Сын Лиинуэля даже не смотрел в сторону рыцаря, всем своим видом давая понять, что риск, конечно, есть. Как же в таких делах без риска.
— Ты мне про риск не говори! — неожиданно поднял на Бонса глаза полуэльф, — Как будто, если на Тверь идти, то дело безопасное, верняк. Ха-ха два раза. Да и есть у тебя козырная цифра в рукаве... Тебя ведь в рыцари барон Морн посвящал?
Бонс вздрогнул, будто его в поддых ударили. Глазки его забегали, забегали, сфокусировались на секунду на мне и забегали еще быстрее.
— Никакая это не тайна, поверь мне, рыцарь! — Сын Лиинуэля излучал не торжество или, скажем, сочувствие, а нетерпение. — Решайся уже, дело срочное... Если первыми придем, можно без большой крови все обстряпать.
— Твоя какая выгода? — Бонс пришел к какому-то решению, а тот факт, что он "всамделишный" рыцарь, заставил меня широко распахнуть глаза и уставиться на бандита так, как будто я его впервые видел.
— Пятьдесят процентов дохода с баронства, и без торга! — поморщился сын Лиинуэля. Как же без торга, без торга в таких вопросах нельзя...
— Если ты с нами пойдешь... — осторожно начал Бонс, и стала понятна его стратегия: одно дело — информацию слить, даже портал в нужное место открыть, другое — головой рискнуть...
— Сказал же, с вами! — полуэльф был настроен решительно, — Или у тебя другой маг есть на примете? Рыцарской дружине без поддержки мага никуда...
На Бонса стоило посмотреть. Такие рожи можно корчить, только когда сбываются затаенные мечты... детства... Предложи полуэльф делиться не напополам, потребуй он семьдесят процентов, восемьдесят даже — Бонс бы на все согласился. Сын Лиинуэля, похоже, тоже это сообразил, но не расстроился, по морде лица судя.
— По рукам! — выдохнул Бонс, и два авантюриста скрепили свой договор рукопожатием.
— Чем быстрее выйдем, тем больше шансов, — предупредил полуэльф Бонса, на что тот только махнул рукой:
— Нищему собраться — только подпоясаться!
— Полчаса хватит вам? — спросил полуэльф Бонса и, дождавшись утвердительного кивка, предложил:
— Давай тогда во дворе "Дрозда" через полчаса строевой смотр — и выдвигаемся. Я портал прямо там наведу. Ты речь какую скажи, позажигательней!
Вот так вот буднично и скоропалительно было решено захватить какое-то баронство. Мне-то плевать, я вместе с ними не пойду, а то, что Бонс пойдет воевать неизвестное мне баронство где-то у Лесного Хребта, чей владетель продался Ашмаи, меня и вовсе не колышет. На Тверь не пойдет — уже молодец! И с личем я не собираюсь воевать. У меня встреча с Наташей назначена.
— Желаю успеха! — от души напутствовал я Бонса, и мы с сыном Лиинуэля вышли из "Черного дрозда", под начальственные крики рыцаря, суету его подчиненных, лязганье оружия, грохот отодвигаемых лавок и того особого "мужского" запаха пота и нетерпения, который окутывает бойцов перед дракой.
— Отвезу тебя в "Оленину", сдам Наташе с рук на руки, дальше сам, мне готовиться надо... — полуэльф обращался со мной, как с родным братом, и это было странно и подозрительно... — из клана Мак-Лиинуэль, значит!
Тут сын Лиинуэля коротко рассмеялся. Или я ничего не понимаю, или мандражирует слегка перед "броском" к Лесному Хребту. А то! Выскочат из портала, а там пулеметы...
— Это Бонс, зараза, все время меня Сыном Лиинуэля называл... — пробормотал я, подпрыгивая на ухабах улочек Гуляй-поля.
— Не парься, Петр Андреич, за Синеволосого я тебе все прощу... Редкостной гнидой был... Не удивлюсь, если тоже личу запродался... И кстати, все считают, что отца Алху убили... Его Ашмаи убил, а на тверичей перекинул... Двух зайцев убил — и от отца избавился, и Тверь подставил...
