— Вот именно! Мало нам беспокойства с южными людоедами, так нам подавай войну с северными дикарями! — поддержал распорядителя Бруно Гаэтано, богатейший торговец, который не любил конфликты с соседями из-за приносимых ими убытков.
Когда дебаты поутихли, и выдохшиеся придворные начали всё чаще поглядывать на короля — в ожидании какое он примет решение — Риччи повернулся к дверям и слегка кивнул. Слуга, терпеливо дожидающийся его знака, сразу же выскользнул в коридор. Когда он вернулся, следом за ним в Малый тронный зал вошёл худой темноволосый юноша, одетый так, как это было принято у знатных северян. Он нашёл глазами короля Александрии и после небольшого промедления опустился на колени.
— Ваше величество, я Вильгельм Нормандский, — представился он слегка гнусавым звучным голосом и с пафосом проговорил: — Я здесь в роли просителя, и вы вправе выставить меня за ворота. Но будьте милосердны, ваше величество, ведь у всех нас бывают трудные времена. Я понимаю, что мне нечего дать вам взамен, потому я прошу вас о помощи, как младший брат просит старшего.
— Подойдите, Вильгельм! — негромко произнёс Ласло.
Когда герцог Нормандии подчинился и замер в нескольких шагах от него, он окинул его внимательным взглядом и подавил тяжёлый вздох. Худое тонкокостное лицо юноши отражало не только внутреннюю силу и ум, он оказался воплощением настоящего рыцаря. Вопреки тяжелейшим испытаниям Вильгельм сохранил честь и благородство — Ласло был в этом уверен, и тем сложней ему было не поддаться душевному порыву. Во имя исторической справедливости — поскольку Франция отсутствовала в этом мире — он должен был бы взять на себя роль Генриха I и помочь ему удержаться у власти, но было одно веское 'но', которое в данном случае сводило на 'нет' все его благие намерения.
Камнем преткновения служило Галактическое Содружество, которое имело большие виды на Аркадию. Так уж вышло, что захолустная планета оказалась вблизи недавно открытой чёрной дыры, связанной с его общей транспортной сетью. К тому же в этой области космического пространства кислородные миры встречались крайне редко. Если бы не взбунтовавшаяся учёная братия, крупные транспортные корпорации уже давно наплевали бы на аборигенов и начали освоение новой перевалочной базы.
Чтобы разрешить спор между высоколобыми, радеющими за чистоту эксперимента, и торгашами, переживающими из-за упущенной выгоды, Ирвинг намеренно изменил расстановку политических сил на планете и создал могущественное государство. По его задумке Александрия должна была не только поглотить мелких сателлитов и превратиться в подобие ООН на Земле, но и придать местной цивилизации ускоренное развитие. Тогда последующий скорый выход на технологический уровень позволил бы транспортному лобби в Совете отмести возражения учёных и принять Аркадию в ряды Галактического Содружества. Со всеми вытекающими льготами для них.
Ирвинг, находящийся на стороне 'транспортников', не скрывал своих намерений и перед тем как покинуть планету, долго беседовал со своим преемником. На словах он ни в чём не ограничивал Ласло, но тот не обольщался видимостью свободы. Он был уверен, что находится под постоянным негласным контролем и абсолютная власть, которой он якобы обладает, не более чем фикция. Стоит ему пойти вразрез с планами директора Внешней разведки или принять неверное решение, и агенты влияния тут же примут меры по устранению возникшей угрозы. Тому уже было несколько примеров. Хотя его коллеги работали очень осторожно, он был уже опытным оперативником и не мог не заметить стороннее вмешательство.
'Чёртов мальчишка! Если он по-прежнему будет рваться к власти и ему будет сопутствовать удача, то за него возьмётся кое-кто пострашней его корыстных родственников, желающих занять его место. А у нашего ведомства не бывает осечек. Если Ирвинг решит, что он представляет угрозу и вознамерится его устранить, то он обязательно это сделает. Вот и что мне теперь делать, чтобы овцы были целы и волки сыты?' — сердито подумал Ласло.
