Чё, Юль? А-а-а... Ты об этом!..
— Угу. Балет... знаешь, это просто дьявольская вещь. Это, — Женька задумчиво посмотрел вниз, перегнувшись через перила, — сродни йоге, что ли... — плюнул. — Не имея ничего внутри, ты не сможешь показать снаружи ничего настоящего. Только фантом. Или его подобие, — помолчал. — Это ежедневный физический и духовный труд.
— А почему ушёл?
Вот же дотошная девчонка!..
— А я ленивый! — засмеялся Женька. — Не веришь? Зря. Вот поступишь, у Профессора спросишь... Ха! Мне сказали, что танцевать главные роли я не буду, чего-то там не хватает, а тогда...зачем? — пожал плечами. — Это была причина, а повод, банален до невозможности — сухожилия стали сопротивляться растяжкам, боли...
Блин. Как умно я заговорил...
Обернулся к девушке. Она слушала с искренним любопытством, как первоклассник своего учителя. Улыбка тронула губы. Только, бля, не становись, пожалуйста, этакой...женщиной. Ну, в моём понимании этого слова.
— А меня мама отдала в музыкалку с семи лет. Виолончель...вокал... Бр-р-р... — Юля поёжилась. — Тоска. Особенно сольфеджио!
Женёк, глядя в сторону от неё, провёл рукой по перилам. Мама... Блин. Мамы, они такие. Отдают. Всё. Даже то, что не надо тебе совершенно...
— Виолончель, кстати, самый...сексуальный инструмент для девушки, — заметил он.
Женя! Ну...
— Евгений Петрович! Как Вы можете?!..
У-уу-у!.. Я ишшо и не так могу!
— Не хочешь — не надо! Тебя ж никто не заставляет музыкой заниматься.
Юля чуть улыбнулась.
— Знаете, я с детьми работать хочу... И историей заниматься. Это реально?
Конечно! Всё реально, если ты чего-то хочешь по-настоящему. Если это настоящая мечта, а не придумка...растущего организма.
Кивнул.
— Смотри! — и сбежал вниз по пролёту. — Птицы...
Летят. К Солнцу. За мечтой.
Эй! Может, нам по пути?
BICYCLE RAСE
Bicycle races are coming your way,
So forget all your duties, oh yeah!
...Разной бывает осень. Иногда она — такая. Особенная. Стоишь вот тут, в пустом полуподвальном помещении...нет, в студии, что это я!...в окно смотришь и думаешь: откуда столько солнца? Откуда, а? Здание же совершенно неправильно расположено. Университет, тоже мне. Убил бы архитектора этого...если б он сам не умер лет сто назад. Я б сделал всё по-другому...так, чтобы в каждое окно западного крыла — по солнцу...так, чтобы в коридоры наши тёмные и холодные — свет...килограмм света...литр! И того мало...чтоб согреть. Хватит только...подразнить.
Но, может...не надо ничего переделывать? Солнце же есть. Я и через окошко это маленькое и пыльное всё равно его вижу. Там, снаружи где-то. За стеклом. Подумаешь, что смотрю из подвала...
Богдан повертел в руках карандаш и покосился на мольберт. Да. Надо не переделывать, а создавать. Новое. Творить! Ага...творить... Только почему-то сегодня не очень хочется... Ну, ничего. Сейчас придёт Женька...будем творить.
Вздохнул. Почему — сам не понял. Достал из папки бумагу, провёл ладонью по чистому белому листу — для живописи шершавая сторона, для графики — гладкая...и стал старательно крепить лист к мольберту кривыми металлическими кнопками. Дерево было старым и измазанным краской. Акварель, масло... Сразу видно — работают люди! Как же не хочется завтра на композицию идти, а... Опять тётка эта со своим пластилином... Смешно — пятый курс...а всё те же претензии...траву вы не так рисуете, глаз таких не бывает, композиция не верна с точки зрения...не помню кого. Кого-то. Но главное, что не верна. Как она может быть верна, она же женщина!
Усмехнулся.
А солнце всё отпускать не хотело и напоминало о себе через стекло. Э, я тут! Ты про меня не забыл?.. Да как тут забудешь — ты ж прямо на лист светишь, слепишь глаза...