* * *
В "Оленину" нас пустили без базара. Охранник перемигнулся с другим охранником, тот со швейцаром, еще в вестибюле пятеро, из них двое — маги, наверняка еще а подсобке отдыхающая смена... Неслабо тут подготовились... Если им кто-нибудь скажет, что "черный передел" начался из-за одного скромного полуэльфа... Или уже надо считать из-за двоих полуэльфов?
В третий от входа кабинет официант проводил нас, едва мы возникли на пороге. Кабинеты были отгорожены гирляндами зеленых веток, сквозь которые было видно все, что происходит в общем зале. Тех, кто сидит в кабинетах, при этом видно не было...
А в кабинете сидела теплая компаха: Семен, Паола, с повязкой на руке, Наташа...
Наташа была одета в отлично пошитый "деловой" серо-зеленый костюмчик, который, как мне показалось, не очень шел к цвету ее лица. Лицо у девушки было усталое и тоже какое-то серо-зеленое. Разительный цветовой контраст с ее лицом составляли рожи моих попутчиков, Паолы с Семеном. Ну, Паола-то всегда краснокожей была, сыздетства, а вот чего Семен такой багровый?
— Пока, Петя, не поминай лихом! — Сын Лиинуэля галантно раскланялся с Паолой и ушмыгнул. Ну и ладно, не до него.
— Здравствуй, здравствуй, мой спаситель, от Ашмаи избавитель, — если бы не ощущение, что Наташа держится их последних сил, я бы рассмеялся этой шутке. Но напряжение в кабинете чувствовалось нешуточное.
— Мы пойдем, пожалуй, — произнес Семен, почему-то отворачиваясь от меня, — прощай, Петя!
— Погоди! Как это "прощай"? — не понял я. — Разве мы не вместе возвращаться будем?
— Нет, не вместе, — настроение у Семена вообще на минус, да и Паола насупленная... Ладно, у Сени депресняк после запоя, это ежу ясно, у Паолы лапка бо-бо... Что ж, не вместе, так не вместе... — Вот мешок твой, Реймс от пристани полчаса как отошел...
Ах ты ж!.. Только присутствие дам удержало меня от матерной тирады! Я-то надеялся на его хаус-боте из Гуляй-поля уплыть! Еще проблема на мою задницу!
— Паола! — окликнул я вставшую девушку, нервно накручивающую локон на палец, — у меня для тебя подарок, на прощание!
Покопавшись в кошеле, я выудил самый маленький смарагд, на девять с половиной карат, если не ошибаюсь, потом бросил его обратно и достал средний. Не знаю уж на сколько... Полюбовался секунду и вручил его фэйри.
— Теперь, после манипуляций Офейма, он тебя сможет защитить...
— Спасибо, Петя! — фэйри повисла у меня на шее, и я постарался приобнять ее так, чтобы не потревожить больную руку.
— А вот тебе, работорговец, пятера на прощание! — я протянул Семену ладонь, и тот пожал ее, как-то вяловато пожал, правда...
Когда парочка откланялась, я подхватил свою сумку и повернулся к Наташе, едва не съезжающей со стула...
— Плохо тебе? Ничего... Сейчас номер снимем в гостинице, я целителя найду, хоть того же Офейма, а как легче будет, можно будет и к Ивану Сергеевичу ехать...
— К папе поедем? — удивленно спросила Наташа и, когда я кивнул, попросила:
— Обними меня, пожалуйста...
Глава 13, последняя, самая короткая.
Железная дверь загремела. Я поднял голову с плоской, как блин, и такой же засаленной подушки и услышал знакомый голос вертухая:
— Корнеев! В допросную!
Не знаю, почему не сработали мои смарагды, но когда Наташа обняла меня, я мгновенно потерял ориентацию в пространстве от вспышки, возникшей вокруг нас. Портал! Портал выбросил нас в какой-то комнате, где я сразу поймал затылком удар резиновой палкой.
Очнулся уже в камере. А чем может быть небольшая комнатка не только с решетками на окне, но и с намордником, то есть с листом фанеры, закрывающем вид из этого самого окна? Камера-одиночка, стальная дверь с "кормушкой", параша, грубые нары, солдатское одеяло. С сапог сняли шнурки, из штанов вытянули ремень, из личных вещей только одежда... Как они свитер не сняли, там же магическая нить? Почерк и стиль пришлых. Если бы Василь Васильич ввалился со своими шуточками, я бы не удивился... Я бы и Аристарху не удивился...