— Вильгельм, я могу предложить вам кров, но не ждите от меня военной помощи. И даже не надейтесь! Вам не удастся меня переубедить, — проговорил он, и чтобы смягчить категоричность своего отказа, добавил более мягким тоном: — Не унывайте, мой друг! Как подсказывает мне советник, вечером у нас намечается празднество в честь годовщины моей коронации, и вы на него приглашены. Потому я советую вам отдохнуть и настроиться на позитивный лад. Имейте в виду, герцог, наши леди любят танцевать и не любят унылых кавалеров.
— Ваше величество, и всё же я не теряю надежды! Скажу больше, я уверен, что сумею вас переубедить, и вы измените своё решение! — горячо произнёс юноша.
В голосе просителя прозвучала несокрушимая вера в свою правоту, и это вызвало у Ласло раздражение. 'Самонадеянный сопляк! — холодно подумал он. — Что ж, попробуй переубедить меня, Вильгельм, и ты убедишься, что давить на меня бесполезно. Спорим, что в моём роду значительно больше самодуров, чем у тебя? Один Иван Грозный чего только стоит!'
Но своевременное воспоминание о юном возрасте герцога Нормандии пригасило негативные эмоции, и он окинул взглядом толпу придворных, ища Артура Пендрагона. Несмотря на свои девять лет, смышленый паж сумел добиться его доверия и с некоторых пор числился его личным воспитанником.
Поняв, что король ищет именно его, мальчик растолкал придворных и со всех ног бросился к столу совещаний.
— Сир!.. Вы меня звали? — выдохнул он, глядя на кумира восторженными глазами.
— Да, мой юный друг. Хочу поручить твоим заботам нашего северного гостя. Надеюсь, вы найдёте общий язык.
Чтобы подчеркнуть, насколько это важно, Ласло слегка сжал плечо мальчика, и тот его понял.
— Да, сир! Мы обязательно подружимся, — с готовностью откликнулся он.
Паж попятился прочь от стола и когда поравнялся с герцогом Нормандии, бесцеремонно потянул его за рукав.
— Чего стоишь? Идём, я покажу, где ты будешь жить.
Видя, что король Александрии перешёл на обсуждение других вопросов и больше не обращает на него внимания, Вильгельм постарался скрыть досаду: он ожидал большего участия к себе.
Юноша заколебался, не зная, стоит ли ему настаивать на своём или нужно уйти и, улучив удобный момент, попробовать снова обратиться за военной помощью, хотя интуиция подсказывала ему, что просить бесполезно. Он был проницателен и понял, что могущественный сосед не изменит решения.
Расстроенный провалом своей миссии Вильгельм поклонился королю и, попятившись от стола, шагнул к ожидающему его пажу.
— Эй! Как тебя звать? — спросил он мальчика, когда они оказались наедине.
— Артур Пендрагон, — бросил тот через плечо. — А ты кто такой?
— Вильгельм Нормандский, — ответил юноша и с досадой добавил: — Я называл себя. Уже позабыл, кто я такой или просто придуриваешься?
В ответ на это паж насмешливо фыркнул.
— Лично мне ты не представлялся, — проговорил он и, заслышав обиженное сопение северянина, обернулся. — Да не злись ты! Я недавно появился в Малом тронном зале и не слышал твоего имени, — добавил он снисходительно.
— Тогда ладно, — отозвался Вильгельм и тут же попытался прощупать почву. — Слушай, мне показалось или ты действительно пользуешься расположением Владислава?
Мальчик стремительно развернулся и окинул его сердитым взглядом.
— Твоё счастье, что ты дикарь, не имеющий понятия об этикете. Запомни, дурья голова, если ты упоминаешь в разговоре александрийского владыку, ты должен называть его их величество или государь. И вообще, тебе крупно повезло, что государь был столь великодушен, что разрешил не именовать его полным титулом и упразднил наказание за его сокращение.
