Эльфийка неуверенно кивнула...
...
Тем же вечером Эланиэль сидела за столом, сложив изящные ладони домиком, на котором примостился ее подбородок. В ее голове роились сотни мыслей, требовавших непосредственного внимания, но она никак не могла сосредоточиться на них: в мозгу занозой засел последний разговор с покинувшим Москву Денисом. Отчего-то она не верила своим же словам о скорой встрече и грядущем примирении: они казались ей ненастоящими, будто слепленными на скорую руку папье-маше, с привкусом бумаги и дешевого клея.
Принесет ли пользу для Центра ее решение? Не обернется ли оно против ее самой и тех целей, ради достижения которых прилагалось и прилагается столько усилий? Ситуация была и без того довольно сложной, а эти запоздалые метания лишь добавляли сумбура.
Она настолько погрузилась в размышления о произошедшем, что не заметила, как едва заметно вздрогнул общий энергетический фон в помещении, и позади нее из ниоткуда проявился смутный силуэт. Сперва в воздухе материализовались глаза — два антрацитово-черных сгустка тьмы, затем бледное лицо, покрытое тонкой сетью просвечивающих сквозь пергаментно-тонкую кожу бледно-алых капилляров. И затем существо шагнуло вперед, разрывая своим телом невидимый покров, скрывающий его до этого момента. Эльфийка вздрогнула, ощутив, наконец, изменения в окружающей обстановке, но не обернулась: очевидно, гость был ей знаком.
Он мазнул по сидящей в раздумьях девушке безразличным взглядом, и шагнул к полке с книгами:
— Мама, я чувствую твое волнение,— произнес он мягким, с хрипотцой, голосом. Подхватив наугад со стеллажа одну из книг тонкими, аристократичными пальцами, он перелистнул несколько ее страниц:
— Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь поговорить со мной...— скорчив брезгливую гримасу, он вложил явно пришедшегося ему не по нраву Достоевского обратно, и повернулся к девушке, так и не оглянувшейся на него.
Через несколько секунд тишину разорвал женский голос:
— Я все еще не уверена в том, что правильно поступила. Денис, он...у него еще все впереди, он молод...
— Он остался человеком, несмотря ни на что, я в курсе. Мне казалось, тебя должны волновать уже иные проблемы. Произошедшее пойдет ему только на пользу и избавит его от лишних иллюзий...он достиг своего предела в нашем...— он пожевал губами,— социуме. Мариновать его и дальше, используя лишь как одного из защитников — все равно, что стрелять по мухам из автомата. Ему нужно идти вперед для собственного развития, и наш крохотный мирный мирок,— он взглянул в сторону окна,— для этого не подходит. Для выработки иммунитета надо болеть, сама понимаешь.
Эльфийка все же обернулась к собеседнику:
— А как же твои слова о нем, как о нашей подстраховке? О его человечности?
Мужчина скупо улыбнулся:
— Он не справился с этой ролью, увы. Одержимость настигла его даже скорее, чем остальных Офицеров. Однако его эксперименты...мне любопытно, что же он успел узнать, ковыряясь у Демонов в головах. Жаль, что тебе не удалось ничего узнать...
— Он оказался слишком силен. Даже в бессознательном состоянии он смог сопротивляться мне, и войти в его разум не получилось.
— Знаю-знаю... Одержимость лишила его не только статуса 'пугала', но поставила под вопрос саму возможность проживания Офицера в Центре. Ответ на этот вопрос, кстати, он тебе уже дал,— мужчина иронично изогнул бровь, вновь взглянув в окно:
— Пытаться удержать его будет глупостью.
Эланиэль с сомнением покачала головой, но не нашла, что возразить. Мужчина довольно кивнул и положил ладонь на голову девушки:
— Мама, наша главная цель — защита людей, ты же помнишь? Не позволяй своим симпатиям подвергать риску наши идеалы. Ты все сделала правильно, и я горжусь тобой...
Эльфийка благодарно улыбнулась в ответ, проследив за взглядом собеседника:
— Спасибо, сынок. Я надеюсь, с Денисом будет все в порядке там, куда ты его направил.
Она не смогла ни увидеть, ни ощутить хищную ухмылку, исказившую лицо стоящего рядом:
— Я тоже на это очень надеюсь, мама...очень надеюсь! Он сможет позаботиться о себе! А я позабочусь о других...
