— Все будет хорошо, — шептал наместник, ласково обнимая и утешающе поглаживая ее по спине. — Все будет хорошо, любимая. Теперь я всегда буду с тобой и не позволю приблизиться ни одному чудовищу.
Немного успокоив Кадзуми, Томео посмотрел на Кицунэ, которая с жадным интересом следила за происходящим. Лицо оборотницы закрывала тряпичная маска, сделанная из обрывка пояса оби, сброшенного Юмако. Только синие лукавые глазищи сверкали озорством и любопытством. Она впервые воочию наблюдала чужую любовь, и по спине девчонки бегали мурашки от сопереживания.
— Кицунэ-сама, — произнес Томео. — Я не могу выразить всю глубину моей вам благодарности. Вы спасли самое дорогое, что есть у меня в жизни. Скажите, чем бы я мог отблагодарить вас?
— Но ведь не я одна сражалась с врагами, — ответила Кицунэ, задумываясь. — Вы должны благодарить самураев и шиноби, что одержали победу над шиноби Скалы и другими союзниками Юидая.
— Ваша скромность делает вам честь, юная леди. Не беспокойтесь, все, кто оказал вам поддержку, получат достойную награду, но я уверен, что планы лазутчиков Юидая увенчались бы успехом, если бы на вашем месте был кто угодно другой.
Кицунэ засмущалась, пряча взгляд и принимаясь ковырять землю ножкой.
— Чем бы я мог вас отблагодарить, Кицунэ-сама? — повторил свой вопрос Томео.
О, желаний у Кицунэ, опьяненной вкусом победы и всеобщего восхищения, было много!
"Хочу школьную форму, как у тех девочек на улице! Хочу такого же котика, как у Кадзуми дома! Хочу большие расписные сани, чтобы к принцу было удобно ехать! Хочу, чтобы злой Миваки настучали палками по пяткам!"
Кицунэ могла бы выпалить все это в один момент, но сдержалась, подумав о том, что просить так много и сразу да еще на глазах у посторонних людей совсем нескромно. Маме снова придется из-за нее краснеть. Лучше сказать все потом, когда рядом будут только свои.
— Мне ничего не нужно, добрый господин. Быть полезной вам — счастье для меня. Только за одно я была бы благодарна — если бы вы предоставили мне возможность привести себя в порядок, — Кицунэ со смущением указала на разорванную и забрызганную кровью одежду, на грязь, покрывающую ее руки и ноги. — Кроме того, я получила несколько беспокоящих меня ран и была бы рада показаться врачу.
— Сделаю все, чтобы помочь вам, Кицунэ-сама, — Томео взглянул на ее маску. — Какими бы ни были ваши ранения, мы сделаем все возможное, чтобы они исчезли, не оставив никакого напоминания о себе.
Оборотница поняла, что важный и властный дядька беспокоится о ее лице, но не стала его заверять в том, что все в порядке. Она надела маску для того, чтобы не пугать леди Кадзуми. Кицунэ все еще была в облике Миваки, успев поменять только цвет глаз. Теперь, с нарушенным обменом энергии Ци меж клетками, она едва собрала сил, чтобы кое-как срастить поврежденные в бою ребра. О том, чтобы вернуть себе нормальный облик, пока не приходилось даже думать. Пусть верит, что у нее ранено лицо, только бы в объяснения не углубляться и не упоминать при Кадзуми об оборотнях.
Прибежали, спеша как только возможно, четверо самураев, несущих на спинах медиков из городской больницы. Двое врачей, выслушав указания Томео, подошли к Кицунэ и, как только девочка объяснила им суть проблемы, приступили к лечению. Импульсами целебной Ци они восстанавливали энергообмен в теле оборотницы. Кицунэ с радостью чувствовала, как улучшается ее состояние. Зеленое сияние кололо ее в бока, убирая разрушения, причиненные стилем "Легкого касания" Фукуроу. Кицунэ ежилась и хихикала.
— Щекотно! — с обидой в голосе заявила она недовольно глянувшему на нее врачу.
— Прошу у вас прощения, леди, но придется немного потерпеть. Постарайтесь не двигаться. Работа тонкая и сложная, требующая концентрации и точечного применения сил.
