды: коричневые карлики, белые карлики, нейтронные звезды, сверхгиганты. Есть все виды. Нет ничего, чего бы мы не видели раньше.
— Значит, некоторые из них похожи на солнце?
— О, да. Многие из них такие. Ты знаешь класс G на главной звездной последовательности? Солнце?
— Конечно. Желтый карлик, верно?
— Да.
Она подняла свой бокал и улыбнулась. — Давай выпьем за солнце.
* * *
Мерфи сделал открытие. Лакайль 8760 был красным карликом, расположенным примерно в тринадцати световых годах от Земли. Звезда была тусклой и практически невидимой для тех, кто не пользовался телескопом. "Троцкий" обнаружил звезду-компаньона, еще более тусклую, белый карлик. Они назвали ее "Акайла" в честь борца за права человека, погибшего на Ближнем Востоке. Но что-то с ней было не так. Мерфи наблюдал за ее мерцанием несколько ночей подряд. Более того, спектроскопический анализ показал, что она высасывает энергию из своего партнера по двойной системе. Он подозревал, что она вот-вот превратится в сверхновую. Возможно, это уже произошло. Она могла бы взорваться на десять лет раньше, и мы пока ничего не увидели бы.
Она находилась практически по соседству с Солнечной системой. Если бы это произошло, Земля была бы охвачена волной гамма-излучения и частиц высокой энергии. Никто бы не выжил.
Ужасная реальность врезалась в его сознание, пока он улыбался Расти и делал вид, что все в порядке. Пока что он никому ничего не сказал. На самом деле, не был уверен, стоит ли ему что-либо говорить. До проявления сверхновой, если она там действительно наклевывается, могли пройти столетия. Или это может проявиться до того, как они с Расти покинут бар.
Он раздумывал, стоит ли рассказывать ей, и, на самом деле, был близок к тому, чтобы что-то сказать, когда они поставили бокалы на стол, но она посмотрела на него и спросила, что-то не так?
Расскажи он ей об Акайле, и вечер был бы испорчен. И ее жизнь. Она никогда не смогла бы сохранить это в тайне. Хотя, даже если бы она держала это в секрете, кто-нибудь другой все равно увидел бы, что у него есть, и новость стала бы достоянием гласности. Он немедленно предстал бы перед репортерами. И, вероятно, перед раздраженными коллегами.
— Нет, любимая, — сказал он, — все в порядке. Просто я потратил слишком много времени.
* * *
Это была последняя реплика. Он слишком много работал. У Рона от этого мурашки побежали по коже.
Снова в баре: Рон обсуждает историю с Бролли, указывает на сильные и слабые стороны. И особенно выделяет последнюю строчку: — Ты не можешь покончить с этим, если Мерфи будет только думать о надвигающейся катастрофе. Он должен что-то сделать.
Бролли закрыл глаза. — Он делает это, Рон. Ему пришлось принять решение, стоит ли раскрывать то, что он узнал. Он так и делает. Он не говорит Расти.
— Мне немного не по себе от этого, — сказал Рон. — Позволь мне быть честным с тобой. Я немного волнуюсь.
— Думаешь, я действительно сделал открытие? Что трудно решить, что делать, сказать что-нибудь или сохранить это в тайне?
— Да.
— И это мой способ решить проблему? Опубликовать это в печати? Как художественную литературу?
— Правда?
— Нет.
— Акайла существует?
— Это правда.
— Джим, если бы что-то подобное происходило на самом деле, ты бы мне сказал?
Он глубоко вздохнул. Покачал головой. — Я бы никому не сказал.
— Это то, чем ты сейчас занимаешься?
— Нет. Послушай, Рон, постарайся расслабиться. Я бы не стал тебе врать. Я просто никому бы не сказал.
— Ты можешь сказать мне со всей откровенностью, что этого не происходит?
— Этого не происходит.
— Да ладно тебе, Джим. Ты не ответил на вопрос.
Он вздохнул и поднялся на ноги. — Я бы не стал тебе лгать, Рон. А теперь иди домой и хорошенько выспись. — Он допил свой напиток и поставил стакан обратно на стол. — Увидимся позже.
Затем он ушел.
Звезды уже никогда не будут выглядеть по-прежнему.
ПРОЕКТ "ИГЛ"
Если бы все шло так, как всегда было раньше, все знали, что это, наконец, стало бы концом мечты.
— Надеюсь, что нет. — Гордон Холл был главным директором операций НАСА. Он взглянул на свою жену Адель, которая грустно улыбнулась. — Я просто еще не готов сдаться, Тони.
Изображения, полученные с роя нанокораблей, поначалу вселили в них надежду. Скалистая планета вращалась вокруг звезды тау Кита прямо в центре зоны жидкой воды. Но когда рой приблизился, Гордон и его коллеги увидели, что мир погружен во тьму. Это должно было привести к тому же результату, который видели наблюдатели во время предыдущих миссий к альфе Центавра, звезде Барнарда, Росс 154, эпсилону Эридана и десятку других звезд. Не было никаких признаков того, что на поверхности планеты есть города. Никаких огней, движущихся по небу. Никакого электромагнитного излучения. — Я тоже не думаю, что там кто-то есть, Гордон, — сказал я.
