Во-вторых она рисовала. Знаете, как в те времена рисовали девчонки лет десяти-тринадцати? Примерно те же темы, в том же стиле, только хорошо. Непредвзятый человек, приглядевшись, с удивлением видел, что лица принцесс и невест, хоть и отличаются некоторой манерностью, по-настоящему прекрасны! Что их "роскочные" наряды носят печать врожденного вкуса, отличаются стилем, и выписаны весьма эффектно, а фигуры — неподдельно грациозны. И это делалось между делом, без особого старания, в считанные минуты. Когда же она старалась, на семинарских занятиях по гистологии в институте, рисунки ее трудно было отличить от приличного цветного фото. Да, знаю, многие художники презирают такой стиль, именуют "гладкописью", — вот только мало кто им владеет. Умение фотографировать препараты под микроскопом прямо входило в число ее профессиональных навыков, но когда что-то не получалось, или получалось не так, как хотелось Людочке, она заменяла фото — рисунком. Или дублировала.
Какая там статья! Весьма и весьма объемистый альбом, где на каждой странице, фотография кожи, фотографии препаратов под микроскопом, рисунки того и другого, — и краткое пояснение, сделанное Тиграном. Первичный материал, самое трудоемкое в любой науке, самое дорогостоящее, а если массив солидный, да еще только организованный, то ценность возрастает многократно, как бы ни на порядок. Почему не сделали раньше? Да потому что стык не то, что научных дисциплин, а дисциплин бесконечно удаленных: физиологии и анатомии с медициной, — с весьма специфическим разделом эстетики. Специалисты сроду никогда не пересекались, и им даже в голову не приходила мысль о возможном пересечении интересов. Воистину. Чтобы в голову индивида пришла еще и такая глупость, он должен иметь в достатке глупости всех сортов. Зачем, — она объяснила Тиграну в самом начале. Самыми простыми словами.
— Тигра-анчик, — но ты же придумаешь, как поправить то, что не так? У женщин появляются морщинки, они переживают...
В ближнем круге Петрова находились исключительно только умные люди, другие не держались, а этот, вдобавок, происходил из армян. Он проникся. С коренным русаком той поры, даже, вроде бы, очень умным, это вряд ли получилось бы. У них были своеобразные представления о важном и маловажном.
А потом последовали хождения по мукам, причем категорическое неприятие темы и нарастающее раздражение Костоправа значительно осложняли положение. Он то, что называется, "уперся". Даже хуже: "пошел на принцип". Началось, — чего уж там, из песни слова не выкинешь, — нечто, до крайности напоминающее травлю. Их никто не видел и не слышал в упор, пока ситуация не получила классического разрешения с классическим Сахалинским акцентом: молодые люди сунулись со своим альбомом к иностранцам, которые показались им подходящими: владельцам крупнейшего косметического салона Сахалина, арендовавших помещение на первом этаже отеля "S@S". Вот тут-то на них, наконец, обратили внимание настоящие профессионалы. И разобрались в потенциальной ценности "материалов, предложенных гражданам другого государства". До конца разобрались: спасли только многочисленные бумаги из всяких инстанций, где, помимо отписок, присутствовали заявления о том, что: "Данное предложение не имеет никакой народно-хозяйственной ценности и, таким образом, интереса не представляет". Когда доблестные работники МВД, которым коллеги из МГБ передали дело, как непрофильное, разобрались в нем ДЕЙСТВИТЕЛЬНО до конца, по всем процедурным правилам, включая экспертные оценки, все изменилось, как по волшебству. С совместной справкой выступили Петров и Ботвинник! Так вышло, потому что один написал о возможностях проекта в данном аспекте, а второй — вкратце охарактеризовал возможные финансовые перспективы от реализации этих возможностей. К этому моменту доктор технических наук и великий шахматист все чаще выступал в качестве эксперта по экономике нового типа, консультанта и прогнозиста по части экономических перспектив. Кстати, и сам научился очень многому. Как обычно, суммы показались невероятными, и как обычно, показывали, скорее, минимум возможных объемов и оборотов. Тогда товарищ Козлов, успевший вырасти в крупного руководителя, ознакомившись и, дополнительно, прикинув сам, связался с Костоправом повторно. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но если дурь твоя явно идет во вред делу, тебе нужно вправить мозги. С учетом масштабов деятельности и самой личности наставляемого, это вылилось в целую операцию, небыструю и неприятную, но, в конце концов, его дожали.
— Ой, — сказал он устало, — да делайте вы, что хотите...
Скорее всего, в глубине души он все-таки усомнился в своей правоте. Кроме того, затею поддержал Петров, а Гавриил Абрамович был слишком умен для того, чтобы считать себя каким-то там руководителем — Петрова. Тем более, его хозяином. Прошло несколько лет, а положение осталось практически неизменным: всем был нужен Петров, а сам он, в общем, мог обойтись без кого угодно.