— Извините, — ответила Кицунэ и крепко стиснула зубы, твердо намеренная выдержать щекотку. Еще один подвиг на сегодня! Куда деваться? День такой!
Город, позабыв о насущных делах, гудел пчелиным роем. Из уст в уста передавались слухи и откровенная выдумка, в которых, однако, была единая основа. Волшебная лиса вновь свершила чудо, одержав победу над врагами, что казались могущественными, как боги.
Выдумка и полуправда сами собой складывались в легенды.
— Черный воин-дракон прислал элитных шиноби, надеясь легко захватить Кицунэ! Как бы не так!
— Мой знакомый из городской стражи говорил, что воинами Скалы командовала Черная Вдова!
— Неужели то самое жуткое чудовище, что убивало людей в странах Лугов и Ветвей?
— Да. Черная Вдова похитила леди Кадзуми, но Кицунэ растерзала паука, как тряпку, и спасла нашу бабочку из его паутины!
— Камнегрызы снова получили по зубам! Хотели распоряжаться на нашей земле по-хозяйски? Не все так просто!
— Я же говорила, что Кицунэ — не просто девочка! Это великий дух лисы, пришедший нам на помощь в минуты отчаяния!
— Даже не смешно! Волшебные лисы — просто сказки и легенды!
— А я видела, как небо на западе расцветилось золотом! Это были отблески сияния меха Кицунэ, когда она приняла свою истинную форму для сражения с пауком!
Старушка, жрица маленького храма Инари, расположенного на окраине города, в последние дни с удовольствием замечала увеличение числа посетителей, но теперь начала беспокоиться о том, как бы ее вместе с храмом случайно не затоптали нахлынувшие толпы паломников.
Когда в сердцах людей угасает надежда и остается только упрямое сопротивление гибели, явление героя способно вызвать небывалый подъем боевого духа. Скептиков было много, но Водопады, давно забывшие что такое победа в войне и жизнь без страха, с отчаянием умирающего вцепились в детскую мечту.
Встречать Кицунэ не успело сбежаться много народа, но те, кто собрался на улице, ведущей к особняку Акизуки, с жадным любопытством засматривались на девочку, закутанную в теплое одеяло, которую вез, усадив перед собой на спину своего боевого коня, наместник. Самурайский конь внушал ужас одним своим видом, но девочка сидела совершенно спокойно, и зубастое чудовище вело себя на удивление смирно. Это можно было бы принять за проявление волшебства кицунэ, если не знать об одной короткой фразе, которую шепнул на ухо своему воспитаннику Томео, перед тем как посадить девочку ему на спину:
"Только дернись! Не возьму на самую большую и славную битву современности!"
Жуткая угроза намертво отбила у коня желание откусить чужачке руку или ногу. Как это так, в бой не возьмут? Это же хуже смерти! Придется терпеть издевательства. Хозяин — изверг.
— Кицунэ-сама! Кицунэ-сама! — выкрикнула вдруг старушка, стоящая между двумя небольшими группами людей. — Прошу вас, защитите своей силой наш город и моего сына, служащего в гарнизоне!
— И моего мужа! — выкрикнула другая женщина.
— И моих сыновей! — эхом откликнулась третья.
— Благословите мой отряд на битву, Кицунэ-сама! — прозвучал громкий мужской голос.
— Защитите нашу землю и наши поля, Кицунэ-сама, рис с которых дает жизнь всей стране!
— Кицунэ-сама! Леди Кицунэ! Спасите нашу страну!
Томео склонился к сидящей перед ним девочке и тихо произнес:
— Не обижайтесь на наших людей за эти выкрики, Кицунэ-сама. В последнее время появилось очень много фальшивых богов, каждый из которых обещал своим последователям счастье, но вместо этого дарил только усиление гнета и гибель. Люди слишком устали от безысходности и готовы верить в сказки, лишь бы эти сказки были добрыми. Я понимаю, что вы не богиня, и в глубине души каждый это хорошо понимает, но не нужно сейчас лишать мечты и надежды тех, кто впервые за долгое время почувствовал вкус жизни.