Он снова наполнял бокалы вином. Утром, когда "рой" подлетит достаточно близко, чтобы опуститься на планету, мы с ним вернемся в командный центр НАСА. Но в данный момент мы пытались расслабиться в его доме в Вудленд Пайнс, пригороде Хьюстона. — Как долго они там находятся? — спросила Адель. — Эти молекулы?
— Очень давно, — сказал Гордон. — Я думаю, что сейчас уже 134 года. — Запуск осуществлялся с помощью лазерной пушки, которая во времена президента Караса разогнала рой из 642 000 нанокораблей до скорости в десять процентов световой и направила их к тау Кита. На самом деле это были микрочипы размером со снежинку. Но они представляли собой нечто гораздо большее, чем просто крошечные кусочки металла. Каждый чип был снабжен солнечной батареей для обеспечения энергией, а также передатчиками и камерами. Когда они прибыли на тау Кита двенадцать лет назад, я все еще учился в аспирантуре. Все это время шло подтверждение.
Лазерная пушка по-прежнему находилась на Луне, хотя теперь это было историческое место.
Тау Кита была пунктом назначения последнего полета "Игла". Предпринимались попытки давления с целью возродить программу, и президент отправила меня в Хьюстон, чтобы убедиться, что этого не произойдет.
У планеты звезды тау Кита не было названия. В ту ночь это была не более чем голограмма, темный шар, плавающий в дальнем конце затемненной гостиной Гордона. Мы не смогли рассмотреть его вблизи, потому что в то время еще не было технологий, позволяющих оснастить нанокорабли приличными телескопами.
— Тони, — сказал Гордон, — ты же не думаешь, что есть хоть какой-то шанс, что президент передумает? Мы теряем способность внедрять эту технологию. Наноботов больше практически никто не использует. Если мы действительно оставим это следующему поколению, все может закончиться.
Я глубоко вздохнул. — Это была тяжелая пара лет, Гордон. После фиаско с колонизацией Марса, — сказал я, — и истории с телепортацией, последнее, что нам нужно, — это еще одна научная программа, которая только смешит людей. Мне неприятно тебе это говорить, но этого просто не произойдет. Если только завтра не произойдет чудо. — Я посмотрел на мир тау Кита. — Мне жаль. Я знаю, что это значит для тебя.
В отфильтрованном свете маленькой лампы он выглядел искренне страдающим.
— Гордон, мы отправили шестнадцать миссий. Семнадцать, считая эту. Мы посетили все звезды в радиусе дюжины световых лет. Там ничего нет. Мы не только не видели никаких инопланетян, но даже не нашли ни одного микроба.
— Новый набор миссий обойдется недорого. Не так, как позже, если бы кому-то пришлось восстанавливать все с нуля.
— В этом просто нет смысла. — Я отхлебнул вина. Лучше себя от этого не почувствовал. Гордон мне нравился, и я понимал его разочарование. Я бы предпочел, чтобы мы взялись за дело и запустили пару дальних миссий, даже если бы никого из нас не было рядом, чтобы увидеть результаты. Но это помогло бы ему почувствовать себя лучше. Вселенная была практически пуста. Биологи доказали, что появление жизни на Земле было маловероятным, и за пределами земного шара никогда не было замечено ничего, что могло бы опровергнуть это открытие. — Гордон, иногда мы приходим к выводу, что дело не в деньгах. Президент не хочет выглядеть клоунессой. Каждые несколько лет, когда куда-то прибывал один из флотов, возникало большое волнение, а потом ничего не происходило. Она не заинтересована в возобновлении всего этого.
Гордон кивнул. — Я понимаю. — Он был невысоким, энергичным мужчиной, глаза которого становились очень большими, когда что-то шло не так, как ему хотелось. Он потерял большую часть волос и с трудом передвигался на скрипящих коленях, которые отказывался лечить. Адель призналась, что он не мог заставить себя признать наличие проблемы. — Насмотрелся? — спросил он меня.
— Наверное.
Он откинулся на спинку стула. — Луи, закрой, — сказал он. Голограмма погасла, и зажегся свет.
* * *
Гордон Холл жил в роскошном, теплом доме. Он родился в богатой семье, а женился на еще большем богатстве. Дом был обставлен мягкой кожаной мебелью, темными атласными занавесками и украшенными витиеватой резьбой столами и полками. Пристрастие Адель к антиквариату было продемонстрировано повсюду: древний плоский телевизор, книжный шкаф двадцать первого века со стеклянными дверцами и примерно тридцатью томами в твердом переплете, квантовый компьютер, проводной телефон и так далее.
