* * *
На площади воздух раскололся низким рокотом винтов, сотрясающим пол с каждой секундой сильнее. Сначала казалось, будто на город обрушивается гроза, гул в небе усиливался, в оконных рамах дребезжали стекла. Но затем из-за крыш вынырнул массивный чёрный корпус конвертоплана. Машина с глухим ревом зависла над площадью, потоки воздуха подняли в воздух пыль и мусор.
Заражённые, кучковавшиеся неподалёку, разом попятились, будто почуяли что-то чуждое. Даже зомби, привычные к чему угодно, недовольно заворчали, но Вадим одним импульсом успокоил орду. Настя, стоявшая чуть в стороне, прикрыла лицо рукой от поднятой пыли.
Конвертоплан опустился медленно, тяжело, будто ему было больно касаться земли. Его шасси коснулись асфальта, винты ещё несколько секунд выли, пока не стихли, и на площадь опустилась густая тишина.
Боковая дверца распахнулась, наружу вышли посыпала троица вооруженных людей в костюмах биозащиты, за ними еще четверо, они несли контейнеры и ящики в руках. Не солдаты, учёные.
И тут взгляд каждого из них скользнул на фигуру, стоящую рядом с Вадимом.
Суперпрыгун, стоя на четвереньках, возвышался над людьми на целый метр, четыре глаза с интересом изучали прибывших Основателей.
Но главное было не в облике, а в том, что он не бросился на людей. Он стоял и глядел на учёных с выражением почти человеческого любопытства.
Первым не выдержал один из прибывших.
-Господи... -пробормотал он по-английски. -Это... это же тот сверхпрыгун-альфа?
Дружок повернул к нему голову и неожиданно заговорил.
-Не ''это''. А ''он''. И имя у ''него'' есть, -сказал суперпрыгун на правильном русском, немного грубым, но чётким голосом. -Дружок.
Ученые оцепенели. Несколько человек переглянулись, будто в их глазах рушились все учебники, на которых держалась их наука.
-Мы думали... -начал другой, худощавый, с немецким акцентом. -Что альфы... дикари. Агрессия, простейшие инстинкты, ничего более.
-Думали неверно, -спокойно вмешался Вадим. -Перед вами мой соратник. И, кстати, куда умнее многих людей.
Дружок довольно фыркнул, не скрывая удовольствия.
-Я умею читать, умею считать, -продолжил он, словно специально, чтобы добить эффект. -И да, умею разговаривать. Мы сейчас обсуждаем с Исаевым, можно ли объединить гены птиц и летучих мышей для повышения качества воздушных разведчиков.
Ученые вытаращились на него, будто на оживший кошмар из генетического сна. Один так резко шагнул назад, что едва не упал.
-Это... -начал кто-то дрожащим голосом. -Это разом опровергает всё, что мы знали о Хронофаге...
И тут Дружок ухмыльнулся, сверкнув клыками.
-Хотите, покажу вам ещё кое-что?
Он сделал знак Вадиму, и тот, слегка усмехнувшись, кивнул. Суперпрыгун развернулся и повёл группу в сторону, где за баррикадой стоял его личный ''зоопарк''. Первым из-за уголка показался силуэт, от которого учёные разом остановились. Минотавр.
Трёхметровая туша, мускулистая, с головой быка, мощными рогами и копытами вместо ног. Он фыркнул и недовольно перемялся с ноги на ногу.
Рядом стоял единорог. Да, именно единорог — вытянутая морда, белая лоснящаяся шерсть, на лбу закручивался длинный костяной рог, в красноватых глазах мерцал какой-то странный разум.
-Я их сам вырастил, -с гордостью сказал Дружок. -Хотелось попробовать. Много фильмов насмотрелся. С минотавром было трудно — гены копытных плохо сочетались с человеческими, биоконструктор раз двадцать отказывался работать. Но я упёрся. Получилось.
Учёные молчали. Один просто сел прямо на асфальт, не сводя глаз с чудовищ. Другой, молодой парень, открыл рот, что-то пробормотал в респиратор, а потом... рухнул в обморок.
-Н-ну... -тихо сказал Вадим, сдерживая смех. -Видимо, впечатление произвели.
-Я же говорил, -радостно фыркнул Дружок. -Люди любят сказки. Вот я им их и сделал.
А площадь наполнилась неловким молчанием, в котором даже самые стойкие учёные впервые за долгое время почувствовали себя маленькими детьми перед чем-то совершенно непостижимым.
Ветер гонял по площади клочья бумаги и сухие листья, а минотавр и единорог стояли недвижно, как ожившие статуи античного мифа. Лишь их дыхание, да редкие движения напоминали, что это не плод галлюцинаций, а настоящие создания.
Повалившегося в обморок парня уложили на переносные носилки, двое коллег, оттащили его ближе к конвертоплану. Остальные постепенно приходили в себя, но на их лицах смешались растерянность, любопытство и ужас.
-Этого... -начал кто-то на английском, голос его дрожал, но он пытался сохранить деловой тон. -Этого не может быть. Это... нарушение всех известных нам принципов синтетической биологии. Такую интеграцию генома... невозможно провести без миллионов проб и ошибок!