— Встать! Руки за спину.
Ладно, встану... Затевать ненужную драку с двумя верзилами-пришлыми, вооруженными резиновыми палками, глупо и недальновидно... Посмотрим, кто и как меня допрашивать будет...
В небольшом кабинетике сидела Наташа, одетая в военную форму без знаков различий.
— Тебе, Наташа, очень военная форма идет, а конкретно, беретка, — слукавил я; остальная форма: и недлинная юбка защитного цвета, и уставной френч, не помню уж, как он называется, и сшитые на заказ сапожки — все было подогнано по фигуре, нигде не морщило, и оттопыривалось только в нужных местах. Но гадость хотелось сказать ужасно, и мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы сказать не гадость, а "полугадость". Полугадость от полуэльфа...
— Ты хоть представляешь, Корнеев, как сложно было подобраться к Ашмаи? — вздохнула Наташа, обходясь безо всяких там "Здравствуйте, присаживайтесь",— Вышли, наконец, на агента его, Стрекалова... Знаешь ведь, как "Крем" на женщин действует! Нужно было, чтобы и подозрений не возникло в том, что я не воспользовалась "Кремом". Думаешь, легко было?
— Неприлично так на комплименты напрашиваться, — ответил я на этот риторический вопрос. Некрасивая девушка, намазавшись "Кремом", становится красавицей. А красавица? И кто угадает, употребляет она наркотик или нет? Можно было догадаться... Это ж сколько народу в курсе? Иван Сергеевич уж точно... Желание сказать его дочурке гадость возросло на порядок.
— Ладно, не об этом сейчас... Смарагды мы у тебя изъяли. Они принадлежат Княжеству, хоть ты их и испортил...
— Как же они твой портал не съели? — поинтерсовался я у Наташи.
— Это особенность моего таланта... — усмехнулась девушка горделиво. Молода она еще, очень молода... — Расскажу, так и быть... В свой портал я ни капли магии не вкладываю. Ее с другой стороны нужно втюхивать, и в немалых размерах. Нас, как бы лучше сказать, "утягивает" в портал. Понимаешь? Не мы портал открываем, а на нас он открывается...
— А на нас... Ананас... — протянул я, — кормежка предусмотрена? У меня с утра маковой росинки...
— Кто о чем, а вшивый о бане, — усмехнулась Наташа,— Ты зачем Стрекалова убил, ублюдок? За смарагды, конечно. Убил и ограбил...
— Наташа, тебе очень не идет, когда ты ругаешься... Такая молодая и красивая девушка, а ротик такими словами поганишь...
Наташе стоило огромных усилий не наорать на меня, но она справилась.
— Я не ругаюсь, — ответила она тихо. — Хоть мне с тобой и разговаривать-то противно...
— Хорошо, — согласился я, — не надо разговаривать...
— Надо, Федя, надо... — устало процитировала Наташа, — как Стрекалова убил? Почему? И что с тела снял, кроме смарагдов?
— Все,что снял, у вас должно быть, — пожал я плечами, — проверьте по описи... И тетрадь тифлинга Игана отдайте! И объясни мне один моментик: как же два агента, убитых в мастерской у Глоина?
— Убитых? — зло переспросила Наташа, — Ты тела их видел? Лично?
Да как тела-то увидишь? Во всех городах Новых княжеств и в большинстве Старых закон один: крематорий, огненное погребение... Сразу после смерти, на всякий пожарный. А то мало ли что или кто в мертвое тело вселиться может...
— Нет, не видел, — признал я, — вот значит как...
— Именно так, — сухо проговорила Наташа, — ты же взрослый человек, почему веришь всему?
— На нос свой полагался...— признался я, — Василь Васильич, когда про агентов рассказывал, вроде не врал.
— А ты не подумал, что Василий Васильевич твой может быть не в курсе?
— Чего это он мой? — окрысился я.
— Ладно, не твой... Мы решили, что почти уже подобрались к Ашмаи через Стрекалова, как вдруг ты приезжаешь в Ананьино один...
