Джипы с боевиками как-то мгновенно заполнили все поле с разных сторон. Я увидела, как из котлованов, поднырнув под поезд, в сторону складов метнулся какой-то бомж.
А у меня ни оружия — ничего. Даже пистолет с глушителем выпал, когда я катилась по земле. Из пальца стреляй!
Осколки от взрыва моей машины еще не разлетелись, а они уже были тут, выпрыгивали из машин и неслись к яме, из которой вырывалось высокое пламя. Я видела, как преследователи с ходу бросают в яму оборонные гранаты со всех сторон, а потом, поднявшись, бегут и строчат туда из тяжелых пулеметов.
Все произошло мгновенно — часть бойцов, забросав яму, не останавливаясь, с ходу кинулась за убегавшей тенью. Но они не стреляли — человек бежал за вагонами, а бесконечные вагоны с надписью "Бензин" не располагали к стрельбе. Когда они увидели их, стрельба мигом прекратилась, пока бойцы не поднырнули под поезд.
Впрочем, убежавшего бомжа заметили. Наверное, поэтому, тут и не искали сразу. Тысячи, тысячи бойцов кинулись за несчастным бомжем. Впрочем, я этого не видела. Я затравлено стояла в своем сером горнолыжном комбинезоне в одной позе на постаменте, застыв и не шевелясь. Я пыталась выглядеть гордо на пьедестале. Мне было жарко. Я идеально дополняла композицию в центре, серый комбинезон и измазанное в грязи лицо в темноте и метавшемся свете огня и множество фар колебалось, тем более фигуры чуть закрывали мое лицо от тех, что снизу, но мне все равно было дурно.
Мне было просто плохо — одна пуля или граната по цистерне с надписью "Бензин" у этого бесконечного поезда, и тут всем хана. Я уже слышала по радио, как однажды потерпели крушение подобные цистерны — на километр в обе стороны все было полностью сметено вместе с несчастным поселком, а разрушения были на расстоянии одиннадцать километров...
За бедным бомжем шла настоящая охота. Судя по звукам, непонятно как, он сумел добежать до складов и скрылся в них.
Я с ужасом смотрела, как все пространство громадного пустыря вдоль уходящего за горизонт заполняется в упор машинами одна к другой. И все искали меня. А у меня в кармане мелочь, и все. И сдохни. Даже гранаты нет, чтоб подорвать себя.
Ночью мне казалось, что стоящие друг к другу джипы уходят в бесконечность в обе стороны... Джипы с бритоголовыми, джипы, джипы... Московские, петербургские, люберецкие, екатеринбургские, камчатские, норильские, самарские и прочие номера... Вся Россия у ног... Такого я и представить себе не могла: они у ног, а я стою на пьедестале.
И без оружия, дура. Юлин телефон в левом кармане, черный правительственный — в правом; вот и все оружие!
Пугало, да и только.
Глава 48.
Как-то в считанные минуты весь пустырь от края и до края вдоль товарняка оказался забит машинами. Люди все прибывали и прибывали — казалось, вся Россия тут — такое было гигантское количество, точно десять набитых болельщиками стадионов "Спартак"... Всюду бритые головы, головы, головы, автоматы... У меня ума не хватало охватить всех бритоголовых братков.
Прошло всего пять минут.
— Она где-то здесь! — слышались возбужденные голоса.
Я сознавала, сколько мне осталось жить. Они двигались с той стороны на меня сплошной цепью. Как муравейник. Громадный муравейник многие километры длиной. Все шевелилось от их голов... Обыскивая абсолютно все — вагоны, котлованы, ямы, свои машины, склады вдали, даже своих... Пока мне повезло — владельцы машин около постамента с ходу кидались дальше меня, за памятник, за вагоны... Никто из них не поднял голову. Чтоб они сделали с безоружной девчонкой количеством в многие сотни тысяч человек, я и не знаю. Точно заколдовал их кто, что они не обыскали этот пьедестал на самом виду, а остальные думали, что его обыскали первым. За пять минут они еще ничего не поняли...