— Что ж, спасибо ему за это, — иронично заметил юноша. — Если поучения закончены, может, ты всё же покажешь, где мои покои?
— Как скажешь. Если хочешь выглядеть дураком и всё время попадать впросак, я могу вообще ничего не говорить.
Паж развернулся и чуть ли ни бегом устремился вперёд.
Мальчик с такой скоростью проносился по длинной анфиладе комнат и так неожиданно сворачивал на развилках, что Вильгельм наконец не выдержал этой гонки.
— Постой, Пендрагон! Давай не так быстро! — взмолился он.
Чтобы отдышаться, юноша плюхнулся на первый попавшийся диван и, морщась, поёрзал на месте: длительная скачка на лошадях давала о себе знать болью и ломотой в теле. Найдя удобное положение, он прикрыл глаза и усилием воли отогнал подступающие слёзы. Потеря того, кто заменил ему отца, и отказ александрийского короля довели его до грани и лишь гордость, ущемлённая клеймом бастарда, не давала ему отступить и отказаться от притязаний на престол Нормандии.
— Что-то бессонные ночи с ожиданием убийц и бегство с погоней на хвосте совсем выбили меня из колеи, — признался он, когда мальчик вернулся и сел рядом с ним. — Прости, Пендрагон, если я чем-нибудь оскорбил тебя. Ведь я на самом деле дикарь.
— Герцог Риччи говорил, что тебе приходится нелегко, — заметил паж.
— Это ещё мягко сказано, — усмехнулся юноша, и вопреки воле на его лице проступила многодневная усталость и тщательно скрываемое чувство безнадёжности. — Видишь ли, Пендрагон, моя основная беда в том, что я нищ как церковная крыса. Если их величество Владислав Первый не поможет мне удержать престол Нормандии, то впору идти по миру с протянутой рукой, — проговорил он с горечью в голосе.
Артур призадумался, беды северянина нашли отклик в его душе. Они не слишком разнились по возрасту, да и судьбы в чём-то были похожи. Чтобы остаться в живых, ему тоже пришлось бежать из родного дома.
С выражением сочувствия на лице мальчик коснулся руки Вильгельма.
— Главное, ты не падай духом. Как говорит государь, живы будем, прорвёмся, — постарался он подбодрить товарища по несчастью.
Некоторое время они сидели в полном молчании, а затем по губам пажа скользнула странная улыбка.
— Конечно, лучше быть господином, чем нищим. А хочешь, я покажу тебе, к чему действительно стоит стремиться? — предложил он и, оживившись, вскочил на ноги. — Идём, северянин, пока я не передумал!
Заинтригованный Вильгельм превозмог навалившуюся сонливость и последовал за мальчиком.
Прямой широкий коридор, задрапированный громадными гобеленами, привёл их к высоким массивным дверям. Паж распахнул узорчатые створки, и они оказались в светлом восьмигранном зале.
Не понимающий зачем они здесь, Вильгельм озадаченно хмыкнул. Конечно, обстановка во дворце александрийского короля была гораздо богаче и затейливей той, что ему доводилось видеть, но по своему содержанию она мало чем отличалась от того, что имелось в замке каждого более или менее состоятельного синьора. Настенная роспись изображала всё те же батальные сцены и героев исторических эпосов; в нишах стояли воинские доспехи и флаги; на стендах были выставлены мечи и щиты, перемежающиеся другими орудиями убийства и защиты. Правда, некоторые экспонаты были настолько экзотическими, что в другое время они вызвали бы у юноши живейший интерес. Благодаря матери, происходящей из рода торговцев, в незаконном отпрыске герцога Роберта Дьявола жила тяга к различным диковинкам, а ещё его отличали здравомыслие и ум, незнакомые его отцу, который был человеком настроения, за что и получил своё колоритное прозвище.