Дружок вскинул голову и фыркнул.
-Ну, значит, биоконструктор умнее ваших принципов. Я только даю задачу. А он решает.
Вадим шагнул вперёд, оглядел гостей и холодно добавил:
-Вы видите то, о чём даже ваши Основатели только мечтали. Мы не строим лабораторий десятилетиями. Улей сам корректирует ошибки. Нам нужны лишь идеи и направление.
Женщина из группы ученых не сводила глаз с единорога.
-Но зачем? -спросила она тихо, будто боялась потревожить атмосферу. -Это... это же просто миф. Сказка. Почему не ограничиться практичными формами? Солдатами, зверями для войны?
-Потому что можно, -просто сказал Дружок. -И потому что мне было весело. А ещё чтобы проверить, на что способен инструмент. Улей не ломается, если его нагрузить чем-то необычным. Он учится.
Минотавр, словно подтверждая слова создателя, вдруг громко заревел, и от этого звука несколько учёных вздрогнули, охрана рефлекторно вскинула потянулся оружию. Единорог, наоборот, тихо фыркнул, качнув головой, и ударил копытом о землю. Вадим едва заметно улыбнулся:
-Зато теперь вы точно уверены, что мои подопечные — не дикари. Мы умеем думать. Умеем играть. И умеем использовать улей так, как ваши алгоритмы ещё не просчитали.
-Но ведь это... значит, вы можете создавать абсолютно любые морфотипы. Любые организмы. Даже... людей.
-Нельзя, -мотнул головой Вадим. Он не собирался раскрывать всех козырей. -Получаются какие-то монстры, биоконструктор не видит в человеческой форме перспектив и оптимизирует по-своему, как бы мы его ни уговаривали.
Учёные переглянулись, и в их глазах впервые промелькнуло не только изумление, но и тревога. Потому что где-то глубоко внутри они понимали: здесь, в городе, окружённом ордами заражённых, человечество впервые столкнулось с силой, которая в самом прямом смысле творит новую биологическую реальность. И всё это в руках людей, которых их собственный ИИ списал бы в категорию ''опасных аномалий''.
Первым осмелился заговорить тот самый ''англичанин''.
-Хорошо. Допустим, я соглашусь, что это... возможно. Но тогда у меня один вопрос. Где пределы? Любая система ограничена метаболизмом, ресурсами, законами физики, в конце концов. Вы можете создавать всё, что угодно?
Дружок фыркнул и почесал себе висок, будто вопрос был глупым:
-Биоконструктор сам регулирует. Если запрос слишком нелепый или опасный, он не запускает процесс. Я пробовал сделать... -он замялся и ухмыльнулся. -Ну, скажем так, химеру из десятка видов сразу, улей просто отказался.
Учёные оживились, засыпав его уточняющими вопросами:
-Значит, есть встроенные барьеры?
-Автоматическая фильтрация запросов?
-Механизм негативной обратной связи?
-Ага, -кивнул Дружок. -Он как будто говорит: ''Ты дурак, это не получится'', и всё, но если идея реалистичная, работает.
Вадим вмешался, его голос звучал твёрдо, почти холодно:
-Это не игрушка. Я слежу за тем, чтобы подобные эксперименты оставались под контролем. Дружок может позволить себе немного фантазии — собаки, минотавр, единорог. Но стратегически важные вещи решаю я.
Женщина из группы ученых заговорила:
-А как вы гарантируете безопасность? Эти существа — потенциальная угроза. Их физиология нестабильна, их психика... вы ведь не знаете, как она работает.
Дружок фыркнул громко, почти презрительно:
-Да всё я знаю. Они слушаются. Я задаю параметры характера. Хочешь, минотавр будет добрым? Будет. Хочешь свирепого? Будет. Главное, правильно попросить.
Учёные переглянулись, кто-то начал торопливо записывать в планшет. Вадим же усмехнулся уголком губ и добавил:
-Улей куда надёжнее ваших алгоритмов. Он сам проверяет устойчивость конструкции. Вы не понимаете главного: здесь нет миллионов неудачных прототипов, нет бесконечных ошибок. Хронофаг — живая экосистема, она сама ищет оптимум.
-Господи... Вы понимаете, что это делает вас не просто угрозой, а альтернативой самой цивилизации? Если у вас есть инструмент, который обходит традиционную науку...
-Мы не альтернатива, -перебил его Вадим. -Мы — будущее и если ваш ИИ проявит благоразумие, будущее станет общим.
* * *
Под горой Ямантау, о которой в прежние годы ходило много слухов, действительно находился целый подземный город. От вируса, зараженных и прочих незваных гостей его надежно защищали тяжёлые гермодвери. За ними тянулась сеть тоннелей, помещений, разделенных на функциональные уровни. В самом низу находился реакторный блок, где инженеры контролировали тонкие ритмы нейтронов и давления, обеспечивая тепло и свет. Выше располагались продовольственные хранилища и резервные склады с технологическим оборудованием, запчастями. Здесь же — гидропонные сады с зеленью под лампами полного спектра, шум увлажнителей и тихое шелестение листьев. Эти сады не только кормили, они позволяли обитателям хоть немного ощутить запах живой природы и не сойти с ума от изоляции.