На протяжении нескольких лет дело потихоньку раскручивалось, так сказать, в пределах Сахалина. Клиентура устойчиво росла, появились солидные доходы, технологии отрабатывались и становились все технологичнее, Костоправ, проезжая мимо клиники, не забывал плюнуть и отвернуться. Бум начался после сенсационного появления на Каннском кинофестивале 1962 года Марлен Дитрих. Точнее, собственно сенсации предшествовал краткий скандал, а скандалу — конфуз: Дитрих ДЕЙСТВИТЕЛЬНО выглядела восемнадцатилетней, и ее элементарно не узнали. Дошло до того, что один из гостей фестиваля высказался относительно того, что: "Погляди-ка, до чего новая цыпочка Стэнли похожа на Марлен в молодости...". Гость, будучи человеком темпераментным и под сильным впечатлением, произнес эту сакраментальную фразу горячим шепотом и был услышан самой Дитрих... По поводу этого события ходила известная шутка: "... после этого кино уже никого не интересовало".
Людмила Павловна Вербицкая (Тигранчик остался в прошлом, так и не побывав ее мужем, но продолжал исследовательскую работу у Петрова по теме кожных покровов. В том числе и прежде всего в интересах клиники Лечебной Косметологии), заполучив в пациентки — саму Дитрих!!! — готова была, что называется, расшибиться в лепешку и работала с ней лично. Пошла на то, что не взяла денег за свои собственные услуги, как специалиста. Но профессионализм прежде всего. Она от души порекомендовала артистке "остановиться на очень здоровой коже стандарта 28 — 30 лет", поскольку вкус подсказывал ей именно это решение, но ничего не вышло. На самом деле никто даже представить себе не мог, в какой панике Дитрих пребывает из-за уходящей молодости и красоты. При всем ее "стальном позвоночнике", который на самом деле был всего только образом, а не самой Марлен. Так что восемнадцать, — и никаких гвоздей! Что ж, потребитель всегда прав: пусть носит то, что просила. Помимо титанической, — виртуозной! — работы косметологов, ортопеды радикально поработали со скелетом, помимо всего прочего заметив "реальную угрозу возрастной хрупкости костей" — и устранив ее. По мелочи, — сосуды, железы, почки-печень, прокуренные легкие, — приложились и другие специалисты.
Надо признать, что Людмила Павловна сильно изменилась с тех пор, как очаровательную головку Людочки посетила Первичная Мысль. Однажды начав развиваться, ее интеллект не останавливался, тем более, что деятельность всестороннему развитию всячески способствовала. К этому моменту ее не назвал бы дурой даже враг, а "наив" приходилось включать, предварительно вспомнив, что это такое, и сосредоточившись. Кроме того у нее накопился очень солидный чисто профессиональный опыт. В ее словах относительно "стандарта 28 — 30" много справедливого. Согласись Дитрих, и сговорчивый человеческий мозг не отметил бы ничего особенного, выдав успокоительный вердикт: "В прекрасной форме, исключительно сохранившаяся, не имеющая возраста" — поистине Вечная Звезда, — и не более. Уважение и восхищение с завистью. Получив то, что просила, она, безусловно, вызвала фурор, но фурор с сильной примесью позора. В Европе молодящийся старик служил традиционным объектом осуждения и насмешек, так что и женщина, выглядящая моложе собственной внучки, в ту эпоху тоже выглядела дурой. Уж заодно.
Зато с точки зрения рекламы ничего более действенного просто невозможно было выдумать, и пришелся случай как нельзя более кстати. Раньше клиника, пожалуй, не справилась бы с такими требованиями к дальнейшему расширению масштабов деятельности.
Дальнейшее известно. На каждом острове, арендованном "Панакеей" есть входящая в нее "организационно и методически" КДЛК: клиника Дерматологии и Лечебной Косметики, и это никак не самая мелкая из клиник. В плане, так сказать, деловом клиники образуют дочернюю компанию "Панакеи", общеизвестную, как "Первая Броня".
Очередной южный мужчина не только был сражен наповал щедрой внешностью Людмилы Павловны, но и смог покорить ледяное сердце неприступной красавицы, так что в тридцать лет она стала Людмилой Кортес. Ближайшие предшественники супруга, — а их общее число значительно увеличилось, — утверждали, что у нее более не было нужды имитировать бурную страсть: к моменту замужества с темпераментом там все было в порядке. Кроме того, она стала одной из самых богатых и влиятельных женщин мира, хотя на родине это особо не афишировали. Еще добавим, к богатству и влиянию, — одной из самых злопамятных женщин, что, безусловно, усилило влияние и, косвенно, увеличило богатство.
Вы спросите, — почему же тогда тут запросто упоминаются не самые лестные случаи из биографии и не самые лицеприятные характеристики великой женщины? Это просто. Семидесяти восьми лет от роду она выдала замуж вторую внучку, погляделась в зеркало и, увидав там юную блондинку с золотистыми волосами, безукоризненно-свежей нежно-розовой кожей и глазами, как голубая эмаль, решила, что с нее — хватит. После чего исчезла. Оставила обширное наследство тому существу, в которое превратилась, и исчезла. Где она и кто она, знают считанные люди, а прямо доказать, что это именно она, и вообще невозможно. Не то, что отпечатки пальцев и рисунок сетчатки, генетический анализ даст спорный, сомнительный результат. Никогда не следует забывать, что таких людей за все время деятельности "Панакеи" набралось довольно много. Затевая роман со свежей, как бутон, совсем юной, очаровательной девушкой, вы можете даже и не заподозрить, что на самом деле она старше вашей прабабушки. Кстати, среди тех, кто оценивает кожу с точки зрения эстетики, очень высок процент пидоров. Это не в осуждение, и не в плане гомофобии, а просто констатация факта: похоже, кое-какие вещи лучше всего чувствуют все-таки именно они. Люди с этакой "промежуточной" психикой. И терпентин на что-нибудь полезен.