Дверь чуть скрипнула, немного так, скромно...но в студию ворвался целый вихрь. Сумасшедший и рыжий. Женька. Маленькое такое стихийное бедствие, которое всегда, как присутствие сытого кота, вносит некий хаос в жизнь разленившихся мышей. Богдан не поворачивая головы, кивнул налетевшему урагану. Привет...
Женёк бросил рюкзак в угол и, протанцевав мимо подиумов, выдал серию умопомрачительных фуэте. М-да-а-а...
— Чем занимаешься? — встал за спиной у Богдана и заглянул ему через плечо.
Богдан развернулся на стуле. Потянулся.
— Да так... Эскиз хочу сделать к следующей скульптуре. Жень... Станцуй ещё, а?
Улыбнулся рыжий бес. Конечно!!! Да и размяться надо...
Женька, пританцовывая — ну настроение хорошее же! — стянул футболку. Богдан вертел в руках карандаш и старательно его рассматривал. Карандаш. Гхм...Какая у нас тут твердость грифельная?.. Аш-Би?.. Не, не то... Надо Два-Аш... Э-э... А кто это тебя...
— Эй! — крикнул Женьке. — Кто это тебя разукрасил?
— Да так... — отмахнулся, — подрался. Давай потом, а? Я танцевать хочу... — Женёк скомкал футболку...
Ладно... Потом, так потом... Во, Два-Аш...
— Ха! — Женька запустил футболкой в свой же рюкзак. — Так! Тут есть нормальная музыка?! А то одни сопли...розовые...
Богдан хмыкнул. Розовые? Сопли?..
— А посмотри там, в ящике... — кивнул. — Должно быть что-то дельное, я приносил. Там просто обычно девочки хозяйничают...
— На фиг девочек! — крикнул Женёк. — Нада чё-нить поприятнее...
Чё?.. Ты, Жень, что сказал?
О! Rammstein!
— Ты не против? — диск отправился в проигрыватель. Так... И хде здесь заветная кнопочка "play"? О! Поехали!
Женёк сделал вид, что у него в руках гитара и он на ней — играет. Не... Чё-т не то... Нада чё-то в руки взять... А!.. Вот же! Веник!!! Та-ак... Верёвочку привязать... Бл..дь! Терь я гитарист... не — гитараст! Так, бля, вернее!.. Ха!
Богдан хохотал. Не, эт круче, чем весь Rammstein вместе взятый! С таким лицом! А-а-а-аа-а! Да я ж теперь работать не смогу! Заразочка пегая... Женька...
А Женька вошёл во вкус... Он начал пританцовывать, двигая плечами, становился "в стойку гитариста", широко расставляя ноги, тряс головой. Всем своим видом показывал, как ему — в кайф!! Он чувствовал, что им любуются, и это было...приятно. Заводило... Тянуло на подвиги и глупости. Причём, где тут разница он не мог сказать совершенно. Если посмотреть на подвиг "в профиль", то он мало чем отличается от глупости. Ну, в большинстве случаев. И то и другое — иррационально.
Богдан улыбался. Чё с ним такое, а? Такой...вдруг весёлый...бешеный... Подрался — и сча-а-астли-ив!...
— Ну, что? — прищурился Богдан. — Давай работать?
А давай! Конечно! Только, боюсь, сёдни работы не получиться — у меня са-авсем нерабочее состояние! И планы...другие — надо выяснить отношения с одним художником... У меня...есть один вопрос...только не знаю, как его задать...
Блин, карандаш сломался... Нет. Сегодня явно у меня будет вечер ошибок и неудач... Женька вон как разошёлся, а я уже не могу...спокойно на него смотреть... На это чудо...почти рыжее. А месяц назад он удивлял всех чёрно-красной причёской, а ещё как-то покрасился в зелёный. Ха! Потом-то выяснили, что это был всего лишь гель, но это ж потом! А он ещё и на экзамен к Балыку пошёл в таком виде! Маньяк! И кто из нас после этого извращенец? Хм... Так. Спокойно. Ри-со-ва-ть...
А, может наоборот, Муза снизойдёт? Греки, вроде не были против нетрадиционных отношений... Наверное, и их боги тоже... Стоп. Ри-со-ва-ть!!.. Просто рисовать и ни о чём больше не думать... Стараться не думать. Как всегда.
Джинсы прочь! На рюкзак, к футболке. Сквознячок... Приятно так по телу... Ласкает, нежности просит. Эх, да я б с удовольствием, но... Нет у ветра тела!!! И хоть ты тресни! Так. Я готов!