Получилось так, что подогнанные машины тут вокруг стояли нос к носу и светили в упор в глаза друг другу, потому они вблизи меня не видели, а для дальних я сливалась в серо-серебристом комбинезоне со скульптурой.
Возле памятника прямо у моих ног стояли и курили какие-то подозрительные громадные мерзкие личности.
— Проклятье... — прошептал один другому. — Стоять здесь и искать эту шлюху, когда мы только получили похищенные данные и документацию из этой небольшой фирмы, что они разработали принципиально новый чип и уже запускают его на днях в продажу... Я замучился и так и не отдал приказа о покупке акций, а утром может быть уже поздно...
Холодное, безжалостное спокойствие залило меня. Я еще раз окинула незаметно взглядом бесконечное поле с горящими фарами. Точно гигантская выставка джипов. Уходящая вдаль вдоль цистерн с бензином в обе стороны... Периодически слышались выстрелы и очереди — это бойцы простреливали подозрительные места. Прощай мама, у меня нет оружия, но я сделаю так, что они меня убьют в первую минуту...
— Тем, кто притащит ее голову, разрешено забрать половину того, что она прячет... — сказал кто-то.
И тут мне стало дурно — один из бойцов поднял голову, и, щурясь от света фар с той стороны, стал внимательно разглядывать меня. Я заметила это краем глаза, но не дернулась. А он, не говоря никому, как кошка быстро и плавно пошел к пьедесталу, обходя его с обратной стороны. Это был профессионал — так неслышно и по хищному он двигался. Он не мог подойти спереди — прямо перед памятником была глубокая узкая траншея, точно окоп. Кто-то начал рыть новый котлован прямо возле памятника, да, видимо, так и оставил.
Пять минут — это не так много... Мгновение перед вечностью...
Он делал вид, что гуляет... Я сообразила, зачем он обошел памятник — с той стороны вагоны с бензином, и он решил подходить так, чтобы очередь не попала в них. То есть выстреленные в меня патроны летели от поезда мне в спину, а не от лица к поезду.
Спина моя мигом промокла. Но я не шевельнулась. Я увидела, как он медленно подошел к постаменту, будто гуляя... Но постамент был выше даже этого громилы.
Я была напряжена, как кошка. В воздухе запахло смертью... Я уже ничего не видела.
Потом он как-то вдруг положил автомат на пьедестал дулом ко мне, чтоб тут же стрелять и мгновенно подтянулся на руках вверх...
Идиот! Он положил автомат!!! Вагоны за его спиной стали черными.
Не знаю, что случилось. Я как всегда не думала и действовала сама собой. Не став ждать, я прыгнула, как кошка. Левой ногой наступив сверху на его автомат, я правой ударила изо всей силы носком тяжелого кроссовка ему в лицо, как раз когда он подтягивал голову вверх. И тут же, подхватив автомат, начала стрелять прямо с пьедестала, первой же пулей разнеся отлетевшему бойцу голову...
Он совершил фатальную ошибку, а такое не прощается...
А я все стреляла в ту сторону, поднимаясь в свете прожекторов, и смеялась. Я смеялась. С одной обоймой я сражалась против миллиона. Одна против всех, я звонко смеялась, выпрямляясь в свете прожекторов. Я видела ужас на их лицах.
Я смеялась — я сражалась против них всех.
Потому что я не стреляла почему-то в них. Я стреляла в вагон с бензином. Всю очередь я одним движением руки отчего-то всадила в цистерну с ужасающей теперь надписью "Бензин", "Огнеопасно"; всадила, уже падая плашмя с другой стороны пьедестала в эту глубокую двухметровую канаву под памятником, что как окоп была выкопана под ним с противоположной от вагонов стороны.
Дикий, торжествующий хохот потряс окружающее. Я смеялась. Прощай мама, Оля, Принцесса, братишка, сестренка... С торжествующей улыбкой я на их глазах всаживала всю очередь в одно место в цистерну. Здравствуй небо! Я падала в небо!
Время словно остановилось.