Мизгирь
Наш обзор ни в коем случае не мог бы претендовать на полноту без упоминания товарища Петрова. Бывшего студента, а ныне кандидата медицинских наук Р.В. Петрова.
Никакой диссертации он, понятно, не писал, и кандидатом его сделали по причинам субординации: ну, невозможно, чтобы докторами-членкорами руководил уж вовсе неостепененный молокосос, а вот руководить им, составляя планы исследований, и указывая, что и как делать, было некому. То есть, поначалу были такие, кто пытался, но долго такие попытки не длились. Дураки в высших структурах "Панакеи" держались несколько недель, от силы — месяц. Костоправ мог под горячую руку от души вломить кому то "дюже вумному", ежели уж слишком достанет своим особым мнением, потом — жалеть об этом, потом (не скоро и не всегда) мог даже первым помириться, но с дураками его позиция была неизменной, однозначной и неукоснительной, как Судьба. Другой бы отодвинул потихонечку, сунул в какой-нибудь угол, на должность, где трудно чему-нибудь навредить, но только не он. Разобравшись, называл вещи своими именами соискателю прямо в глаза и убирал без перспективы когда-нибудь устроиться обратно.
— Если дерьмо не выгребать, а распихивать по углам, то оно накапливается. Ахнуть не успеешь, как тебя самого выкинут.
Справедливости ради надо сказать, он и сам не пробовал Петровым — руководить, зато командовать — командовал. А тот его, одного из немногих, слушался. Так, кстати, вышло и с диссертацией.
— Значит, так: через месяц у тебя защита. Изволь выучить, что там в твоей, с позволения сказать... написано. И уж по крайней мере не забудь на защиту явиться.
— Да я...
— Так надо. Без бумажки ты, как известно, известно — что.
— Да я не про это! Откуда она взялась-то? Ведь ее же, как минимум, кто-то написал? Неудобно как-то...
— Забудь. Фашисты, конечно, звери, но эта фраза у них правильная. "Каждому — свое" — знаешь?
— Да уж слыхал...
— Во-во. Одному рассчитывать сеть "Id" — анти-"Id", а другому обеспечивать условия его работы. В том числе и таким способом. Есть у нас аспиранты, которые больше особо ни на что не годятся, так хоть так... Да не волнуйся ты, он свое получит. Еще благодарить будет.
И с должностью у него с определенного момента обстояло примерно так же: числился заведующим Контрольной Лаборатории, и получал зарплату. Нет, до этого момента имел прямое отношение, без него не было бы большей части того, что сейчас приходилось контролировать. Но теперь ему просто не позволили бы заниматься рутинными операциями контроля за продукцией и результатами лечения. Так что сплошной обман трудящихся и нарушение трудового законодательства.
Лабораторный Комплекс, по сути, — конгломерат исследовательских центров медико-биологической направленности стал одним из первых мест, где специалисты "Стыка" организовали что-то вроде локальной сети. Вот он и сидел день-деньской за терминалом.
"От 611. Привет. Срочно выясните разброс экспрессии рецепторов к ИК-12 на пре-л четвертой стадии..."
"От 611. Данные о контактном торможении в ОЛ поджелудочной Рассмусена получил. Для сравнения пришлите десяток таких же от десятка здоровых. Выборка произвольная, только чтоб возраст близкий."
"От 611. Не пытайтесь снизить секрецию, запутаетесь на внутриклеточном уровне. Сократите саму ткань. Сначала апоптоз. Потом процентов на пятнадцать увеличьте к-во рецепторов к любым альфа-д с тройки по одиннадцатый. Предложите гарантию на год, но, думаю, все будет нормально."
Он получал результаты, обдумывал их, прогонял через свою модель, и снова обдумывал. Отсылал рекомендации или запрашивал новые уточнения. Тоже с указаниями, как именно уточнять.
У него теперь было две модели: цифровая и аналоговая, хотя понятие "аналоговая" здесь можно употреблять только достаточно условно: нормальная такая адаптивная сеть на МЭ с хорошим коммуникатором. Программу для цифровой написал сам: научился, теперь потихоньку доводил. Пользовался то тем, то другим вариантом, в зависимости от конкретной задачи. На тот момент, по собственным оценкам Петрова, модели выполняли процентов восемьдесят работы. Остальное все-таки приходилось доделывать "вмозговую", собственной головой, но бывало и так, что модель, придя к равновесию, давала лучшее решение, чем он сам. Все чаще бывало.