— Виталю я убил в рамках самообороны — честно ответил я. — Что у вас на него планы были, меня никто в известность не ставил. Так что упреки ваши не по адресу. Лучше нужно планы составлять...
Тут мне не к месту вспомнился Судья-Архонт, швыряющий в лицо своему помощнику гостевую книгу "Священного Аэрбола", и я не смог его не процитировать:
— И обвинительное заключение надо лучше готовить...
В лицо Наташе, кажется, бросилась вся кровь, — так она покраснела. Цветом лица на Паолу стала похожа... Кстати о Паоле... Все, значит, смарагды изъяли? Ну-ну...
— Одного я в этой истории не понимаю,— Наташа совладала с собой, надо же! Я уж думал, что сейчас будет истерика... — Зачем ты вообще в это дело влез? Ну не влюбился же! Не смеши мои коленки!
Я молчал, уставившись в потолок. Пока делал вид, что плющу рожу в камере, как раз и думал об этом вот самом. Что сказать...
Пять лет преподавательского стажа. Пять лет рассуждений про то, что такое "честь" в литературном произведении. Пять лет анализа "рыцарских романов", столь популярных в Великоречье. Пять лет я читаю "композишнз" о том, как надо спасать "капитанскую дочку". Пять лет я повторяю одни и те же слова. Верю ли я в них еще?
Если бы наши "агенты" не погнали меня из Академии поганой метлой, я бы сам ушел. Потому что уже с трудом мог отличить, где "учительская", "менторская" позиция, а где моя, собственная, Петра Андреевича Корнеева. Поэтому, когда пропала Наташа, я воспринял это как вызов. Как шанс доказать, что "красивые слова" в моих "преподавательских" устах — не просто слова. Не просто бла-бла-бла. Ну, а то, что Наташа — красавица, так вообще — подарок судьбы. Я себя знаю... Некрасивую девицу я тоже бы, наверное, отправился спасать, может быть... но красавицу — отправился бы спасать с энтузиазмом! А с энтузиазмом гораздо лучше ведь, чем без энтузиазма!
* * *
— Ты так боялся, что я возьму верх, что я заставлю тебя плясать под свою дудку... — голос Витали был тягуч и насмешлив. Он был похож на пролитое клубничное варенье, медленно, но неотвратимо стекающее на пол кровавыми сгустками. Можно попробовать собрать варенье ложкой обратно в банку, но и вид его, и вкус безвозвратно испорчены. И наказания не избежать...— Ты так боялся меня, что предпочитал плясать под целый оркестр чужих дудок, лишь бы в их вое не слышать мой голос...
— Замолкни, зануда! — а что я еще мог сказать...
— Ты плясал под дудку пристава, потом под дудку Тимохина, потом Семена, потом полуэльфа...
— Не такой уж и большой оркестр! Камерный, но уж никак не симфонический! А некоторые, не будем показывать пальцем, пляшут под чужую дудку не только всю жизнь, но и после смерти!
— Это ты на что намекаешь? — наконец-то мне удалось озадачить оборотня.
— На Ашмаи! — промурлыкал я самым своим вкрадчивым голосом. — Думаешь, я не вижу, как тебя корежит, когда я называю это имя!
Я не ожидал, что реакция Витали будет такой. Сперва его выгнуло в дугу, он стал надуваться, как пузырь, потом его оболочка лопнула, и из нее, шевеля множеством отвратительных лапок, стала выбираться черная мокрица исполинских размеров.
— Ящерица симпатичнее была... — проговорил я дрожащим голосом, всеми фибрами души желая поскорее проснуться, — Ящерица — это не только ценная кожа, но и...
* * *
Фууу! Хорошо-то как! Полной грудью я вдохнул спертый воздух камеры... Точнее, попытался вдохнуть... Что меня разбудило? Шаги? Шаги в коридоре, далеко еще, но ходят по этому коридору только ко мне. Кроме меня, почему-то узников нет... Может, сосед у меня образуется, буду через стенку перестукиваться. Или нет, ко мне шаги... Ночью? Ночной допрос в исполнении Наташи — это что ж такое? И допрашивать она будет в ночной рубашечке?