— Всё, — кивнул Женька, — можешь ставить меня в позу, блин...
— В пластическую?.. — выглянул из-за мольберта Богдан. Блин, что я несу...
Чё? А просто в позу...никак?
Богдан засмеялся.
— Раньше вот это, — он показал на расположившегося на тумбе Женьку. — Называлось "демонстратор пластических поз"...
Ха! Так я всю жизнь знаю, что я — позёр! Тож мне — секрет открыл!
— Все натурщики...— Богдан сделал очень строгое лицо, отчего Женька начал хохотать. — Ну, ты чего? Сиди спокойно! А то я сейчас тут такого нарисую... — карандашом по бумаге старательно провёл. — Так вот, все натурщики...
— Позёры!
Эх, да что с тобой делать-то, а? Ладно, языком можешь трепать, сколько душе твоей угодно, только сиди хоть по-человечески!.. Не двигаясь!!
— Ну, ладно, Богдан! Чё замолчал? Ты сказал: "Так вот, все натурщики..."
Да-а, Жень, что-то не так с тобой сегодня. Даже смотришь как-то...по-другому. Или мне только кажется?
— Так вот, все натурщики... — как Богдан и ожидал, Женька начал истерично постанывать — сил на смех не было — и совершенно выпал из образа. — Должны знать — цитирую, учти это, по документу! — "...основные принципы пластической и мимической выразительности человеческого тела и лица; правила и условия демонстрирования пластической позы в одежде и в обнаженном виде; правила техники безопасности при демонстрировании пластической позы и движения в различных условиях; приемы раскрытия образа позы в зависимости от её характера..."
Женька замер.
— Эт чё такое было?! Богдан!!! Что значит: "правила техники безопасности при демонстрировании пластической позы"??!!
Ну...
— Это должностная инструкция натурщика советских времён... — объяснил.
— О! Дашь почитать?
— Дам, дам... Ты тока сиди спокойно... Чудовище...
Спокойно? Как эт, спокойно? Не, не могу. Сегодня не могу! Только не сегодня! Б..дь! Как же шея ноет... и спина... Изверг. Тут сквозит...Садист!! Извращенец!!! Ну, да...наверное. Надеюсь. Да и...какой ещё "сквознячок"?! Тут...целый сквознячище! Богда-а-ан!!!! Мне холодно! Осень на дворе, а тут не топят! Вот заболею и умру! Буду к тебе похмельным глюком являться! Бл..дь! Ты ж не пьёшь... Ладно, тогда просто являться буду. Глюком.
Чего ты так смотришь, а?.. У меня даже...ладони вспотели... Всё!
— Всё! Перерыв!
А-аа-а! Ну, наконец-то! Чай хде? Давай, ищи, а я за водой сбегаю...
Богдан, пока его замёрзший соавтор — а кто скажет, что нет? — бегал за водой, быстро сделал бутерброды.
Закипел чайник.
— А-а-а... Кайф! Ты гений!! — чай, обжигая, прокатился по пищеводу и согрел желудок. И кто сказал, что душа находиться в сердце? У замёрзшего и голодного человека она — в желудке!!! Спросите любого студента, он подтвердит...
А сыр, намазанный на чёрный хлеб, — разве это не божественно?! Бли-и-ин!...
Богдан облокотился на спинку стула и осторожно смотрел на Женьку. Побитый. Немного. Синяк, вон, царапины... и ещё синяк...
— Жень, вот смотрю я на тебя и думаю...чего ты такой несдержанный? Кто на этот раз?
— Серёга, — отмахнулся Женёк, жуя бутерброд. — Однокурсник.
Сволочь! Мало я ему ещё... С-суке позорной!
— И что сподвигло его... — Богдан помолчал, подыскивая слова, -...сподвигло покушаться на такое тело?!
Женёк проглотил кусок хлеба и покосился.
— А чё, — спросил, улыбаясь, — нравится тело?
Богдан немного напрягся и отвёл взгляд. Зачем я это сказал... Блин, зачем...
— Нравится, — ответил. Ну, кто его за язык тянет?! — Я ж художник...
Да, художник, скульптор и...
— Он сказал, — Женька отхлебнул чая. — Про тебя одну вещь. В очень грубой форме. То, что он сказал, напрямую касается и меня... Ну, я и дал ему в морду... — плечами пожал. — А он — мне. Так и подрались...