Жилые отсеки размещали семьи военных, ученых и обслуживающего персонала. Бараки были тёплыми, но в них не было уюта старого мира: детские рисунки на стенах, фотографии в рамках, импровизированные уголки с игрушками выглядели на фоне толстых бетонных перекрытий как крошечные островки былой жизни. Всего здесь порядка двадцати тысяч человек: отдельных людей и семей, профессий и судеб, связанных общим распорядком и бесконечными вахтами у генераторов.
Отдельный сектор занимали лаборатории: герметичные боксы, камеры секвенирования, морозильники с промаркированными образцами, роботы-манипуляторы и ряды экранов, где мелькали последовательности нуклеотидов, графики реакций, цветные пики. Именно здесь учёные Ямантау пытались понять Хронофаг, искали блокаторы, конструировали адаптивные вакцины, считали вероятность мутаций.
Связь с внешним миром поддерживали по шифрованным каналам и тем, что уцелело из спутниковых каналов, но большая часть входящих донесений — оперативные сводки, перехваты и отчёты разведки разбиралась внутри аналитическим корпусом с усталыми глазами, заменявшим собою разрушенные сети внешних институтов.
Жизнь в Ямантау шла по кругу: завтрак, смена поста, обед, работа до поздней ночи. В этом пространстве государство превратилось в убежище, сохранившее структуру власти, но изменившее её суть.
Николай Казаков сидел в своём рабочем кабинете, небольшой, но удобной комнате с огромным проекционным экраном, сегодня на нем красовался вид морского побережья.
На столе стоит фарфоровая чашка с чёрным чаем и погнутая ложка, настольная лампа отбрасывала ровный круг света, старые фотографии на стене напоминали о прежних обязанностях и о том, кем он был раньше. Теперь же он ощущал себя не столько президентом страны, сколько управляющим большого подземного убежища.
В кабинет вошёл министр обороны — высокий, суровый с характерной выправкой и кругловатым лицом. Он сел напротив и не стал заморачиваться с приветствиями, официозом.
-Чай? -предложил Казаков по старой привычке.
-С лимоном, -ответил Сорокин тихо. Их разговор шёл ровно, по-мужски, как между людьми, которые делили и победы, и поражения.
-''Заслон'' полностью провален, -начал президент прямо. -Мы понимали риски, когда запускали его, но я не думал, что коммуникации рухнут так быстро. Связь между зонами безопасности — разрозненная, страны как таковой уже нет: удельные княжества, анклавы, банды. Мне больше Иркутск жалко. Как мы могли его потерять?
-Иркутск — тяжёлый удар, но не повод списывать всё со счетов. У нас появилась нормальная вакцина — это серьёзный ресурс. Даже небольшой объём поставок способен послужить хорошим стимулом, дать надежду, снова собрать вокруг себя людей.
-Но где производство? Где логистика? -развел руками президент. -Как превратить это в серийное производство и развезти вакцину по Уралу, не говоря уже о всей стране? По земле нельзя, кругом бродят дикие орды и бандформирования, мосты взорваны, дороги заблокированы. По воздуху опасно, Основатели контролируют небо и уничтожают всё, что сочтут враждебным. И слухи о их ''блокаторе''... если они правдивы, дело дрянь.
Сорокин сжал губы:
-Мы не должны терять надежду. Перевести производство в Мурманск — реальный шанс. Там сосредоточена большая часть флота и сил, климат нам поможет, вирус хуже переносит холод. Ноябрь — окно возможностей. Зимой активность заражённых упадёт, легче будет переправить людей и оборудование. Да, риск велик, но иначе мы останемся в горе, отрезанные от страны навсегда.
Президент рассеянно посмотрел на висевшую карту страны.
-Ты предлагаешь перевезти тысячи людей, тонны оборудования через разорённые земли в зону, которую ещё надо удержать? Как обеспечить коридоры? У нас нет гарантии спокойного прохода через очередной блокпост ополченцев или местных военных.
-Я проработаю варианты, -ответил Сорокин. -Подготовлю разведгруппы, составим карты коридоров, сформируем силы прикрытия. Зимой активность инфицированных падает — это наше преимущество. С людьми можно договориться, те анклавы и лидеры, кто видит реальность, будут готовы обеспечить нашу безопасность на поставки вакцины.
Казаков понимал, что выбор не просто стратегический, а моральный: остаться и сконцентрировать ресурсы под горой или рискнуть путешествием на север.
-Выбор так себе, -произнёс он наконец. — Если мы останемся тут, людей мы сохраним, но последний шанс восстановить государственные институты упустим. Если пойдём на Мурманск, может быть шанс...
Казаков кивнул, в его взгляде была та же железная решимость, что и раньше: -Я начну прямо сейчас. Мы дадим надежду людям. Это уже немало.