Кицунэ, лицо которой уже вернуло себе прежние черты и утратило сходство с лицом Миваки, с благодарностью смотрела на встречающих ее людей и, одаривая их теплой улыбкой, приветственно помахала рукой.
Быстро увеличивающаяся толпа горожан проводила ее и солдат-охранников до самых ворот особняка Акизуки. Не было давки, никто не лез вперед, но восторженные выкрики слились в многоголосый восторженный хор. Ликующие люди шли за строем латников, одним своим присутствием говоря маленькому лисенку о том, как рады они ее появлению.
Даже когда отряд вошел в ворота особняка Акизуки и самураи закрыли тяжелые створки, горожане не спешили расходиться. Наоборот, все новые группы и одиночные люди продолжали подходить. Торговцы, ремесленники, строители и чиновники, граждане всех сословий собирались на улицах перед особняком.
— Ну что, Изанами, снимем пару общих планов? — сказал оператор, расчехляя и подготавливая камеру. — Жаль всего раз успели поймать в кадр саму лисицу.
— Сними толпу у ворот с разных ракурсов, — сказала репортерша и продолжила поправлять прическу, любуясь своим отражением в круглом карманном зеркальце. — Как закончишь, возвращайся, я скажу на фоне толпы пару нейтральных фраз. Про "Интеллектуальную агонию Водопадов" и "Безумие обреченных" наговорю на диктофон позже. Звук наложим на изображение в студии.
— Только смотри, чтобы сейчас фразы были уж очень нейтральные! Иначе услышат, и мы можем оба умереть от внезапного приступа пролома головы. Самураи и так уже на нас недобро косятся. Своего-то телевидения в отсталых Водопадах никогда не было.
— Да уж, я устала репортершей из страны Ветвей представляться, а ничего не поделаешь. Стоит обмолвиться, что мы из Северной Империи, и никакие официальные разрешения не спасут.
— Как думаешь, удастся нам заснять лису рядом с принцем Кано?
— Надо постараться, — Изанами сощурила хитрые глаза. — Пусть потомки посмеются над глупостью этого народа. Или поплачут над тем, до чего может докатиться целая нация на пороге гибели!
— Один город.
— Не важно! — репортерша тихо рассмеялась. — Волшебная лисица, да? Ха-ха-ха, с этой малышкой мы с тобой точно войдем в историю!
Миваки стояла на коленях, держа руки на затылке и боясь шевельнуться. Двое самураев Акизуки, словно грозные скалы, возвышались справа и слева от нее. С девчонки грубо содрали чужую одежду и бросили вместо нее какое-то рванье. Благодаря зомби-шпионкам под управлением шиноби Ветра тех бандитов, что снова сбились в группу после побега из особняка, быстро обнаружили и почти полностью перебили, взяв в плен только нескольких для допроса. То тряпье, что бросили Миваки, было бандитскими обносками, снятыми с трупов.
Девчонка с донельзя несчастным видом шмыгала соплями и вздрагивала от рыданий, но охранявшие ее воины смотрели на нее без единой капли сочувствия. Только ненависть и презрение.
— Хару-сама прибыл, — прозвучал голос самурая, переговорившего с кем-то по рации.
Миваки получила тычок клинком катаны в бок.
— Вставайте, Миваки-сан. Попрошу вас собраться с силами и приготовиться к тяжелому испытанию вашей силы духа. Надеюсь, что вы будете держаться достойно.
— Самурай-сан... — девчонка, задрожав от холода в словах самурая, взглянула на стоящего рядом стража. — Что со мной будет? Где Тейджо? Где Масуми? Где... — девчонка нервно сглотнула. — Моя мама?
— Тейджо был захвачен ниндзюцу и сражался в бою с верными Юидаю самураями. Погиб от кровопотери после нескольких серьезных ранений. Масуми как истинная дочь самураев не пожелала пережить провал задания и отдала жизнь в качестве извинений перед своим господином. Черная Вдова, которую вы согласились признать своей матерью, захвачена в плен воинами селения Трав. Это поражение, Миваки-сан. Абсолютное.
Девчонка сжалась от ужаса в комок. Что теперь будет?
— Поднимайтесь, — сказал самурай, выждав пару мгновений. — Хару-сама желает видеть вас немедленно.