Гордон был коллекционером произведений искусства. Я мало что знал о художниках, но все картины, висевшие на стенах, были оригиналами, и, судя по рамам, стоили денег. Пытаясь сменить тему, я встал и внимательно рассмотрел картину, на которой был изображен молодой человек, дождливой ночью стоящий на вершине скалы. Он печально смотрел на океан. И тут я заметил вдалеке женщину, которая уходила прочь. — Его бросили, — сказал я.
Гордон кивнул. — Мейерхолц хорош.
На другом снимке бронтозавр стоит один на берегу огромного озера и пьет из него.
На противоположной стене в ночное время под полной луной движется магнитный лифт.
А рядом с камином освещенный дом создает уютное уединение снежным вечером. Также здесь была знаменитая картина Бенуа, изображающая Лунную базу — несколько серебристых куполов, окруженных мрачными кратерами. Взлетал посадочный модуль. Или заходил на посадку. Сказать было невозможно. Но других признаков активности не было, и создавалось общее впечатление, что это место заброшено. Что эвакуируются последние обитатели.
— Я бы хотел стать художником, — сказал Гордон, — но у меня не было таланта.
Я рассмеялся, стараясь, чтобы это прозвучало оптимистично. — Думаю, ты нашел свое призвание.
— Нет. — Он покачал головой. — Я наблюдал за тремя из этих миссий. Во всяком случае, за финальными играми. — Он глубоко вздохнул. — Не уверен, что не потратил свою жизнь впустую.
* * *
В ту ночь я спал не очень хорошо. Утром мы вернулись к разговору о полетах "Игл", пока машина Гордона везла нас в центр операций. — Реальность, — сказал он, — такова, что если мы откажемся от этого сейчас, если не вернемся и не возобновим работу, я не уверен, что кто-нибудь когда-нибудь это сделает. Я знаю, это звучит безумно, но мы можем никогда не выбраться за пределы Солнечной системы.
Я не смог удержаться от улыбки. — А с чего бы нам этого желать? — сказал я. — Я имею в виду, кого это на самом деле волнует?
Гордон посмотрел вниз, на проплывающие мимо крыши. — Если мне придется объяснять это, Тони, я не думаю, что ты поймешь.
— Доктор Холл. — Голос машины. — Звонок из центра операций. Доктор Файнголд.
— Соедините ее.
— Гордон. — Я не был знаком с Файнголд, но у нее было ровное сопрано, которое трудно забыть. — Что-то происходит.
Гордон ожил. — Что, Кейт? Не хочешь объяснить по буквам, пожалуйста?
— У нас горит свет.
— Что? — Его глаза загорелись. — На поверхности?
— Да!
— Наверное, это молния. Или пожар.
— Мы обнаружили несколько молний в атмосфере. Но, похоже, это что-то другое. Рой перенаправляется в этот район.
Я не мог не заметить, что они оба говорили так, как будто это происходило сейчас, а не двенадцать лет назад.
— Хорошо, Кейт. — Он с надеждой прижал кулак к губам. — Мы всего в нескольких минутах езды.
* * *
Мы проскользнули через дверь в центр операций, и я внезапно оказался в глубоком космосе, окруженный звездами. Планета тау Кита проплывала всего в тысяче миль от нас. Справа от нас начали светиться два кресла. — Привет, ребята, — сказала Кейт. Я не мог ее разглядеть. Гордон поздоровался и повел меня к креслам. Я сел, радуясь, что не нужно стоять на ногах. Голограммы в таких местах всегда выглядят слишком реалистично.
— Это свет? — спросил Гордон.
Мне понадобилось время, чтобы заметить свечение. Оно было едва видно. Не совсем то, что я ожидал.
— Да. — Она широко улыбнулась нам. — Вот и все. — Кейт выглядела так, словно только что нашла месторождение золота. Она была средних лет, со светлыми волосами и янтарными глазами. — Вы, ребята, как раз вовремя.
— Есть идеи, что это такое? — спросил я.
— Нет. Это наша ближайшая камера.
Они замолчали. Я старался не выглядеть скучающим. Это должен был быть звездный свет, отраженный от поверхности озера. Или полированная каменная плита. Интересно, сколько раз с тех пор, как 150 лет назад был совершен тот первый полет к альфе Центавра, люди собирались — в то время, до того, как океан поглотил их, — на Космическом побережье, думая, что, возможно, они видели что-то, что указывало бы на то, что мы не одиноки?
Я задавался вопросом, почему это нас так волнует?
Постепенно иллюзия рассеялась, и мы больше не смотрели на мир, лежащий впереди, а скорее смотрели вниз, сквозь атмосферу. Я обнаружил, что завис на своем кресле, которое было прикреплено к полу.
Свет становился все ярче.
Кейт испуганно хмыкнула.
Пейзаж становился видимым. Но он был серым и безжизненным. — Здесь ничего нет, — сказал Гордон. — Еще один тупик. Черт подери.