Я спрыгнула с пьедестала. Патроны в обойме закончились как раз, когда меня скрыл памятник, а цистерна стала как-то странно разбухать. Мне показалось даже, что я даже увидела, как она пошла мелкими трещинами по всей плоскости, из которых заструились маленькие факелы. А может, этот был бред, когда я тяжело рухнула лицом вниз на дно канавы, ударившись, и отчаянно почему-то все равно сжавшись в комочек на дне.
Толкнутые моей ногой мои же гигантские чемоданы чуть не убили меня, ляпнувшись на меня плашмя сверху на спину чудовищной тяжестью, чуть не сломав позвоночник и полностью похоронив меня... И чуть кишки не полезли через горло от этого удара, когда в ночи словно начал нарастать какой-то свет, ярче тысячи солнц.
Я все-таки засияла звездой для миллионов мужчин — еще успела угасающе подумать я, вспомнив бесчисленные уходящие в бесконечность цистерны бензина вдоль этого забитого машинами и людьми пустыря. Я так мечтала в детстве стать сверхновой звездой... Я памятник себе воздвигла нерукотворный.
И тогда все остановилось, завертелось, забушевало в безумном ударе, реве и скрылось в чудовищной вспышке пламени, ударившей со стороны поезда с цистернами... Мне еще показалось, что что-то тяжелое навалилось на меня, и тогда вспыхнули звезды и тут же погасли...
Очнулась я оттого, что кто-то перевернул меня на спину. Я автоматически мгновенно вскинула на него разряженный автомат, все еще зажатый в руке. И содрогнулась. Меня схватило ужасное чудовище с громадными пустыми глазами и длинным хоботом, от которого несло ужасным инопланетным смрадом. Инопланетяне — поняла вдруг с ужасом я. Они отдали меня инопланетянам! Чудовище прижимало меня к себе, ревело и било меня по заднице, и опять прижимало к себе. Другое же чудовище пыталось засунуть мою голову в какую-то резиновую сумку, чтобы я задохнулась, и бормотало совсем по-русски:
— Ты совсем сдурел, командир! — прокричало оно с матом. — Она же отравится и задохнется, одень противогаз на нее, мигом!
Я с ужасом поняла, что инопланетяне подготовились к вторжению, и даже выучили русский язык. И даже мат. Чтоб быть ближе к народу. Но все равно смрад ожег горло и был невыносим. С ошалевшей головой я стала сопротивляться инопланетянам. Но они все-таки засунули мою голову в сумочку с хвостом и дали мне по голове. И потащили мою голову в летающую тарелку, которая была похожа на танк. Сзади два мерзких слоноподобных похитителя тащили мои чемоданы. Сознание мутилось.
Я еще успела заметить, что летающая тарелка, так похожая на танк, была привязана железными канатами к постаменту памятника, как воздушный шар. Чтоб не улетела. Он явно уже пытался улететь, ибо я видела, что он сдвинул опрокинутый постамент с того окопа-канавы, где была я. Ибо постамент опрокинуло взрывом, начисто плотно завалив мое убежище.
Я кашляла.
— Потерпи! — говорило кошмарное чудовище, крепко сжимая меня, чтоб я не могла двигаться, засовывая через люк в тарелку. Танк дрожал и готовился улететь. Отовсюду на бесконечное расстояние, как я могла видеть, вырывались клубы дыма. Кое-где еще пылало, местами стелился тошнотворный белый туман. В общем, ад... И меня затаскивали в самое жерло.
— Не надо меня на Сириус... — хрипела, заливаясь слезами, я. — Не хочу в зоопарк... Я вам не подхожу, я глупая... Лучше возьмите к вам умненьких, на Сириус, из Академии наук и МГУ, я покажу, где они находятся...
— Что она говорит? — мрачно спросило левое чудовище, заводя тарелку.
— Она говорит, что она дура! — ужасно, загробным голосом, сказал держащий меня инопланетянин, вынув мою голову из резиновой неудобной сумки с хоботом и засунув ее в какую-то маску. — Дыши глубже, изо всей силы! — приказал он. — Надо промыть ей легкие кислородом!
Я поняла, что они знают обо мне все, собрали справки, прежде чем похищать, и теперь будут меня есть свеженькую и чистенькую.