Миваки содрогнулась. Она помнила тяжелый взгляд этого свирепого человека, о котором ходило немало страшных слухов. Жестокость, с которой он карал пиратов северного моря, даже несколько раз упоминалась в газетах. Покрытый шрамами старый убийца. Как это морское чудовище могло занять место дипломатичного и мудрого отца во главе клана, Миваки не могла понять, но несколько резких высказываний в адрес нового лидера Акизуки были мистическим образом донесены ему, и Хару посетил "с дружеским визитом" дом своего предшественника. Мать едва ковриком под его ноги не постелилась ради того, чтобы он не упомянул о ненадлежащем поведении ее дочери. Тогда Миваки показалось это невероятно унизительным и достойным презрения, но сейчас...
— Мама... — тяжело дыша, произнесла Миваки. — Я говорила не о Черной Вдове... Самурай-сан, моя мама, леди Кадзуми, действительно погибла?
— Лучше не надо об этом, — самурай сделал шаг к двери комнаты, маленькой и незатейливо обставленной. Спальня прислуги, не иначе. — Глава клана ждет.
— Я... я не хочу... пожалуйста...
— Отказ не принимается. Идите.
— Но я не...
— Встать!!! Шевели ногами, бестия!
Миваки затряслась и, разревевшись словно ребенок, попыталась подняться на ноги. Самурай помог ей, ухватив за шиворот и потянув вверх. Еще несколько секунд Миваки пыталась встать на неповинующихся ей, подламывающихся ногах.
Самураи едва не волоком вытащили рыдающую и умоляющую о пощаде девчонку в коридор и проследовали к выходу из дома. Гордая дочь самураев ревела и плакала, как нашкодившее и изведавшее порки дитя.
— Не пойду! Не пойду! — она словно клещ вцепилась в дверной косяк на выходе из дома. — Я не хочу! Отпустите!!!
— Вперед! — угрюмо рыкнули волочащие Миваки самураи и, силой оторвав ее от косяка, выволокли на зимний холод.
Их ждали.
На свободной площадке, среди кустов и деревьев, стояло около двух десятков самураев, на одежде которых красовались знаки Акизуки. Стражи города держались поодаль, посматривали на воинов клана, переговаривались, но ни во что не вмешивались.
Миваки подтащили к соклановцам, и рыдающая девочка осеклась, взглянув себе под ноги. Истоптанный снег был густо орошен кровью. Алые полосы тянулись, указывая в сторону заднего двора. Туда утаскивали казненных? Кто это был? Нобору? Масуми? Кто-то из бандитов, присланных Монтаро?
— На колени. Руки за спину, — самурай толкнул девчонку, и она упала к ногам вышедшего вперед человека.
Как все воины Акизуки, Хару был плечист и грузен, его мышцы буграми вздувались под одеждой при движении. Оттого девочка перед ним казалась еще более жалкой и хрупкой. Легко можно было поверить, что он способен раздавить ее, как муху, одним ударом ладони.
— Акизуки Миваки, дочь подлого предателя Хокору, спасенная от суда и казни только заступничеством всеми нами уважаемой леди Кадзуми, — глядя на девчонку снизу вверх, глухо произнес воин. — Ты обвиняешься в измене клану, в поддержке отступника, в организации покушения на родную мать и в нападении на желанных гостей нашего правителя. Что хочешь сказать в ответ на обвинения?
— В... организации покушения? Я... я не... не организовывала...
— Ты смеешь еще отрицать преступление, маленькая дрянь?! — взъярился Хару, одной вспышкой гнева заставив девчонку подавиться словами. — Тебя воспитывал отец и ты не раз позорила свое имя, недостойно высказываясь и действуя в отношении матери, но я не мог поверить, что дойдет до подобного! Не ты ли лично заманила собственную мать в ловушку и оставила ее на растерзание пауку-людоеду? Не ты ли консультировала Черную Вдову, как действовать так, чтобы не вызывать подозрений и лучше играть роль хозяйки этого дома? Допрошенные нами люди говорят, что ты восторгалась тем, как изменилась леди Кадзуми! Была счастлива признать чудовище в качестве своей матери?! Ты, ядовитая тварь, в сотни раз омерзительнее самой паучихи!