Убить бы этого Серёгу, думал Богдан, глядя, как Женёк легко взбирается на тумбу и исполняет какие-то замысловатые движения. Какое кому вообще дело...до меня. Не спится кому-то...и не живётся спокойно...видимо. Эй, Женька!
— Не переживай, — Богдан мольбертом загородился. — Можешь работать спокойно, приставать не буду, обещаю. Или... — губу закусил, — сразу уходи.
Давай, давай... У-хо-ди. Так будет лучше. Наверное... Только кому?! Не мне...
Женька спрыгнул с тумбы и сел на пол прямо напротив Богдана. Эх... Как бы мне тебе так сказать? Склонил голову набок, отчего волосы с одной стороны головы упали на глаза, совершенно закрывая обзор. Ну, вот. Ты мольбертом своим загородился, я — волосами. И чё дальше делать будем?
Вечернее солнце, заглянувшее на прощание в комнату, щедро вызолотило и без того загорелое тело парня. Женька упёрся кулаком в щёку. Ну, выгляни ты из-за своей...доски...
— Знаешь, Богдан, — бл..дь, да чё с голосом?! — Серёга не прав как минимум в одной вещи...
О, выглянул! Ура.
— И-и...в какой же?
— ...почему эт я должен быть против того, чтоб ты ко мне приставал?!
Карандаш упал. Чего-о?! Ты-то сам понял, что сказал?! Не шути! Блин, ну, не шути так, а!!.. Издеваешься, что ли?! Да плевать мне, издевайся, сколько хочешь, только... Э-э-э... Женька... Ты чего?.. Что ты...делаешь?..
— Прости, руки холодные...я...замёрз...
Ты, правда, не шутишь?.. Теперь...верю...не шутишь... Женька-а-а...
Скрипнула дверь. Тихо так, словно ещё не решила: застонать ли ей в полный голос, пугая всех, либо вообще промолчать... Ведь вон, там, внутри, вообще не до её скрипучих песен и проблем... В студию заглянула девушка. Зачем-то там важным она заглянула, но...сразу же про всё забыла. А-а-аа-а-а-а... Вы чё? Целуетесь?!
— Бо... Бо... Богдан?! — выдохнула в ужасе.
А? Что? А, это ты, Валента? Ну, да. Я. И, как видишь, не один. Поэтому, уйди. Не поняла до сих пор, что тебе здесь места нет?..
Стукнула дверь, и в коридоре быстро-быстро зацокали, удаляясь, каблучки...
Женщины... Одни проблемы от вас... Богдан поморщился. Или это только нам такие попадались?
Женька радостно смеялся, растянувшись на полу. Да-а-а... Завтра весь универ будет знать, чем занимались скульптор и его натурщик наедине. И мне на это плевать! С большой колокольни! И тебе, Богдан, тоже? Шикарно!
Богдан провёл рукой по Женькиному животу, потом по груди...шее...там, где несколько родинок образовывали рисунок, очень похожий на созвездие Большой Медведицы. Повернул его голову к себе.
И что теперь?
Ну...жить, б..дь, будем. Творить. И любить. Это ж одно и тоже! Ха! И плевать на этих ханжей, непонятно чем деланных! Валентин там всяких... Да мы ж с тобой, Богдан... Вспомни Хэлфорда, Фредди... Бля! Мы ж великие люди, а эти... Эти приняли что-то за норму, и теперь вцепились в неё, как в спасательный круг... Нет, б..дь! Я. Не. Согласен. Не согласен с нормированием — бля, а я, кстати, и такие слова знаю, а не только матерные!!! — отношений между людьми... На продукты там, на технику, ещё на чё-нить — ладно. Но не на людей.
— О чём думаешь, а?
— О норме, — Женёк приподнялся на локте. — Представь, сидит ща где-то чувак и пишет некий ГОСТ на любовь. Мы ж с тобой в него не попадём. И чё делать? Негодные вещи уничтожают...
— Мы не вещи, Жень. Мы — люди. А люди разные бывают. Во всех отношениях. А то, о чём ты говоришь, уже описывали. Тот же Замятин...
Дверь скрипнула снова.
Блин, надоело ей, наверное, скрипеть!.. Смазать надо, подумал Богдан. Давно уже надо. Хотя — нет, что это я?!.. Если она вот так скрипеть не будет, извещая о каждом непрошенном госте, то... У-у-у... Не-на-до...