— Не надо... Не надо... Не надо меня кушать! — жалобно пискнула от страха я. — Лучше возьмите жарененьких вокруг... Не кушайте меня, я лучше место покажу, где много толстеньких, в Администрации президента, я знаю где...
Они только безжалостно посмеивались себе в хоботы.
— Я же говорил, что твою сволочь ничего не берет, а ты плакал перед пожарищем... — хихикало и веселилось чудовище, дергая рычаги тарелки, так, что тарелка урчала, переваливаясь через космос. — Хорошо хоть мы следили за ней с дома в подзорную трубу, обнаружив, где она... Взрыв накрыл полмиллиона крутых, ацетилен потравил раненных и выживших, а холера в самом центре сидит и ей не шиша — закрой, говорит, халява, дует!
Все монстры снова завеселились. Ха-ха-ха. Смех звучал глухо, утробно, словно из подземного мира.
Я поежилась.
— Уважаемые дяденьки инопланетяне! — взмолилась я, сложив ручки на груди. — Прошу вас, не надо меня кушать, я костлявая и тощая... Отпустите меня! Клянусь, и полчаса не пройдет, как я приведу к вам в засаду тысячу мускулистых, громадных и вкусных бойцов!
Они довольно хрюкали и корчились. Во всяком случае, мне так показалось... Но на меня не реагировали. Одно чудовище крепко держало меня в когтях, прижимая к себе.
— Вроде вырвались... — облегченно сказал инопланетянин за рычагами. — Открывай люк, Смерч, проверь...
— Уже Сириус!?! — в ужасе потрясенно застыла я. Я в полуобмороке повисла на руках у чудовища. — Я клянусь, что буду вести себя хорошо, пожалуйста, пожалуйста, верните меня на Землю!
Меня, не слушая, снова запаковали в хобот, выкинули из танка на землю.
Затравленно оглядываясь, я поняла, что это наша планета. Я попросила, и тут же вернули.
— Нуль-пересадка! — догадалась я. Меня так быстро вернули на Землю. Вот это технологии!
Но меня без пересадки вкинули в задок подогнанного рафика с затененными стеклами, следом упали два моих чемодана и два чудовища. Другие инопланетяне выпрыгнули из этой тарелки с дулом, влетели в двери, и мы тут же с ходу стартовали.
— Гениальная идея, шеф... — сказал, снимая противогаз и бросая его в угол, один из бойцов белобрысого. — Никогда б не додумался выехать из Москвы сквозь все посты и заторы на танке — они были сосредоточены только на машинах, а нас не стали тормозить...
Я с ужасом смотрела, как инопланетянин снял зеленую шкуру и вместо него появился белобрысый. Нет — лысый. Олег Иванович, то есть. Я ничего не понимала. Они среди людей!!! Они прикидываются людьми!!!
— Я никому не скажу, что вы инопланетяне! — честно пообещала я. Страшные сказки "вампиры-оборотни среди нас" мигом ожили в воображении. — Только отпустите! — я отчаянно моляще смотрела на инопланетян.
Вот почему их считали самыми лучшими бойцами, — лихорадочно делала логические выводы я. Все инопланетяне зеленые, с хоботами — значит они с хоботами инопланетяне. Я была даже горда. Я перестала быть дурой, я начинала логически мыслить, как Аристотель. Я, наконец-то, выдала дельную мысль. Вот почему Олег Иванович такой громадный и белобрысый!
— Ишь, как зыркает, кэп! — сказал один из бойцов Олегу Ивановичу. — Сразу видно — под кайфом, ацетилену нажралась! Виданное ли дело, там цистерна целая пошла...
Меня как по голове кто ударил. Это что же они обо мне думают!
— Я не нюхаю клей! — заорала я, взбесившись и потеряв соображение. — Как вам не стыдно! Да я цистерну даже поднять не могу, а не то что выкайфовать целую!!!!
Я затопала ногами. Мне было обидно до слез.
Все посмотрели назад — там небо было розовым и очень светлым, будто там начинался рассвет. Да и здесь было светло, как белой ночью.