Единственно, что было необычно в зале-восьмиграннике, это большой круглый стол на центральном возвышении, окружённый тринадцатью стульями с высокими резными спинками. Не заметить его было невозможно. Яркий солнечный свет, льющийся из окон на стрельчатом потолке, падал на его отполированную до блеска поверхность и оттого казалось, будто от него исходит собственное сияние.
— Что ты имел в виду, говоря, что я должен сюда стремиться? — спросил Вильгельм, и требовательно посмотрел на своего провожатого. Положение казалось ему безвыходным и он, чтобы добраться до намеченной цели, был готов ухватиться даже за соломинку.
С торжественным выражением на лице паж протянул руку и указал на стол.
— Видишь это? — ответил он вопросом на вопрос.
— Ну да! — воскликнул юноша. — Конечно, если ты имеешь в виду стол, а не что-то другое.
— И как он тебе?
Разочарованный Вильгельм пожал плечами.
— Стол как стол. Вряд ли в нём есть что-либо особенное.
— Ошибаешься, северянин! Это легендарный Круглый стол и сидеть за ним величайшая честь. Он предназначен для короля Александрии и двенадцати самых достойных рыцарей, — пояснил паж.
— Понятно, — Вильгельм усмехнулся. — Только какое это имеет ко мне отношение?
'Я не собираюсь давать вассальную клятву королю Александрии', — хотел он добавить, но шорох шелков заставил его замолчать.
Появление пепельноволосой красавицы, больше похожей на волшебное видение, чем на человека, повергло его в смятение. Поражённый в самое сердце юноша глазел на незнакомку, не в силах отвести взгляд от её нежного лица, и лишь детский голосок вывел его из мечтательной созерцательности.
— Мам, я могу там посидеть? — капризно протянул мальчик лет пяти, с приметными светлыми волосами и тёмными глазами.
Роскошный наряд ребёнка, а также его явное сходство с отцом не оставляли сомнений, что это наследник александрийского престола, а незнакомка, судя по его словам, это сама королева.
Вайда искоса посмотрела на пажа, которого она терпеть не могла, а затем её взгляд переместился на его спутника и, сердясь, она поджала губы. Даже не подумав поклониться, невежа не сводил с неё нахального взгляда. К счастью для юноши, способности мнемонийки подсказали ей, что его восхищение совершенно искренне и это смягчило её сердце.
— Ну конечно, мой дорогой! Ведь ты будущий король Александрии, — проговорила она с затаённой гордостью и подхватила сына на руки, когда тот вознамерился отправиться к Круглому столу. — Нет, мой ангел, не сейчас! Папа сказал, что сначала нужно заслужить честь сидеть на одном из этих стульев.
Паж, склонившийся в поклоне, бросил на Вильгельма выразительный взгляд и тот, спохватившись, последовал его примеру. Юноша прижал руку к сердцу и с достоинством поклонился.
— Ваше величество, простите невежественного северного дикаря. Вы настолько прекрасны, что при виде вас я потерял дар речи, — проговорил он с галантной улыбкой и, выпрямившись, по всей форме представился королеве.
— Надеюсь, наше гостеприимство не разочарует вас, сударь, — проговорила Вайда с манерной улыбкой на губах и приподняла брови. — У вас есть какая-то просьба? Говорите, не стесняйтесь!
— Ваше величество, может, я перехожу границы приличий, но будьте милостивы! — проговорил Вильгельм, не спуская глаз с красавицы-королевы. — Насколько я знаю, сегодня будет празднество в честь восхождения вашего супруга на престол, и я осмеливаюсь просить у вас разрешения хотя бы на один танец.
Польщённая его искренним восхищением, Вайда смерила юношу придирчивым взглядом, и тот заволновался, что на нём простой тёмный камзол, единственным украшением которого были полоски волчьего меха. Но он зря беспокоился. Не подозревая об его истинном возрасте, Вайда решила, что он очень даже ничего.
